Миссис Шапиро, судя по всему, заплатила приличную сумму за мое пребывание в Пряничном домике, потому что в прачечную я попала всего на неделю. Пэтти, главная бессрочница, пробыла тут почти год, так что я знала, как мне повезло.
Нас заставляли носить колючие бежевые мешковатые платья чуть ниже колена. Пэтти будила нас каждое утро на рассвете и выводила наружу, на холод, делать зарядку. По свистку Пэтти нам полагалось пятнадцать минут бегать на месте, а потом делать прыжки «ноги вместе – ноги врозь» так долго, что мне начинало казаться, будто все мои внутренности сейчас выпадут. Цель зарядки состояла в том, чтобы потерять жир, набранный во время беременности, но так скоро после родов это было мучительно. Закончив утреннюю зарядку, мы кипятили и вручную отстирывали простыни, полотенца, больничные рубахи и даже нижнее белье, и все это еще до завтрака. Еда казалась безвкусной. А еще бессрочницы были в доме вместо техников, так что нас посылали прочищать туалеты и засорившиеся раковины, затыкать утечки и чистить трубы. Я вся была в синяках внутри и снаружи и ненавидела себя за то, что отдала Грейс. Меня так мучил стыд, что даже есть было сложно.
В субботу нас погрузили в белый фургон и отвезли в католическую церковь по соседству. Там мы натерли полы, отполировали скамьи и прибрались в туалетах, приготовив все к воскресной мессе. Закончив, мы должны были опуститься на натертые колени и помолиться о наших грехах. Я молилась за Грейс.
В подвале я была единственная негритянка, так что спала я отдельно от других девушек, на койке в сыром коридоре, где всю ночь шипели трубы. Наверное, здесь спала Джорджия Мэй, когда отбывала свой срок. Я надеялась, что человек, на которого она работала, больше ее не тронет, но еще я знала, что надежда таким, как мы, редко помогает.
Глава 5Зеленый – цвет ревностиЭлинор
Как только они вошли в кухню, Уилхелмина от хныканья перешла к крику.
– Проголодалась, наверное. – Элинор передала малышку Уильяму. – Я пойду сделаю смесь.
Уилхелмина вытянулась на руках у Уильяма. По тому, как он посмотрел на Элинор, она поняла, что муж не представляет, что нужно делать.
– Просто ходи и покачивай ее, – крикнула она через плечо.
От укачивания девочка на несколько минут успокоилась, но потом снова закричала. Элинор инстинктивно хотелось скорее успокоить этот голодный плач, так что она взялась за дело споро. Тринадцать унций сухого молока смешать с девятнадцатью унциями воды, потом добавить ложку кукурузного сиропа. Все перемешав, Элинор разлила смесь по нескольким бутылочкам и все, кроме одной, убрала в холодильник. Оставшуюся бутылку она поставила в систему обогрева «Эвенфло», которую заказала по почте через каталог за один доллар и восемьдесят девять центов. Во всех отзывах ее хвалили как невероятно полезную вещь.
Элинор попробовала температуру молока на тыльной стороне руки, потом взяла на руки малышку, которая успела покраснеть от крика, и дала ей бутылочку. Через несколько секунд Уилхелмина успокоилась. Элинор тоже отпустило напряжение. Она пошла с ребенком в кабинет и устроилась среди подушек на диванчике.
– Пойду посплю, мне через несколько часов в больницу. Вы справитесь без меня?
Элинор даже не подняла голову, просто пробормотала, что справятся.
С появлением ребенка Уильям, похоже, стал работать еще больше. Он сказал, что просил отпуск, но ему не дали, потому что он всего лишь ординатор. Элинор просто сделала пометку в памяти, что он ее обманул. Забота о маленькой дочке отнимала у нее все душевные силы.
Уилла – так она стала называть малышку – плакала непрерывно, что бы Элинор ни делала. Уже через двое суток Элинор стало казаться, что с материнством у нее не вышло. Когда Уилла ревела, ей отчаянно хотелось сесть на пол и тоже зареветь. Элинор боялась, что Уилла знает, что она ей не мать, что ребенок зовет «Еву», свою настоящую мать.
Как только стало известно о рождении Уиллы, начали приходить подарки. Миссис Портер прислала одеяльце ручной вязки и такие же пинетки. От Надин доставили нарядное платьице для Уиллы и флакон духов для Элинор с запиской: «Не позволяй себе пахнуть детской отрыжкой, Огайо. Помни про своего мужчину!»
Мать Элинор была в восторге от новостей, но приезд родителей в Вашингтон откладывался на несколько недель. В воскресенье мать позвонила и сказала, что на фабрике отца не хватало рабочих и взять отпуск он сможет не раньше февраля.
Забота о доме и ребенке отнимала куда больше сил, чем ожидала Элинор. На третий день даже кофе уже не помогал ей взбодриться. Элинор держалась из последних сил. Зазвонил телефон, и она сняла трубку, прижимая дочку к груди.
– Как мои любимые девочки? – спросил Уильям.
– Она только начала успокаиваться после очередного приступа рыданий. Может, у нее колики?
– Я ее посмотрю, когда вернусь домой.
– И когда это будет? – спросила Элинор. Ей нужно было принять душ.
– Скоро. Мои родители только что вернулись с медицинской конференции в Балтиморе. Они зайдут поужинать с нами.
– В доме бардак, – напряженно сказала Элинор.
– Их это не волнует. Никто не ждет безупречного порядка, когда в доме новорожденный.
Роуз ждала.
– Им просто не терпится повидать Уилхелмину, а то она все с нами да с нами.
– Прошло всего три дня.
– Элли, они тоже хотят с ней пообщаться.
– И внезапно оказалось, что ты таки можешь успеть домой к ужину? – подколола его она.
Уильям помолчал.
– Не надо так, детка. Я уйду с работы в пять и тогда помогу тебе.
Элинор хотелось возмутиться, но у нее уже не было сил. Она даже причесаться не успевала с тех пор, как появилась Уилхелмина. Меньше всего ей хотелось принимать родителей Уильяма, но выбора у нее не было. Они должны были прийти в пять тридцать, а когда Уилла днем наконец заснула, было уже четыре пятнадцать.
Элинор решила, что душ важнее уборки, оттащила корзинку с ребенком в ванную и включила горячую воду. После душа она вышла из ванной, закутавшись в полотенце и держа в руках корзинку с Уиллой. Оделась она в простые черные брюки и бежевую блузку.
Когда в дверь ровно в пять тридцать постучали Роуз и Уильям-старший, Уильям еще не вернулся из больницы, а Уилхелмина только начала просыпаться.
– Вот она где! – Роуз принесла с собой мягкую игрушку – кролика и заставила его похлопать лапами над корзиной.
За Роуз вошел Уильям-старший, неся два бумажных пакета, из которых пахло острой говядиной.
– Ну-ну, – Роуз потянулась к младенцу и заворковала. – Что ты так нахмурилась? Что случилось?
– Она только что проснулась. Пойду согрею смесь.
– Жаль, что кормилицы вышли из моды и мы не можем дать ей грудного молока, – произнесла Роуз, и Элинор почувствовала себя так, будто ее ударили.
Уильям-старший поставил еду на кухонный стол и сказал, что пойдет посидит в кабинете. Элинор слышала, как он развернул газету.
Как только бутылочка согрелась, Элинор попробовала температуру и наклонилась к дочке.
– Дай-ка я. – Роуз взяла у нее из рук бутылочку. Устроившись за обеденным столом, она сунула соску в рот Уилхелмины. Элинор посмотрела на довольную улыбку свекрови, и ее кольнуло раздражение. Роуз Прайд всегда получала то, чего хотела, любой ценой. В голове у Элинор зазвучал голос матери Маргарет: «Я так рада, что Роуз и Уильям со мной связались».
В тот момент Элинор преисполнилась уверенности, что это Роуз организовала усыновление, а Уильям ей помог. Глядя на то, как сияет Роуз, держа Уиллу на руках, она почувствовала, как камешек гнева у нее внутри растет и тяжелеет.
И тут в дом как раз вошел Уильям, принеся с собой порыв морозного воздуха.
– Извините, что задержался. – Он сначала поцеловал в щеку мать, потом полюбовался на дочку и наконец подошел к Элинор. Она напряженно улыбнулась ему.
– Как она сегодня? – спросил он, снимая шерстяное пальто. Несмотря на то что Уильям вернулся после долгой смены, выглядел он безупречно. На нем был кашемировый свитер и брюки с идеально отглаженными стрелками.
– Беспокойно. Почти не спала.
– От этого помогает кукурузная патока, – вставила Роуз.
– Я добавляла столовую ложку.
– Надо две, это защитит ее желудок и поможет спать спокойно, – заявила Роуз.
– Но я читала…
– Я замужем за врачом и вырастила двух здоровых мальчиков. Я знаю, о чем говорю.
Элинор прикусила язык и посмотрела на кухонные часы. Когда они уже наконец уйдут, подумала она, направляясь к буфету за тарелками. Уильям налил аперитив себе и родителям и провел их в столовую. Элинор накрывала на стол, раскладывая льняные салфетки и столовое серебро, и слушала, как они болтают о медицинской конференции. Все трое перекидывались медицинскими терминами и именами людей, которых Элинор никогда не встречала. Нервничая и борясь со сном, она взяла Уиллу – малышка уснула у Роуз на руках куда быстрее, чем когда бы то ни было засыпала у Элинор.
– Я пойду ее уложу, чтобы мы могли спокойно поесть.
Чем быстрее они поедят, тем быстрее Элинор сможет от них избавиться и наконец напрямую спросить у Уильяма, зачем он ее обманул. Не было сил больше терпеть. Элинор устроила Уилхелмину в столовой, поставив колыбель-корзинку на стул и накрыв ее хлопчатобумажным одеяльцем.
За говяжьей корейкой с луком и соусом отец принялся расспрашивать Уильяма о дежурствах в больнице.
– Сейчас у меня неврология. Пока что не очень нравится.
– Смотри не принеси домой заразу.
– Я столько мою руки, что они уже трескаются. – Уильям поднял руки и продемонстрировал их отцу.
– Недолго осталось, сын. Будешь третьим поколением врачей в семье, – сказал Уильям-старший с улыбкой.
– Горжусь тобой. – Роуз сжала его руку. Элинор закатила глаза и уставилась в свою тарелку. Ну они и притворщики. Но не успела она съесть и трех кусочков, как Уилла начала ворочаться. Элинор встала, чтобы взять ее.
– Дай-ка ее мне, – заявила Роуз. – Тебе нужно есть, чтобы набираться сил.