– Есть идея, кто мог захотеть убить Бена? – спросил он.
Пратт должен был задать ей тот же вопрос.
Придерживаясь своей истории, Даенг повела себя соответственно характеру персонажа. Голос ее упал до шепота, слова застряли в горле. Служанка с костлявыми руками прибежала с пачкой бумажных платочков. Это было хорошее представление. Некоторые женщины умеют плакать в нужный момент. Другие очень быстро приводят себя в нужное эмоциональное состояние. Но Кальвино никогда не видел, чтобы служанка ждала за кулисами и подбегала с носовыми платочками при появлении первой слезы. Бен встречался с ней около года. Но не спал с ней. По словам Даенг, у Бена был комплекс шлюхи-мадонны. И она не имела в виду американскую поп-певицу. Тик соответствовала половине этого уравнения, а Даенг уравновешивала вторую половину. Инь и ян сексуальности.
Возникала характеристика Бена: закончил среднюю школу, питал отвращение к приличным девушкам, был специалистом по компьютерам и исследовал оккультные науки. Консультировался с более опытными людьми, чтобы инвестировать деньги в биржу, по словам Даенг. Вкладывала ли она сама когда-нибудь деньги в биржу? Никогда. Она не так глупа. Рынка младших жен для нее было вполне достаточно. Хотя она по большей части получала прибыль опосредованно. Когда китайские тайцы легко делали деньги во время образования мыльных пузырей на фондовой бирже, у их младших жен были деньги, чтобы тратить их на антиквариат Даенг. После спада на бирже некоторые миа ной закладывали свои драгоценности и одалживали деньги своим покровителям.
– Бен верил в мир духов. До обвала котировок я его почти не видела. Он много времени проводил с одним астрологом и посещал святилища. Когда он продал свои биржевые акции за день до обвала, то явился ко мне с дюжиной роз. «Видишь, я был прав», – сказал он.
– Погодите. Минутку. Бен продал акции до обвала?
Она кивнула.
– Все. Он был очень умный.
– Он сорвал куш, – сказал Кальвино.
– Может, миллион чистыми.
– Вы не сказали «американских долларов».
– Потому что он заработал миллион батов, – ответила Даенг, как будто было очевидно, что Бен играл в низшей лиге.
– Вы что-нибудь знаете о том, что случилось с деньгами?
– Для него это были большие деньги. Но, знаете, реально это было не так уж много. С деньгами всегда что-то случается. Они уходят на банковские счета, в карманы других людей…
– Вы еще кому-нибудь говорили об этом?
Даенг покачала головой и вытерла глаза. Если она все это рассказала Пратту, то полковник утаил это от него. Кальвино достаточно хорошо знал Пратта, чтобы понять, что тот выложил бы все карты. Это были новые сведения.
– Почему вы сейчас мне об этом говорите?
– Я подумала, что вы друг Бена. – Она произнесла это с таким невинным и убежденным видом – голос ее даже слегка задрожал от обиды, – что Винсент невольно почувствовал уважение к настоящему профессионализму.
– Иногда я говорю безумные вещи. Разумеется, Бен был моим другом.
Даенг пожала плечами, откинулась на спинку дивана и посмотрела в потолок.
– Он мертв. Поэтому все равно, кто знает об этом.
– А кто-нибудь еще об этом знал? – спросил Кальвино, доставая блокнот из кармана.
Она тихо застонала, качая головой, и снова заплакала. Он прочел ей имена членов инвестиционного клуба.
– Хоть одно из этих имен о чем-то вам говорит? Может, один из них знал, что Бен сорвал куш?
– Зачем ему было им говорить? – спросила Даенг.
На это у Кальвино не было ответа. Миллион батов равнялся примерно сорока тысячам долларов. Винсент вспомнил героин, который Вичай оставил в доме духов: он стоил гораздо дороже. Мог ли вложивший деньги фаранг из Бангкока убить Бена за жалкие сорок тысяч долларов?
Токсикоман, вроде Лека, мог бы прикончить Бена за двадцать восемь долларов, подумал он. Двенадцать инвесторов отдали Хоудли деньги. На мгновение Кальвино показалось, что Пратт, возможно, заключил выгодное пари. Бен продал акции на пике стоимости и выкупил обратно, когда цена упала ниже всякого предела, а потом сказал: «Простите, ребята, у нас проблема». Потом продал их во второй раз и прикарманил прибыль. Вручил своим инвесторам отчет на бумаге, который показывал, что им ничего не положено. Все получили по одному бату. Он закончил, умыл руки и остался чист. Только кто-то узнал, что Бен обманул своих друзей. Подобно двенадцати негритятам, они собрались вместе, отстегнули по два с половиной бакса в общий котел и организовали убийство Бена. Интересная история, подумал Кальвино. Вот только одна загвоздка: зачем команда киллеров возле квартиры Бена пыталась убить его, Винсента, и позже, в «Африканской Королеве», почему катои пытался довести дело до конца? Фаранги-инвесторы, даже разгневанные, погоревшие, не могли устроить все так, чтобы тело Бунмы с шариковой ручкой в глазу нашли напоровшимся на гвоздь в Клонг Той.
Кальвино подождал, пока служанка перестала суетиться над Даенг. Она налила им еще чаю, и Даенг успокоилась. Тем временем девушка из Исана шаркающей походкой прошла по комнате с открытой бутылкой «Джонни Уокера», марки «Черный лейбл», на полусогнутых подползла к ним и налила пару бокалов.
– Мне не помешает выпить, – сказала Даенг. – А я терпеть не могу пить одна. – Ее улыбка продавщицы исчезла. Под этой маской обнаружилась женщина, которую Кальвино начал оценивать по достоинству: она могла привлечь Бена, да и любого мужчину тоже.
– Вы знаете, через какого брокера он действовал? – спросил Кальвино.
Она подала ему хрустальный бокал.
– Филип Ламонт. Они вместе ходили в школу.
Винсент отпил из бокала, видя свое растрепанное изображение в сотнях граней.
– Это Ламонт прозвал Бена «Червем».
Даенг улыбнулась и кивнула. «Вот оно что! – подумал Кальвино. – А Бен прозвал его «Дебилом»». Иногда они похожи на детей.
– У Бена был любимый гуру? – спросил он, возвращаясь к теме оккультизма. – Или для него все гуру были одинаковы? – Отпил скотч из бокала, отмахнувшись от непристойного предложения испортить чистую золотую жидкость льдом.
Даенг подошла к храмовой маске и провела пальцами по большим, улыбающимся губам.
– Есть одна старая женщина, живет в доме на реке. К ней можно добраться только на лодке. Бену она нравилась. Она очень искусна и стоит потраченного времени. Среди ее клиентов есть генералы, политики, дипломаты. Я познакомила с ней Бена.
– Я уловил мысль. Это люди, которые имеют младших жен.
Она улыбнулась.
– Вы умны. И мне нравится, как вы пьете свой скотч. Значит, вы договорились о знакомстве с ней.
– Мы ездили к ней вместе первые два или три раза.
– Но Бен продолжал ездить, а вам надоело, и вы бросили.
– Нечто вроде того.
В Таиланде, где многие женщины работают на рисовых полях, на заводах или стройплощадках, некоторым удается вырваться из этого цикла: они получают возможность продавать богатым людям свои тела, антиквариат или гороскопы.
– Она была его советчицей.
– Вы начали ревновать?
– С чего это я стала бы ревновать к Лин? Бен не принадлежит мне. Кроме того, она очень стара.
– О чем он спрашивал эту Лин?
– О людях, – ответила Даенг, глядя прямо на Кальвино. – О жизни.
– О фондовой бирже, – прибавил он.
Она кивнула:
– Это естественно. Все об этом спрашивают.
Ее заявление совпадало с общим принципом работы Таиландской фондовой биржи. Это было место, где большинство инвесторов делали ставки на основании астрологических отчетов, а маленькая группа посвященных обменивалась секретной информацией. Забавно, но инсайдеры все время оказывались лучше астрологов.
Даенг записала полное имя Лин и ее адрес. Когда Винсент шел к выходу, она крикнула ему вслед:
– Приходите в любое время, мистер Кальвино!
Он обернулся и посмотрел на нее.
– Возможно, я еще приду.
– В следующий раз полегче с «Олд Спайс», – улыбнулась Даенг.
Ветер бросил прядь волос на ее лицо, и на мгновение она стала похожей на игривого ребенка.
Глава 11Дзен и сила света
Кико сидела одна, слабо сжав длинные, конусообразные пальцы перед собой на белой льняной скатерти. Она выглядела хрупкой и печальной. Ее глаза были полузакрыты. Она дышала медленно и неглубоко, как человек в состоянии измененного сознания. Этому Кико еще в детстве научил отец. Он применял технику медитации для борьбы с постоянно мучившими его головными болями. В этом была некоторая ирония. Специальностью ее отца были гены-модификаторы интеллекта. Он провел оригинальное исследование гамма-аминомасляных нейротрансмиттеров и разбогател на коммерческих разработках своего открытия. Он всю жизнь пытался найти эффективный способ усилить обмен информацией между правым и левым полушарием мозга – именно тогда появляются очаги креативности, – но не нашел химических веществ, которые превосходят вещества самого мозга, вырабатывающиеся в состоянии медитации.
Кико использовала медитацию, чтобы изменять свои чувства разочарования или отверженности. Она часто пользовалась ею в период замужества, когда ее бывший муж завел интрижку с кореянкой в Нью-Йорке. Во время его романчиков с несколькими тайками после переезда в Бангкок. И позже, когда он бросил ее ради тайской девушки из бара. Они прибегала к ней в отношениях со своей матерью. Это был позор для ее отца и родных. Мать Кико месяцами страдала от хронической депрессии.
В день похорон Кико пошла в комнату матери. Из-за закрытой двери услышала ее рыдания. Отец у постели пытался ее утешить. Но она была безутешна; горе пожирало ее подобно ложно направленной страсти, лишая сил и погружая в оцепенение. Когда Кико тихо толкнула дверь, мать приподнялась на кровати и выпалила: «Почему это должен быть Хироси? Почему мой сын? Почему не ты?». Она смотрела прямо на дочь, стоящую в ногах ее кровати. Кико уронила поднос с чаем и выбежала из комнаты. Через несколько месяцев она вышла замуж и уехала в Нью-Йорк. Ее муж сказал все нужные слова о том, как ему нужна она и семья; он действовал быстро и ловко, заставил ее почувствовать себя желанной, защищенной и высоко ценимой. Только позднее Кико узнала, что он таким же способом соблазнял многих женщин. И это была одна из причин, почему она была убеждена, что Кальвино достоин уважения. Она несколько раз переспала с Винсентом. Но он никогда не пытался ее соблазнить. Он никогда не лгал ей, не обещал того, чего не мог дать. А крушение его карьеры в Нью-Йорке – он никогда не обсуждал и не жаловался на то, что произошло. Словно пережил яростный шторм, отряхнулся и продолжал жить дальше.