— Ох, темнишь ты, старик, — взгляд у Тоннора нехороший, расчетливый, подозревающий что-то этакое, непонятное Пенси. — Может, всё сказанное — это байки. Может, Удачливые боятся, что кто-то упрямый и разумный возьмет то, что им отдавать не хочется…
Пенси видит, как округляются глаза Рональды, а сама она растерянно приоткрывает рот, как губы Лоухи медленно растягиваются в ухмылке. Она тоже в некотором ошеломлении: ни о каких сговорах она не знает, в тайном обществе не состоит, а охотники со списка Удачливых для нее всего лишь такие же имена в листе, как и для других. Охотники же реагируют на слова Тоннора по-разному: кто-то смеется, а кто-то задумчиво кивает головой. Это настораживает, но Лоухи Каравер выглядит расслабленным:
— Это же надо было такое выдумать! — посмеивается он.
— Почему же, всё как раз достаточно ясно. Невозможно попасть в круг старейшин и в ваш этот список легендарных охотников! Мой отец пытался всю жизнь, я продолжил его старания. Вы подмяли под себя союз, раздаете нужные контракты нужным людям, а простых охотников пускаете на корм дивностям!
— То-то все мои друзья и ученики остались в Черных лесах, — Лоухи больше не смеется: усмешка истаивает, брови хмурятся и взгляд меняется на цепкий, оценивающий. Так охотник мог бы смотреть на добычу.
— Вот именно, еще одно доказательство, — разводит руками Тоннор. — С тебя труха сыпется, все тебя покинули, но сам-то ты жив. Так хоть в Ледяном краю открой свои тайны для молодых, дай нам выжить. А я в ответ, так и быть, тебя уважу за секретик, — он делает паузу. — Так в каком Черном лесу выкопать для тебя могилу? Ты же пришел, чтобы здесь сдохнуть, я прав?
— Тоннор, хватит! — одновременно со старейшиной раздаются несколько голосов. Возмущается и раскрасневшаяся от гнева Рональда, и смеявшиеся над Пенси охотники из ее же отряда, и другие. А кто не возмутился вслух, тот укоризненно качает головой. Разговор об избранности и несправедливости в одно мгновение забывается. Потому что есть темы, которых нельзя касаться даже в самых жестких словесных перепалках. А Лоухи неожиданно смеется:
— Мальчик, существуют вещи, куда ценнее видерса и куда страшнее руинников. Последних увидел — отойди, сверни с тропы, не тронь то, что хотел тронуть, и вернешься домой живым. Я не в обиде на твои слова, моя жизнь остается моей до последнего мгновения. А через каких-то тридцать лет и с тебя, о, великий охотник, будет сыпаться труха. И это рядом с тобой не останется никого, а потом время, обычное, берущее свое всегда и от каждого, заставит и тебя подбирать Черный лес для собственной могилы. Тогда чужие люди будут решать: какую память ты после себя оставил…
— Хватит этого разговора, закопаться в черную землю еще успеешь, — перебивает Лоухи старейшина Роб. — Тебе еще отряд водить и руины исследовать…
— Это я всегда и с удовольствием, — фыркает Лоухи. — Ну и напоследок. Насчет контрактов, Тоннор. Все дивности и находки, за которые меня внесли в список Удачливых, это результат или долгой и кропотливой работы, или стечения обстоятельств. Любой другой Удачливый, я уверен, подтвердит мои слова. Контракт — это редкость… Последний был, если мне не изменяет память, у Пенси Острой, — он поворачивается в ее сторону и спрашивает. — Но там наниматель сам выбирал, кому дать наводку, я прав?
— Да, — немного хрипло отвечает Пенси. Оказывается, она молчала всю перепалку, и горло пересохло.
— Вот такие дела, — миролюбиво разводит руками Лоухи. — Никакие контракты на легендарные растения и зверей союз не выдает. Своими собственными ручками и глазками искать приходится…
Но Тоннора вдруг перестает интересовать Каравер, он быстрым шагом, чуть ли не бегом мчится в сторону Пенси.
— Это была ты! — крик, не рев резонирует в кругу каменных стен. Охотник замирает напротив нее.
Пенси растерянна, она не понимает, с чего это Тоннор так возмущен. Она медленно переводит на него взгляд и осматривает его с ног до головы, будто в первый раз видит. Мужчина — высокий и худой, моложе, чем ей показалось вначале. У него непримечательное лицо, русые густые короткие волосы и такие же бесцветные глаза, небольшая бородка, вертикальная глубокая морщина на лбу, густые ресницы, крупный нос с горбинкой. Кто он такой? И что ему от нее надо? Воротник его куртки оторочен коротким черным мехом, а сама она укреплена металлическими бляшками для дополнительной защиты. Пенси удивленно приподнимает бровь, всем видом показывая, что она, в общем-то, не имеет понятия, о чем он говорит. Но Тоннор вместо объяснений резко хватает Пенси за плечо и дергает на себя. Острая неприятная боль вынуждает ее вскрикнуть, а миг спустя рявкнуть во весь голос:
— Какого руинника?! Ты что себе позволяешь?
— Вот именно, руинника! — отвечает криком на крик Тоннор. — Я не верю, что какая-то дивность может сознательно преследовать людей! Он не просто так напал. Говори, ты вынесла что-то еще, кроме видерса? О чем ты договорилась со стражем? Отдала чужие жизни за свою?! Конечно, ты так и сделала!
— Отпусти, — требует Пенси. Ей в достаточной мере надоел этот балаган. Ее бесит, что в обвинениях этого человека нет логики, а объяснения он не примет. Да и какие могут быть объяснения, если в произошедшем лично ее вины нет? Всё просто: он в ярости и пытается переложить ответственность за гибель людей на нее и на руинников.
Они сверлят друг друга взглядами. И Пенси вдруг чувствует это: всепоглощающее желание вонзить нож глубоко под ребра и провернуть его в ране. Это настолько непонятное и неожиданное для нее чувство, что она вздрагивает и в панике пытается отступить. Хватка на плече усиливается, пока кому-то не приходит в голову их развести. Пенси чувствует, с каким трудом, какой неохотой разжимаются пальцы, сдавившие ее плечо будто клещами. Она поворачивает голову: в крепких успокаивающих объятьях ее держит Рональда, а охранники этой Удачливой оттаскивают Тоннора в сторону.
— Не трогай ее, Тоннор, — недовольно говорит старейшина. — Это была твоя ошибка. Пора признать!
— Это ты их убила, — с ненавистью выплевывает в сторону Пенси охотник. Еще мгновение — и он расталкивает удерживающих его мужчин и быстрым шагом выходит из здания.
— На сегодня хватит свар, — старейшина обводит взглядом собравшихся, немного задерживаясь на Лоухи и на самой Пенси. — Обращаюсь к недовольным: вы подписали контракт, ваши симпатии, антипатии и чувство юмора меня не интересуют. В ситуации ссоры между Удачливым и любым другим охотником я приму сторону Удачливого. Неповиновение букве контракта будет приравниваться к отказу от него и вычеркиванию провинившегося из распределения добычи… Общий сбор через четверть часа, ночевать в руинах мы не будем.
Пенси благодарно кивает старейшине. Впрочем, им движет естественное желание довести до успешного финала эту экспедицию, а в этом на Удачливых поставлено даже слишком многое.
3-7
Охотники продолжают движение. Пенси старается не подходить ближе к Тоннору, да только ничего не поделать — он в том же отряде, что и она. Сомнения снова вгрызаются в ее уставшее сознание: стоит ли результат таких мучений? Но спросить не у кого, а Лоухи Каравер слишком сосредоточено пьет что-то из фляги и так же рассматривает черные деревья. Ей почему-то кажется, что Удачливый чего-то ждет, но читать по лицам — не лучшее ее умение. За мыслями Пенси не замечает, как разведчики находят просторную поляну, а старейшина объявляет привал. И действительно, стоит дежурным развести костры, как Лоухи Каравер машет ей рукой: присоединяйся.
Пенси раздумывает недолго, подхватывает рюкзак и перебегает к приятно греющему пламени. Интересно, что Лоухи Каравер помнит дочь Тивары Острой даже спустя долгие годы. Хотя они с мамой слишком хорошие знакомые, чтобы он не помнил имена ее детей. Но как Каравер узнал ее в лицо? Пенси всегда казалось, что она сильно изменилась с того памятного дня, с той самой страшной, ее первой охоты.
Вблизи Каравер еще старее: он будто высушенный ветрами и истрепанный невзгодами, потемневший от времени. Посреди Черного леса, где даже в могучих деревьях мало жизни и отовсюду торчат острые сухие ветки, он кажется частью окружения. И его меховая шапка — всего лишь диковинный мох, а потрепанная куртка слишком похожа по цвету на темно-серую кору дерева, к которому Лоухи прислонился. Можно ненавидеть Каравера, можно махнуть на него рукой, можно сознательно отворачиваться от него. Однако стоит Пенси оказаться в шаге от сидящего Удачливого, как чужие взгляды перестают ей мешать: он, как ни крути, слишком знаковая и легендарная персона. С его мнением считаются. Потом к их компании присоединяется старейшина Роб, и остальные члены экспедиции тут же возвращаются к своим обыденным делам.
— На-ка, подкрепись, — шуршит в карманах Лоухи. — После такой словесной драки, крайне важно промочить горло отличным напитком!
Пенси берет из его рук длинную объемную флягу из потемневшего серебра и принюхивается: запах напитка странный — спиртной и будто бы вязкий. Старик подмигивает ей выцветшим серым глазом и тихо смеется:
— За встречу! Скажи, ничего же не меняется: я такой же старый, а ты — маленькая и вредная.
Пенси фыркает и делает глоток. Обжигающая пряная жидкость со сладким и одновременно жгуче-горьковатым вкусом опаляет горло. Послевкусие внезапно оказывается более свежим, мятным — удивительное сочетание для настойки на дягиле. Пенси смакует, оттаивает, прислушивается к себе. Где-то в желудке уютно расползается тепло, а легкий вкусный холодок остается на кончике языка. Пенси не особо жалует алкоголь, старается пить только то, что считает вкусным, но этот напиток определенно лучше всего, что она пробовала. Ну разве что молоко без пенки и с медом остается в лидерах этого списка. Пенси довольно улыбается и возвращает выпивку.
— Хороша, огневушка, — бережно касается фляги Лоухи и тоже делает глоток. — Такая получалась только у моего давнего друга Ларри. Но со временем уходят и самые лучшие из нас. Увы, никто среди его многочисленных потомков не получил и капли таланта Ларри. Мне осталась в наследство лишь пара фляжек этого пойла…