а оставалась так долго, как могла. Но у старейшины гораздо больше обязательств: подвергнуть опасности экспедицию ради нескольких охотников он не мог.
— Но лучше бы мы продолжили поиски, — тяжело опирается на костыль пан Роб. — Оставались, так сказать, последние приготовления и распределение груза. Так что я всё же отправил Тоннора и еще нескольких ребят посмотреть на то высокое здание, так, напоследок. Глупец!
— Что они сделали?
— Стреляли по окнам, звон стоял такой, что даже мое сердце не выдержало, — с тихой яростью проговаривает старейшина. Пенси не удерживается от удивления.
— Они в своем уме? Это же Черный лес, а не сад двоюродной бабушки! Это чужой город! — от возмущения перед глазами темнеет, и ей приходится опереться о стену дома. — Это Тоннор придумал, да? Отомстить решил?
— Кто ж признается, — скрипит зубами пан Роб. — Он единственный выжил среди четырех дураков. Ему впору Удачливым называться: провалились под землю все, кроме него, да и руинники его не трогают…
— Боятся заразиться придурью, — зло бросает Пенси и вновь поворачивается к тому, на что привел ее посмотреть старейшина. Картина настолько же неприятная, как и ряд мертвецов неподалеку.
— Они пришли неожиданно. Нас спасло только то, что мы были разделены на несколько групп и полностью экипированы к дороге. Иначе не выжил бы никто.
— Они пришли защитить то, что было им дорого.
— Ты думаешь…
Их разговор перебивает появление рядом еще одного охотника. Пенси с трудом узнает в потерянном мужчине телохранителя Рональды. Тот проходит мимо них, идет вперед, падает на колени и поднимает руку. Только тогда Пенси видит, что в ней зажат тяжелый острый нож. Она едва успевает перехватить занесенную руку и не дать совершить охотнику то, что он хотел сделать.
— Нет, — говорит она.
— Они убили Рональду! Кто я теперь без нее?! — мужчина поднимает на Пенси лицо и слепо смотрит вперед обезумевшими пустыми глазами.
— Нет, — твердо стоит она на своем.
— Ты, как ты смеешь? Да тебя здесь не было… — в голосе охотника слышится рыдание.
— Это не вернет тебе Рональду, — вынимает нож из ослабевших пальцев Пенси и просит. — Оставь в покое тело, просто оставь. Они мертвы.
Охотник исчезает так же тихо, как и пришел, спотыкаясь, вяло передвигая ногами и роняя слезы. А Пенси остается стоять над телами руинников.
Одному люди прострелили крылья, скорее всего, он еще долго сопротивлялся, даже упав на землю. В его теле не менее трех дюжин снарядов огнестрела: грудная клетка напоминает месиво. Пенси уверена, что часть из них попала в него уже после смерти. Вторая — хрупкая и смертоносная, наверное, это она украсила пана Роба — и не только его — такими длинными и кровоточащими царапинами. Руинница была похожа на Ланалейтис, но не владела таким же жутким голосом, иначе ее бы ни за что не спутали ловушками и разрубили на куски — отдельно покрытые мехом когтистые лапы, отдельно голова с острыми изящными дейд. Третья тоже оказывается женщиной, на это указывают широкие округлые бедра, но выше пояса тело покрывают ожоги и не хватает руки. Странно, что лицо руинницы почти не тронуто боем — пара царапин не в счет: у нее белая гладкая кожа, высокий лоб, красиво очерченные губы, ровный нос и крупные выразительные глаза. Пенси хотела бы сказать, что в этих глазах цвета яркой зелени застыла ярость, но нет. Смерть стирает все мысли и эмоции.
Пенси наклоняется, касаться тела не хочется, но нужда сделать это есть: дрожащими пальцами она закрывает глаза мертвой руиннице.
— Что скажешь? — спрашивает старейшина, и она в ответ лишь качает головой:
— Выберемся ли мы, я не знаю. Но чтобы был хотя бы шанс уйти отсюда живыми, нужно оставить тела, как есть. Не трогайте их.
Пенси мучает вопрос: у руинников, скорее всего, была причина, зачем они напали на охотников именно сейчас. Не тогда, когда они вошли в город и когда отряд Каравера ушел под землю, и не потом, когда три дня охотники бродили, где хотели… Пенси обходит тела по кругу. Их всего трое… Но она-то прекрасно знает возможную силу этих чудовищ. Ту же Ланалейтис охотники застали врасплох, чем и смогли одолеть. А уж Халис или тот руинник, который убил Лоухи, людям не по зубам. Но эти трое, пришедшие защищать свой город, кем были они? Пенси наклоняется и нехотя касается одного из тел. На поясе мертвого руинника болтается узкий чехол, точно такой же, какой она видела у статуй под землей. Она несколько секунд гадает, как открыть его, но замочек в итоге поддается ее пальцам. Пенси уже догадывается, что найдет, и для проверки вытаскивает на свет свою находку.
— Осторожно! — волнуется пан Роб. — Что там?
— Палочки для письма или нечто подобное им, — Пенси проводит тонким концом по руке, вычерчивая ровную зеленую линию.
— Что это значит? — старейшина морщит лоб.
— Всего лишь то, что у каждого есть свой предел, — Пенси прикрывает глаза. Голова начала болеть уже давно, и с каждой секундой боль только усиливается. — Скажите, старейшина, если бы в ваш дом ворвались чужаки, как бы долго вы их терпели? Смогли бы смотреть, как они трогают ваши вещи? Как бьют дорогие и памятные вашему сердцу предметы? Как уничтожают просто ради потехи вашу гордость, историю, места для памяти? А если бы чужак перевернул могилы ваших предков?
— Мы же не знали! — охает старейшина.
— Да, не знали, — Пенси поджимает губы. — Но сейчас там внизу больше ничего нет, пусто, только пыль. Мы очень страшные, пан Роб, мы вынудили жутких руинников уйти, сбежать, выкурили их из собственного города… Но эти трое не смогли стерпеть и вернулись.
— Ты видела их там, внизу, — догадывается старейшина. — Лоухи убили они?
— Лоухи Каравер умер — и всё. Как и другие ребята, — она жестом прерывает его слова. Пан Роб гулко выдыхает и опускается на землю, кладет костыль рядом, трет ладонью лицо, стараясь не касаться раны. Его мысли где-то далеко, и он морщится, когда наконец возвращается обратно к разговору с Пенси.
— Жаль, что ничего не изменить, — вздыхает он. — Говоришь, просто ушли?
— Пан Роб, мне очень жаль и Рональду, и других ребят. А уж потерю Каравера будет оплакивать не один охотник, — Пенси сложно даются слова, но она продолжает: — Но мне кажется, мы совершили ошибку и зашли туда, куда не стоило заходить.
— Ты права, — старейшина фыркает, видя, как проскальзывает удивление на ее лице. — Он бы так и сказал, этот упертый старик, замшелый упрямец и страдалец в одном лице. Я уверен, он бы так и сказал. И его словам я бы поверил без возражений. Я мало знаю о тебе Пенси Острая, но что-то такое в тебе Каравер рассмотрел. Поэтому я скажу тебе: ты права.
— И что теперь?
— Теперь совет старейшин будет не один месяц рассматривать случившееся. Но скажу точно: Ледяной край на долгие годы останется закрытой территорией. Покуда цела хотя бы одна статуя, ничего кроме льда отсюда будет не вынести. Об этом упоминал Каравер. И я буду голосовать за это.
— По причине?..
— Если бы чужак пришел в мой дом, даже если по незнанию, а дом казался бы заброшенным, я бы не стал ждать ни секунды, — тяжелый взгляд старейшины не обещает ворвавшимся ничего хорошего, но ощущение опасности исчезает так же быстро, как появляется. — А они терпели нас до последнего. Это моя благодарность им, что оставили хоть кого-то из нас в живых.
3-13
Следующие часы выматывают Пенси настолько, что она просто заходит внутрь дома, поднимается по узкой лестнице на второй этаж, а там сползает на пол и засыпает. Она устала пробираться по коридорам, бояться, рыдать, жалеть, стирать с лиц кровь и помогать лечить раны. А ведь нужно еще помочь перенести все тела охотников и соорудить что-то отдаленно напоминающее погребение. Когда Пенси добирается до мертвых руинников, тела которых сторожит пан Роб, она едва соображает, что делает. О том, что произошло и как произошло, старейшина рассказывает всем. Тоннор не верит ни одному ее слову, но высказываться не спешит, просто сверлит ее ненавидящим взглядом. Почему так, она узнает чуть позже.
— Он думает, что вы со старейшиной специально придумали всё это. Чтобы не дать другим честным охотникам заработать в Ледяном краю. А что: лицензии только союз выдает, а жар-камни взять можно только у Пенси Удачливой. Разве ж это совпадение? — невесело смеется охотник по имени Лавер. Ему вторят еще двое.
— А вы в это верите?
Неожиданно, но эти трое вызываются помочь ей с захоронением руинников. Хотя какое это захоронение. Они просто обведут тела кругом из ярких камней из разрушенных домов. Второй такой, гораздо больший круг уже создан для тел охотников. К сожалению, они не могут вернуть тела их близким, слишком долог путь обратно.
— Всё может быть, — качает головой один из друзей Лавера. — Да только странно это. Ну, руинники. Одно дело в лесах, там и не видно, что мимо пробежало. А тут жуть прям. На них и одежда, и утварь есть, у них город был хороший. Оно-то добыча, может, и ценная, но не по себе брать то, что чужими руками делано и не тебе отдано. Я бы не хотел вернуться домой, а там — пусто. А соседи мне и говорят: «Какой-то мужик заходил и всё вынес».
— Да, неприятность, — качает головой Лавер.
— Вот и я о том же. Лучше я за рексарем пробегусь по Черному лесу. Там уж точно всё ясно: вот зверь с когтями — вот его шкура.
— Или твоя шкура с мясцом, — фыркает их третий товарищ.
— И это тоже может быть, — кивает Лавер. — А вот красивые миски я бы лучше обменял на что-то, чем за них жизнью рисковал.
Когда круг закончен, Пенси устало потягивается. Она попыталась сделать всё, что могла. Завтра им предстоит покинуть этот город, а значит — сегодня хорошо бы выспаться. Охотники перешептываются между собой, выбирая, что бы съесть на ужин из нехитрого оставшегося пайка, и гадают, будет ли варить пан Роб свой знаменитый суп. Ужас произошедшего еще никуда не исчез, но его перебивают более прозаичные дела. А вот Лавер задерживается всего лишь на секунду. Он неуклюже наклоняется вперед, что-то высматривая в лежащих телах руинников, и когда Пенси спрашивает, что случилось, неловко бормочет: