– Ох, мама, прости. – У Элинор сорвался голос.
– Слишком поздно для крокодиловых слез, девочка. Раньше надо было думать, до того, как ты позволила подоить себя за бесплатно.
– Мама, зачем ты так говоришь?
– Ты большая уже. Нет смысла приукрашивать действительность. Осталось только надеяться, что он настоящий мужчина и купит всю корову.
Элинор уже доплакалась до икоты.
– Хотела бы я оказаться с тобой рядом и подкормить тебя хорошим пирогом, – голос матери стал мягче, как теплое масло. – Но я далеко, солнышко, придется тебе верить в то, что Бог тебе поможет. Ты молилась?
На линии опять послышался треск.
– Нет, – честно ответила Элинор.
– Ну, в том‐то и проблема. Нельзя забывать про Господа и не впускать его в себя. Он больше, чем все это. Он твой Создатель и твой Искупитель! Склони голову, девочка, и дай я за тебя помолюсь.
Элинор не пошла на занятия и снова залезла в постель. Тайна словно прожигала дыру у нее в животе. Засыпая, она подумала – а вдруг она своими мыслями выжжет этот секрет.
На следующий день, когда Элинор пришла на работу, Уильям уже сидел за своим обычным столом. Он теперь садился с другой стороны, чтобы во время ее смены смотреть в ее сторону. Элинор подкатила к столу свою тележку с книгами.
– Я вчера по тебе соскучился, – сказал он, сжимая ее руку. – Когда ты заканчиваешь?
– Я сегодня работаю восемь часов, но, может, погуляем в обед? – Она заставила себя улыбнуться, хотя чувствовала, что у нее не хватает сил, чтобы улыбка дошла до глаз. Вдруг он ее не захочет, раз она теперь беременна?
Уильям тронул ее за руку.
– С тобой все в порядке?
– Да, просто устала немножко.
– Тогда прогулка пойдет тебе на пользу. Приходи за мной, когда осободишься.
Всю смену Элинор прокручивала в голове, как сообщить Уильяму новости. Она так погрузилась в свои мысли, что выдала студенту не ту книгу, а когда отошла на секунду от телефона во время разговора с клиентом, забыла к нему вернуться. Когда миссис Портер отругала ее за то, что она неверно внесла в каталог две важные находки, Элинор поняла, что пора на перерыв. Ее так снедала тревога, что сейчас она перевернет всю свою жизнь и весь мир Уильяма, что ей казалось, будто ее сейчас вырвет. Элинор достала из-под стола сумочку и жестом позвала Уильяма. Сейчас или никогда.
Снаружи пахло свежескошенной травой и растущими вдоль тропинки азалиями, которые только начинали цвести. Они прошлись рука об руку до самой дальней точки кампуса и сели на деревянную скамью перед ивой.
– О чем ты так задумалась? – Уильям пододвинулся к ней и обнял за плечи.
– А почему ты спрашиваешь?
– Ты обычно не такая тихая. Поговори со мной.
Элинор теребила край юбки в складку, подыскивая подходящие слова.
– Ты больна? – Он коснулся ее шеи, будто проверяя температуру.
– Я в положении, – выпалила она.
– В каком положении?
Элинор опустила взгляд на собственные пальцы.
– Беременна.
Уильям замер на несколько секунд, явно потрясенный, потом повернулся к ней.
– Ты серьезно?
Элинор кивнула, сгоняя слезы, нависшие на ресницах.
Он резко поднялся на ноги.
– Ого. Этого я не ожидал. Черт возьми, – произнес он сквозь сжатые зубы, и его слова гулко отдались у нее в груди.
– Мне казалось, мы все время были очень осторожны. Я знаю, это все портит. Извини, Уильям.
– Ты не виновата, – пробормотал он, но потом зашагал перед ней взад-вперед, и Элинор видела, как на него давит ее признание.
– Чертов Хайленд-Бич. Когда у нас закончились презервативы, мне надо было думать, что делаю. Я же на врача учусь все‐таки.
Уильям шагал, держась за голову, а Элинор смотрела на это, и на душе у нее было просто ужасно. Надо было не раздвигать ноги. В сексе женщина командует. Это она во всем виновата.
Наконец Уильям несколько раз глубоко вздохнул и сел рядом с ней. Перед ними на траве гонялись друг за другом белки. Элинор смотрела, как одна из них, держа что‐то в зубах, поскакала вверх по дереву. Ей невыносимо было думать, что Уильям теперь будет относиться к ней по-другому. Или, того хуже, бросит ее. Что, если он заявит, будто это не его ребенок? Обвинит ее в том, что она с кем‐то еще спала?
– Ну, в общем, нам тогда надо пожениться, – сказал Уильям, прервав ее размышления.
Она ошеломленно повернулась к нему.
– Потому что я беременна?
– Поэтому, и еще потому, что я тебя люблю. И я практически уверен, что и ты меня любишь.
Элинор не знала, что ответить.
– Эй. – Он наклонил ее подбородок так, чтобы встретиться с ней взглядом. – Моя обязанность – защищать тебя. Лучший способ это сделать – это жениться на тебе.
Уильям сказал именно то, что она хотела услышать, то, благодаря чему все получится и она останется респектабельной женщиной. Предложил для них ту жизнь, которую она часто воображала. Но потом Элинор подумала о дальнейшем развитии сюжета и выпалила:
– Но твоя мать никогда меня не примет!
– Успокойся. Это касается только нас с тобой, малышка. – Он поцеловал ее в щеку, а потом уперся лбом в ее лоб. Когда они соприкоснулись носами, Элинор почувствовала такое облегчение, что расплакалась.
– Я думала, ты рассердишься или…
– Тсс, все будет в порядке, – прошептал он ей в волосы. Когда она успокоилась, Уильям опустился на одно колено.
Элинор прикрыла рот рукой. Она все еще не могла поверить, что это происходит с ней. Элинор огляделась проверить, не смотрит ли на них кто, но рядом не было никого, кроме пары голубей, искавших в траве зернышки.
– Я не получил от тебя ответа. Элинор Куорлс, окажешь ли ты мне честь стать моей женой?
Он говорил так прочувствованно и сердечно, что Элинор словно теплым одеялом укутало. Уильям предлагал ей мечту каждой девушки. У ребенка будет двое образованных родителей. И она точно любила его отца.
– Да, Уильям, конечно, я за тебя выйду.
Он запрокинул голову и поцеловал ее.
– Завтра сходим выберем кольцо. О, и мне надо будет позвонить твоему отцу и спросить разрешения.
Уильям вытер пыль с брюк, а потом поднял ее со скамьи.
– Да, ему это понравится. – Элинор обвила его рукой за талию. – Ты уверен? Брак – это навсегда.
– Я уверен, что мы будем семьей. И уверен, что я самый счастливый человек в мире. – Он поднес ее руку к своему сердцу, а потом поцеловал кончики ее пальцев.
В воскресенье Уильям настоял на том, чтобы они пошли на бранч к его родителям. Элинор идти не хотелось. Но теперь, раз они поженятся, отказываться никак нельзя. Элинор расправила плечи, взяла Уильяма за руку и вошла в его роскошный дом с притворной уверенностью, которой не испытывала. Если она станет его женой, придется учиться вращаться в этом обществе. Четыре женщины, которых она изначально сочла белыми, сидели в бархатных пушистых креслах, и Элинор заставила себя спросить, нравится ли им погода и какие у них планы на лето. Уильям принес ей стакан томатного сока, и она видела, что он доволен, хотя его скоро отвлек разговором один из докторов-друзей его отца.
В конце концов ее собеседницы решили пойти посмотреть новые клумбы в патио, и Элинор осталась одна. Чтобы занять себя, она села в темном углу гостиной и стала листать семейные фотоальбомы Уильяма, которые нашла на полке. Там были фотографии младенца Уильяма в белом, малыша на трехколесном велосипеде, с отцом и братом на рыбалке – он высоко поднимал пойманную рыбу, – под рождественской елью в бархатном жилетике и коротких штанах. На каждой фотографии рядом с ним были брат, мать и отец, и он выглядел счастливым и здоровым. Роуз Прайд была молодая и всегда шикарная, а Уильяма-старшего всегда распирало от гордости. Вот этого Элинор хотела для своего ребенка – чтобы он жил в любящей, здоровой и счастливой семье.
Когда подали бранч, Элинор села рядом с Уильямом, с радостью отметив, что Греты и ее родителей нет. Так еда легче шла ей в горло. Краем уха Элинор слушала болтовню за столом на двенадцать человек; на заднем плане «Виктрола» играла негромкую инструментальную музыку. После кокосового торта, кофе и ликеров гости начали расходиться и группками гулять по дому. Погода была достаточно хорошая, чтобы выйти в сад. Элинор нашла скамью возле кустов и устроилась там.
Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем последние гости ушли, и когда Уильям вышел за ней, Элинор поняла, что теперь пора.
– Ты готов? – прошептала она ему, и ей показалось, что в глазах у него что‐то промелькнуло. Но Уильям тут же улыбнулся, прогоняя с лица все прочие эмоции.
Они вчетвером вышли на задний двор. Одна из служанок в сером вынесла поднос с чаем, песочным печеньем и сливками.
– Давайте сядем, – Уильям показал жестом на садовый стол из кованого железа и четыре таких же стула с пухлыми подушками на сиденьях.
Пока Элинор наливала себе чай, руки у нее дрожали.
– В чем вы специализируетесь в колледже, Элинор? – Роуз Прайд держала чашку так, что мизинчик у нее оттопыривался.
– В истории.
– Хотите стать учительницей?
– Вообще‐то архивистом в библиотеке.
– А, – сказала Роуз, и на этом разговор был закончен. Она повернулась к сыну. – Пока я не забыла – в следующую пятницу у нас благотворительная акция для Городской лиги. Мне надо, чтобы ты пришел.
– Хорошо, – сказал он, потом откашлялся. Уильям глянул на Элинор и кивнул. – Мама, папа, я хочу вам сказать, что у нас хорошие новости.
Роуз Прайд явно была неприятно поражена.
Без дальнейших предисловий Уильям объявил:
– Мы женимся.
Роуз Прайд изумленно раскрыла алые губы и уперлась взглядом в Элинор.
– Ты, наверное, беременна, – яростно выпалила она.
– Роуз хотела сказать: «Поздравляем», – тут же вставил Уильям-старший.
– Так что, беременна? – спросила Роуз.
Элинор не могла выдавить ни слова. Не такого она ожидала.
Уильям взял ее за лежавшую на столе руку.
– Да, она ждет моего ребенка, но даже если б не ждала, мы бы все равно поженились.