Лоррейн поставила перед ней кружку кофе с сухим молоком и сахаром. Элинор отпила глоток, а мать прислонилась к кухонному столу, держа свою чашку с кофе обеими руками.
– А где сейчас ребенок?
– Дома.
– Ты оставила новорожденную с мужчиной?
– Наверняка его мать там.
– Все равно.
– Это не мой ребенок, мама. Она сказала, что зеленые глаза достались ребенку от ее семьи. Как это может быть, если Уильям мне не изменяет?
Лоррейн уселась напротив дочери и потянулась за пачкой «Кэмел». Сунув сигарету в рот, она зажгла ее, а потом загасила спичку, размахивая ею в воздухе. Медленно выдохнув дым, Лоррейн сказала:
– Мне случалось косо поглядывать на твоего отца, но обычно это значило, что с моими собственными глазами что‐то не так. Ничего не хочешь мне рассказать?
Элинор сразу подумала про Берни. Ей приятна была его компания, нравилось с ним общаться, но этим все и ограничивалось.
– Я тебе все сказала, мама.
Они молча отпили еще кофе.
Потушив сигарету, Лоррейн подошла к плите и положила дочери полную тарелку мяса с фасолью. Элинор съела все подчистую. Жаль, кукурузного хлеба не было.
Мать высыпала содержимое пепельницы в помойку.
– Уильям хороший человек. Доктор. И он выбрал тебя.
– Деньги – это еще не все, мама.
– Не все. Но ты заключила хороший брак. Не выбрасывай его в помойку только потому, что у Уильяма бесцеремонная и высокомерная мамаша, которая лезет не в свое дело.
– А если он мне изменял?
– Милая, женщины и не такое переживали. Не стоит так погружаться в свои чувства, чтобы из-за деревьев не видеть леса. – Она скривила губы. – В конце концов, ты все еще его жена.
Элинор отнесла тарелку в раковину и вымыла ее.
– А где папа?
– Он заглянул к тебе утром перед тем, как уйти. На заводе все еще не хватает рабочих, так что он на двойных сменах, круглые сутки на работе. И жаловаться грех – платят‐то хорошо.
Элинор вздохнула. Она так давно его не видела.
– Тебе чем‐нибудь помочь?
– Мне нужно отвезти торты в Лорейн. Съезди со мной, свежий воздух тебе на пользу. Ты тут кое‐какие вещи оставила в шкафу, поди прими ванну и переоденься.
Элинор поднялась на ноги.
– Я так рада, что ты приехала. – Мать притянула ее к себе и обняла с такой силой, что внутренняя боль начала вытекать через поры ее кожи. – Все будет хорошо. Верь маме.
Глава 8ГоречьРуби
С Инес я повидалась только через неделю после возвращения. В глубине души я надеялась, что она придет меня искать, но с тех пор, как я приехала, она даже не звонила тете Мари. В пятницу, когда уроки закончились, я решила сделать крюк и пройти через ее квартал.
Дойдя до ее дома, я увидела, что она куда‐то ушла. Все занавески и шторы в квартире на третьем этаже были задвинуты. Инес не нравилось много платить за электричество, так что днем она обходилась дневным светом. Если я включала свет до пяти, то получала щеткой по голове, даже если мне нужно было делать домашние задания.
Было солнечно, но холодно. Я встала под старым дубом по ту сторону улицы и принялась ждать. Наверное, ступни у меня во время беременности стали шире – кожаные туфли давили на мизинцы. Когда руки у меня в карманах уже онемели от холода, наконец появилась Инес, катившая по улице коляску. Я видела, как она поднимает младенца и несет его на одной руке, а второй тащит коляску вверх по ступеням. Нажав ногой на тормоз коляски, она отперла дверь. Почему‐то я ее не окликнула, а подождала, пока она поднимется наверх и устроит ребенка, и только потом перешла улицу и позвонила в дверь.
– Кто это? – сказала она в интерком.
– Это я, Инес. Можно подняться?
Пауза.
– Чего ты хочешь? Денег у меня нет.
– Мне ничего не надо. Просто хотела повидаться.
В интеркоме воцарилась тишина. Я ждала так долго, что решила уже, что она меня не впустит, и тут прозвучал гудок. Я поднялась, как всегда, прыгая через ступеньку, и открыла дверь.
В квартире пахло по-другому. Смесью испачканных пеленок, сигарет и дешевого освежителя воздуха.
– Ребенок спит, так что не надо тут шуметь, поняла?
– Хорошо, мэм.
Инес в комбинезоне и полосатой блузе склонилась над раковиной и мыла курицу. Волосы у нее были закручены в узел на макушке.
– Уже обед готовишь?
– Мне удобнее все приготовить, пока она спит. Лип вернется с верфи в полшестого, он любит, чтоб сразу был обед.
– Как у него дела?
– А ты почему спрашиваешь? – прищурилась она.
– Просто из вежливости.
– У нас все в порядке. Скоро пойдем к мировому судье жениться. – Инес подняла руку и показала мне тонкое кольцо. – Это пока помолвочное, скоро будет настоящее, – добавила она, беря нож, а потом сняла куриную кожу и принялась соскребать желтую липкую пленку на мясе.
Я села за кухонный стол и взяла из блюда с конфетами ириску.
– Когда ты вернулась?
– На прошлой неделе.
– А пришла только сейчас? – произнесла Инес. Меня это удивило – мне всегда казалось, что она мне не рада.
Я не знала, как отвечать, так что промолчала.
– Мари сказала, ты была на стажировке.
– Да, на государственной.
Инес повернулась и посмотрела на меня. Мы обе помолчали. Мне показалось, она знает, что это все выдумка, но ей неохота тратить силы на то, чтобы выяснять правду.
– Ладно, тебе пора, Лип скоро придет.
Я не хотела уходить так сразу.
– Можно я на ребенка сначала посмотрю? Тетя Мари сказала, у тебя девочка.
– Назвала ее Леной в честь матери Липа. Она в твоей прежней комнате. Можешь сходить глянуть, только тихо. Если ты ее разбудишь, начнется полный дурдом.
Я как можно тише прокралась в свою прежнюю комнату. Мебель там была все та же, и над узкой кроватью на стене так и висел плакат с единорогом, который я выиграла за летний читательский конкурс. Между стеной и комодом в углу стояла плетеная колыбель-корзина. В ней спала малышка, укрытая тускло-желтым одеялом, и когда я наклонилась глянуть на нее поближе, от ее запаха на меня нахлынули воспоминания о Грейс. У меня внезапно обострились все ощущения, грудь запульсировала. Мне хотелось прижать ее к груди, но я только погладила ее по животу.
Последние несколько лет я думала, что мать меня не любит. Может, она и не любила – не так, как я хотела. Но теперь, когда я родила дочку и отдала ее, чтобы у нее жизнь была лучше, чем у меня, мои взгляды немного изменились. Много лет назад Инес оставила меня у Нини, потому что не могла обо мне заботиться. Точно так же, как я не могла заботиться о Грейс.
Когда я вернулась в кухню, Инес натирала куриную грудку маслом.
– Она похожа на тебя, – робко сказала я. В этом ей повезло – ни одной маленькой девочке не пожелаешь сходства с Липом.
Инес в ответ только сжала губы, потом глаза ее потемнели.
– Слушай, я же сказала, теперь все…
Я ее перебила.
– Можно я спрошу?
Она кивнула, и я торопливо продолжила, не давая себе времени передумать.
– Ты любила моего отца?
Нож выпал у нее из руки и стукнулся о крошечный кухонный стол.
– «Любовь» недостаточно сильное слово для того, что я испытывала к Джуниору Бэнксу. – Она помолчала. – Я на него молиться была готова. Мы вместе учились в старшей школе, и я всегда знала, что он не моего круга, но не могла перестать о нем думать.
Она причмокнула губами.
– У него была светлокожая семья, и отец при деньгах. Может, от этого я его только еще больше хотела. Не знаю, я тогда думала, что если буду хорошо выглядеть и делать, что он скажет, то он в меня влюбится. Мне хорошо давалась математика, и я мечтала, как буду помогать в их похоронном бюро, вести бухгалтерию. Как мы будем одной счастливой семьей… – Глаза у нее остекленели, и она замолчала, будто не была уверена, что хочет продолжать. Я терпеливо ждала.
Потом она пробормотала:
– Тебя зачали на заднем сиденье машины Джуниорова отца. Я думала, если дам ему, то он меня полюбит. А он просто исчез, и его мать надо мной посмеялась, послала меня, будто я пустое место.
Инес будто выплюнула эти слова, и я чувствовала, что это воспоминание до сих пор ее задевает. Она с яростью принялась солить курятину, потом посыпала ее перцем с лимоном.
– Когда Джуниор меня бросил, я осталась с носом. – Она достала курятину из миски и начала раскладывать куски на противне. – Но теперь, с Липом, все по-другому.
– Я рада за тебя, – выпалила я, и как только произнесла эти слова, поняла, что это правда.
– Мари всегда любила тебя как родную. Тебе с ней будет хорошо. Безопасно.
Последнее слово повисло в воздухе. Я представила себе, как бы мы жили, если бы напряжение между нами просто исчезло. Вот бы прийти к какому‐то компромиссу. Инес открыла духовку и сунула туда противень с курицей, потом вытерла руки о полотенце.
– Пока ты не ушла, тебе письмо пришло. – Она открыла ящик, порылась в лежащих там бумагах и бросила на стол конверт.
На конверте было темно-синим вытеснено «Государственный колледж Чейни». Неужели это то самое письмо, которому суждено изменить ход моей жизни? Плод стольких жертв. Я взяла конверт и сунула в сумку.
– Спасибо.
– Иди, пока не слишком стемнело. Ты же знаешь, как местные придурки себя ведут, когда солнце заходит.
Я встала. Мне ужасно хотелось, чтобы Инес подошла и обняла меня, но атмосферу между нами разрушил пронзительный крик ребенка.
– Черт побери, – буркнула Инес себе под нос, но потом невольно улыбнулась. Бросив полотенце, она поспешила по коридору к своему ребенку.
Последнее, что я услышала, закрывая за собой дверь, – это воркование Инес: «Кто хорошая девочка? Кто мамина деточка?»
Глава 9ОткровенияЭлинор
На следующее утро на кухонном столе Элинор ждала записка от матери. Лоррейн предупреждала, что ушла навестить сестру Кларис, пожилую женщину из их церкви, и вернется через несколько часов. На плите стоял готовый завтрак – яичница, бекон и булочки. Элинор съела все подчистую. Она не звонила Уильяму с тех самых пор, как приехала, и ей вдруг захотелось с ним поговорить. Элинор сняла трубку, но потом положила ее обратно, не набирая номер. Что она ему скажет?