Тем временем Матвей, наконец сообразивший, к чему были ежики, пристально уставился на кота.
— Степа-Степка-Степан-Павел-Паша! — выпалил он одним духом.
Кот озадаченно моргнул.
— Это у тебя, мил человек, имя такое мудреное? А я вот Василий Артамонович.
— Очень приятно, — затараторила я, не давая Матвею больше вставить слово. Не мог как-то не сразу, незаметно, что ли! — А этого убогого Матвей зовут, он у нас странненький немного, вы не обращайте внимания, Василий Артамонович. А я Лара. А это вот — Ая.
Кот подслеповато прищурился, и в этот момент фейке пришла в голову дурная мысль спорхнуть с моего плеча и зависнуть в воздухе, трепеща крылышками. Кот, до сих пор будто не замечавший ее, вдруг зашипел, задергал шкурой на спине, как-то сгорбился и… прыгнул, опрокинув стол. Брызнувшие из чернильницы чернила залили его драгоценную книгу, но “ученый кот” даже не заметил этого. Он будто разом превратился из домашнего толстого увальня в опасного хищника, который щерится, пригибается, шипит и молниеносно прыгает, выпустив когти, — на середину комнаты, на стену, даже, кажется, на потолок — туда, куда успевала метнуться с визгом перепуганная феечка. Я заполошно металась следом, пытаясь поймать кота, пока он не схарчил нашу фею, но за этими двоими все равно не успевала. Если бы мне еще и не мешали! Но Матвей, вместо того чтобы помочь мне ловить кота, предпочел ловить меня.
— Придурок, он же ее сожрет! — орала я, опрокидывая сундук.
— Дура, ты хочешь, чтобы и тебя за компанию сожрали?! — вопил в ответ Матвей, сшибая очередную скамью.
— Караууууул! У-би-ва-ют! — визжала Ая.
— Уууууууаааааааааааууууууу! — выл на одной ноте разъяренный Василий Артамонович, ученый кот.
А вообще, отлично, я считаю, размялись. Котик за фейкой, я за котиком, парень за мной, внучка за Жучкой… ой, то есть это уже не отсюда. Мебель, стоявшую внизу, если ее не опрокидывал в прыжке здоровенный кот, роняли скачущие следом мы, а фейка успешно справлялась с довершением погрома, пытаясь спрятаться за пучками трав. Когда в них прыгал кот, пучки осыпались осенними листьями, некоторые распадались в труху в полете, усеивая поле боя.
И над всем этим побоищем, перекрывая все наши вопли, визги и грохот, продолжал мерно раскатываться басовитый богатырский храп.
Так продолжалось до того рокового момента, когда Ая в отчаянии не решила, что нашла единственное безопасное место — и нырнула под одеяло.
Кот, не переставая завывать, в ажиотаже погони прямиком с высокого буфета сиганул на груду одеял на печи, растопырив когти. Кажется, в самом конце его вой превратился из грозного в жалобный. Возможно, он осознал в тот момент, что творит — но изменить траекторию полета был, увы, уже не в силах. Уже в следующую секунду он с придушенным мявом летел спиной вперед в противоположную сторону, шмякнулся в стену, стек по ней, да так и остался сидеть на полу в странной для кота позе — вытянув вперед задние ноги. И замер, вытаращив в ужасе глаза.
В противоположную сторону с той же скоростью, не успевая перебирать крылышками, улетела Ая — и плюхнулась на стол.
От громового рыка мы с Матвеем синхронно присели. А потом груда одеял распалась, кто-то выбрался из-под нее — и на какое-то мгновение мне показалось, что у меня галлюцинации.
По дощатому полу не шла — лебедью плыла такая красавица, о каких, наверное, и говорили — “ни в сказке сказать, ни пером описать”. Хотя, честно говоря, если разглядывать ее пристально, все в ней вроде бы было вполне обычным: русые волосы, заплетенные в длинную косу, серые глаза, не большие и не маленькие. Ну губы красиво очерченные, нос прямой. Фигура, конечно, кому угодно на зависть — не модельная макаронина, а настоящая женская, со всеми округлостями где надо. Да такими, что я со своим убогим вторым размером “а грудь искать вручную” доской себя почувствовала.
Кстати, она не казалась особенно юной, но определить ее возраст я бы не взялась. Может, 30, а может и 40.
Вот вроде бы все как у людей, ничего же невероятного — а почему-то взгляда от нее оторвать невозможно. Будто… нет, не свет от нее никакой. А как будто прилипает к ней взгляд, будто она — эдакий манок, живой магнит. И это даже я почувствовала, я-то — девушка. Я с усилием моргнула и перевела взгляд на Матвея. Мдааа. А тут у нас, похоже, клинический случай. Парень смотрел на красавицу не отрываясь, с абсолютно блаженной улыбкой, и разве что слюни не пускал.
— Эй, — я пихнула его локтем в бок. — Ты помнишь, зачем мы здесь?
— Ага, — кивнул он, не отрывая взгляда от ведьмы, и убежденно сообщил, — я на ней женюсь.
— Дебил! — я зашипела. — Она, может быть, твоя бабушка!
Смех ведьмы звучал так, будто звенели серебристые колокольчики.
— Какие милые детишки, — нежно сказала она и хлопнула в ладоши.
Что-то изменилось, но я даже не сразу поняла, что именно. И лишь потом догадалась оглянуться — и поняла, что исчезли все следы учиненного нами вместе с котом погрома. Вокруг все выглядело так же, как когда мы только вошли. Разве что кот по-прежнему сидел на попе у стенки, не предпринимая попыток встать. А вот фейка вскочила и моментально перепорхнула мне на плечо. Василий Артамонович лишь проводил ее тяжелым взглядом и дернул самым кончиком хвоста — впрочем, тут же настороженно покосившись на хозяйку.
Ведьма смотрела на нас с ласковой улыбкой.
Да неужели тот скрипучий голос и храп — это она была?! Быть не может!
— А… а вы, — я ткнула пальцем в угол с печью и разворошенной грудой одеял, — вы — там…
Я сделала неопределенный жест, который должен был как-то выразить мой вопрос.
— То есть вот там — это вы? Были?
Ведьма снова хрустально рассмеялась, чуть откинув голову на лебединой шее.
— Иногда не только ежики, — нежно сообщила она, — совсем не то, чем кажутся.
Глава девятая. О поцелуях животворящих и пнях, не там стоящих
— Так-то, девица, — мирно говорила ведьма, разливая чай из пузатого самовара. Точнее, на самом деле это был какой-то отвар неизвестно из каких трав, но я по привычке предпочла считать его чаем. — А если ты когда встретишь старуху, которая выглядит как старуха, но зовет себя ведьмой, можешь смело плюнуть ей в глаз.
— Что-то не хочется, — честно сказала я.
Красавица только скривилась, пожав плечами.
— Ой, да с большего она тебя сглазит чуток. На доброе проклятие силенок не хватит. Ведьма в силе уж красу-то себе всяко сохранит… аль добудет, коли своей и не было.
Я вздрогнула и на всякий случай еще чуток отодвинулась на лавке. Кто их знает, как они там “добывают”. Я, конечно, не писаная красавица вроде нее, но уж что мое, то мое, никому не дам. Нечего тут.
Ведьма же только весело усмехнулась. Звали ее, как выяснилось, Явлиной, а Баба Яга — это у нее вроде должности. Про костяную ногу я спрашивать не стала — как-то к слову не пришлось, и вообще инстинкт самосохранения никто не отменял. Матвей, кстати, и за столом, пока Явлина расставляла блюда с сушками и пирожками, продолжал сидеть болванчиком, пялясь на нее с блаженной улыбкой. Так и хотелось в ухо заехать.
Что до кота, то он сидел теперь тоже за столом, не сводя напряженного взгляда с феечки и чуть заметно подрагивая хвостом. Впрочем, оказалось достаточно одного небрежного “Цыц!” от ведьмы, чтобы никаких попыток поймать Аю он больше не предпринимал.
— Васька у меня дюже мошкару не жалует, — пояснила Явлина.
— Я вам не муха! — Ая, сидевшая, сжавшись, у меня на плече, оскорбленно стиснула кулачки.
Ведьма только пожала плечами.
— А бесишь точно как муха, — как-то утробно и едва слышно буркнул кот, следя глазами за трепещущими крылышками.
— Явлина, — я решила, раз уж ведьма сама так представилась, и звать ее просто по имени. — А можно его, — кивнула на Матвея, сидевшего на скамье рядом со мной, — как-то… ну… расколдовать? Невозможно же так! А мне с ним еще, между прочим, целую толпу народу искать!
— Да разве же он заколдован? — она насмешливо приподняла бровь. У-уу… ведьма!
— Не знаю, заколдован или нет, но выглядит как пыльным мешком пришибленный. Нет, так-то он у нас и без того не так чтоб сильно умом блещет, но обычно все-таки на человека похож иногда. А в таком виде что я с ним вообще делать буду?
— А что, так уж он тебе и нужен? Может, мне оставишь? Мне бы сгодился… помощником али слугой. Может, со временем и в ученики бы взяла.
— Это уж пусть сам решает. Мне он не сват, не брат, не жених, — настала моя очередь пожимать плечами. Ну, в самом деле, кто он мне такой? Просто… случайный знакомый. Или — так же просто — человек из моего мира. Оказавшийся здесь из-за меня... Хотя, честно говоря, без перепалок с Матвеем и злобных с ним же переглядок было уже как-то не по себе. Будто чего-то не хватало. — А только я его сюда привела, я за него, значит, и отвечаю. Вот если он сам в здравом уме захочет тут остаться — да ради бога, мне-то что. А вот таким оставить мне как-то совесть не позволит.
— Сооовесть, — с таким она изумлением это протянула, будто хотела поинтересоваться, что ж это за зверь такой редкий. Но все-таки удержалась, переглянулась только с котом усмешливо. — Ну раз соооовесть! Тогда слушай, девица. Не насылала я на него ничего. Не колдовство это.
— Да как не колдовство! — нет, ну она мне еще и голову будет морочить!
— Не перебивай! Не колдовство, говорю, а чары.
— А в чем разница?
— В том, что колдовство ведьма насылает, а чары сами дело делают. Потому и снять я их не могу.
— Но… как же…
— Разные способы есть. Есть, к примеру, я слыхала, заморский порошок чародейный, что всякие чары вспять может обратить. Но у меня того порошка нет, а искать его тебе долгонько придется.
Ая на моем плече придушенно пискнула, но, стоило мне оглянуться на нее, покосилась на кота и еще крепче вцепилась ручками в мое плечо, замотав головой.
— Есть и попроще способы.
— Это какие? — Сейчас как скажет, мол, пойди туда, не знаю, куда, принеси то, не знаю что…