— Похороним по всем правилам, а сообществу расскажем, как не получилось спасти ее. Победителей никто не заподозрит! — следует деловое предложение от низкого женского голоса. Дельно, ничего не скажешь.
— Или скажем, что чудище ее и задрало. Взяло на рога! — тут же возникает рассудительное предложение от приятного баритона.
— Главное, рога эти самые показать всем. Кто их по карманам растащил?! — на повышенных тонах требует уже слышанный ранее Пенси голос.
— Ларк, а чего сразу я? Это Бажан как с цепи сорвался, — оправдывающееся. — Начал кричать, что за смерть Ладоги хочет виру. Еле уговорил его не рубить ногу руиннику, еще кровью тварь истечет до срока.
— В голове у Бажана дыра с кулак. Урод тупой! — гневные слова женщины звенят в тишине. — Ладогу даже не руинники сожрали, а трупные свистуны. А то, что ему в логове свистунов кто-то еще приморочился... так нечего пить плесневый отвар по вечерам!
— Нашли проблему, — успокаивает ее баритон. — Бажану недолго осталось, вот он и дергается, ищет диво, которое его гнилое нутро вылечит. Помнишь, Дэра, как его корчило, когда какая-то девка видерс с Людоедского принесла?
— Он даже пытался этот видерс купить. Ха, да только откуда у Бажана деньги? — легкие смешки. — У него никогда их не было, как и удачи. Всё лишь на Ладоге держалось, хороша была женка. Да мужик ей негодящий попался, променял всё на плесень.
— Да, жаль Ладогу. Но что было, то прошло. Надо Джефа упросить аккуратно эту случайную охотницу придушить, чтобы без крови и лишних криков. Женщина имеет право на красивую смерть.
— Смерть не бывает красивой, Камил, Черный лес не для этого стоит… Хотя тут я с тобой соглашусь, раз отпустить никак нельзя, то пусть хоть без боли и слез.
Пенси еле удерживается от возмущенного фырканья. А не ошалели ли господа коллеги-охотнички? Так просто решать, как ей умереть? Значит, к лучшему, что ей не спится. Ведь получается, уходить нужно сейчас… Ей вовсе не страшно — бывали моменты и ужаснее, — но достаточно обидно, поэтому она не может просто уйти, ей хочется заставить поплатиться пришлых. К тому же ее тревожит рассказ о добыче. Взаправду они рогатого руинника поймали?
На краткий миг перед глазами Пенси возникает Халис. Вот он проводит пальцами по ее щеке, в следующий миг сидит на фоне руин, сутулясь и закрыв лицо руками. А пару мгновений спустя она вспоминает, как на пике удовольствия хватала руинника за рога и прижималась к нему, горячему, всем телом. Именно это самое предательское тело реагирует на воображаемые картинки как нельзя быстро. Тепло скапливается где-то в области солнечного сплетения и медленно сползает к низу живота. Пенси беззвучно ворчит на себя и быстро протирает покрасневшее лицо снегом. У нее нет лишнего времени на отвлеченные мысли.
Она сознательно оставляет наиболее громоздкие вещи и тяжелые ловушки, а спальник, набитый всякой утварью, должен будет создать видимость, что кто-то спит. Пенси старательно высматривает, не оставила ли она следов там, где их быть не должно. Чтобы не подсказать охотникам, что она покинула ночлег и куда ушла. Конечно, вещи жалко. Однако сейчас главное — спасти свою шкуру, да и добытый хвост водяной лошади весит мало, а торговцы скупают его за золото, как часть снадобья для мужской силы и состоятельности. Все потерянное восстановить будет по силам, если сберечь свою жизнь.
Когда вещи собраны и пути отступления продуманы, она остается перед выбором: посмотреть на диковинного пойманного рунника или исчезнуть в Черном лесу сразу же. И хотя в голове нет какого-то определенного решения, ноги сами несут ее к подозрительному шатру.
У входа в большую палатку дежурят двое. Пенси ждет достаточно долго, чтобы убедиться, что внутрь никто из стражей не заходит, а угол шатра, который прижат к стене, считают недоступным и поэтому не заглядывают в темное узкое пространство. В принципе туда не так и просто заглянуть, если ты, конечно, не летаешь как птица. Простучать саму стену никто не догадался, и Пенси аккуратно вынимает несколько больших фрагментов у самой земли. Дыра достаточная, чтобы она могла пролезть.
Материал шатра укреплен от сильного ветра и снега, это своего рода плюс: он не скрипит, когда нож вгрызается в ткань. Спустя долгие мгновения проем получается достаточным, чтобы любопытные глаза могли оценить обстановку, Пенси спешит заглянуть внутрь и тут же прикрывает нос шарфом. Пахнет кровью. На секунду она замирает, решая, нужно ли ей действительно знать, какая добыча попалась этим охотникам. Секунда проходит, а Пенси всё еще не в силах уйти.
Наверное, так всегда: стоит один раз повстречать что-то действительно редкое, как оно потом будет появляться чуть ли не под каждым кустом. Вот, как сейчас, на ее пути возникают руинники. Сердце замирает, когда Пенси заглядывает внутрь шатра. Конечно, это не может быть Халис, вряд ли он один единственный руинник на все леса. Хотя она позволяет себе крохотную надежду, которая спустя миг не оправдывается. Внутри вовсе не Халис, но даже если бы и был, то она никогда не пожелала бы увидеть его в таком состоянии.
Пенси крепко сжимает в ладони нож. Можно ли рассматривать руинников — этих древних существ — как дивности, как добычу? Определенно, да. Если бы тогда, в темноте рва, всё произошло наоборот, и именно она обнаружила бессознательного руинника, посчитала бы она, сколько стоят его рога, или же подумала о том, как доставить его вживую в ближайший торговый дом и выставить на аукцион? Если бы Халис не говорил и не действовал, то стал бы он просто дивностью в ее глазах? И захотела бы она видеть что-то большее в нём, чем странность и возможность заработать? У Пенси нет ответов на эти вопросы. Даже думать не хочется о том, что и как могло сложиться. Наверное, потому что иной вариант развития своей истории она видит, заглянув за полог.
С первого взгляда ее можно принять за диковинное чудовище. По крайней мере, мощные, покрытые короткой шерстью ноги это подтверждают. Они, похожие скорее на птичьи лапы, чем на лапы животного, оканчиваются четырьмя внушительными когтями. Но устрашающие конечности неожиданно мягко переходят в узкие женские бедра. Шерсть сменяется легким пушком человеческого тела и скрывается под слишком, по мнению Пенси, короткими штанами.
Именно одежда руинницы привлекает внимание больше всего, после того как проходит первый шок. Ткань, даже заляпанная кровью, блестит, а кое-где к тому же переливается всеми цветам радуги. Для этого хватает крошечного светильника у входа в шатер. Штанишки — иначе их не назовешь — обтягивают ягодицы и неожиданно превращаются в такую же блестящую, широкую и спадающую складками с плеч блузу. Хотя точно рассмотреть фасон мешает тот факт, что руинница тщательно связана, а ее руки и вовсе прикручены к металлической основе шатра высоко над головой.
Пенси долго раздумывает, входить или нет в шатер. Разве она может что-то изменить? Хорошо бы — самой сбежать удалось. Но благоразумие отступает, когда чудовище в шатре с глухим стоном шевелится. Тогда запрокинутая голова свешивается вперед, чуть ли не касаясь подбородком ключицы, а темная кровь капает на блестящую ткань. И другого выбора, кроме как войти внутрь, у Пенси не остается. Наверное, после родов она стала более чувствительной к картинам насилия или просто не может считать добычей тех, кто имеет собственную, пусть и забытую в веках историю, кто когда-то был хозяином этих земель, кто разговаривает и мыслит. Смотреть в лицо руиннице с разбитыми до крови губами и синяком под глазом невыносимо, но еще хуже видеть лишь осколки там, где у Халиса были рога.
Пенси проскальзывает в шатер неслышно, ищет ловушки, прислушивается к окружению. Но вот до руинницы остается один шаг, а ничего подозрительного усмотреть так и не удалось. Вблизи картина еще печальнее: видны синяки и порезы на смуглой коже, царапины на диковинной ткани, а половина прядей длинных волос жестоко и неровно обкромсаны охотничьем ножом. Кое-где сквозь проплешины виднеется кожа головы.
Пенси обхватывает пальцами подбородок, кожа руинницы гладкая и едва теплая, на губах скопилась застывшая кровь. Неизвестно, как лечить дивности, но Пенси начинает с малого. Она просто пытается напоить избитое чудовище водой из фляги. Едва ли половина жидкости попадает в рот, чаще она просто льется по шее, смывая кровь, с трудом преодолевая синие бугры, оставленные арканами.
В рюкзаке есть несколько заживляющих средств, но, что из них подходит для чудовища, не ясно. А спросить ее не получается. В глазах руинницы нет ни намека на сознание. Сколько бы Пенси ее не тормошила, та не отзывается. Мысль воспользоваться резким запахом мази от растяжений, чтобы вернуть в реальность жертву охотников, приходит внезапно. Но рука в поисках мази наталкивается на давно забытый мешочек. Ткань мягко касается пальцев, и Пенси понимает: вот оно. Если не это средство, то что еще поможет руиннице?
Листы видерса за прошедший год стали чуть более сухими и серебристыми. Пенси даже немного жаль, что она так и не решилась испробовать это загадочное средство на себе. Ведь что-то он делал, тот лист, с Халисом. Впрочем, сейчас не время для экспериментов. Попав на язык руиннице, лист будто растекается каплями диковинной жидкости во все стороны. Это происходит так быстро, что Пенси не успевает удивиться, а заглядывать в горло руиннице оказывается без толку, ни следа листа или его остатков.
Сначала никаких изменений нет, и ждать становится всё тяжелее. Время уходит, и всё опаснее находиться в чужом лагере. Пенси с замиранием сердца думает о том, что будет, войди в шатер кто-то из охотников. Но тащить на себе бессознательное тело она не в состоянии. Рука нерешительно нащупывает нож на поясе. Наверное, для руинницы лучше оказаться мертвой, чем продолжать жить на потеху публики?.. Но сможет ли Пенси преодолеть свои собственные правила и хладнокровно убить разумное существо? Это ужасно. Чтобы не дрожали губы, Пенси с силой прикусывает их и продолжает ждать.
Неожиданный кашель жертвы так резко разрывает тишину, что Пенси едва не подпрыгивает на месте, а следом бросается вперед и зажимает руиннице рот. Потом приходится и вовсе обхватить ее всеми конечностям, чтобы та не дергала руками и не шумела. К тому моменту, когда в глазах пленницы наконец появляется осмысленное выражение, Пенси уже устала и взмокла — она всерьез считает ошибкой свой приход в шатер. Но, кажется, удача сегодня на ее стороне, потому что никто не услышал шума и не зашел проверить.