н стал говорить о разных фирмах, но мне это было совсем неинтересно, и я предложила подняться на смотровую площадку. Так мы называли эту площадку, потому что оттуда хорошо все видно. Сейчас, в дождь, смотреть не на что, но я просто хотела, чтобы он перестал говорить, как использовать деньги. Когда мы шли по коридору, я сказала, что мне было очень хорошо в этом доме и что без дяди так уже не будет, а он ответил, что постарается, чтобы мне было еще лучше. Потом… я забыла… сейчас… — Пат потерла пальцами мохнатый клетчатый плед, наброшенный на тахту. — Мне было очень грустно, и я заплакала. Попросила у него носовой платок, своего у меня не оказалось.
— Вы отдали его мне, — напомнил О’Брайн.
— Да… я взяла его платок.
— На нем что-нибудь было? — быстро спросил Бэрридж.
— На ком?
— На платке. Какие-нибудь пятна, например?
— Не-ет, — протянула Пат. — Платок был чистый. Он сказал, чтобы я перестала плакать, а то у меня уже глаза опухли. Потом он начал вспоминать, как мы летом разыгрывали сценки. Дядя тогда пригласил своего старого компаньона, тот приехал с сыном и дочерью, они гостили неделю, и было очень весело. Мы даже поставили что-то вроде спектакля, и все очень смеялись.
— Почему он вспомнил про ваши летние развлечения?
— Чтобы развеселить меня, наверно. Не знаю зачем, — смешалась Пат, сообразив, что забота о ее хорошем настроении не вяжется с последовавшей затем попыткой убить ее. — Про спектакль мы и говорили… до самого конца.
— Вы можете дословно повторить то, после чего он напал на вас?
— Все про спектакль! — в отчаянии сказала Пат. — Больше ни о чем не говорили. Он сказал, что, если мне нравятся такие представления мы обязательно устроим его еще раз. Пригласим кого-нибудь в гости и устроим… а потом он меня схватил и… Хотя нет, я еще сказала, что у меня пропал парик, в котором я выступала. У меня была роль, для которой обязательно нужен рыжий парик. Больше я уже ничего не успела сказать, он дико уставился на меня, а затем потащил к окну.
— Рыжий парик! — воскликнул Бэрридж. — Как просто! .
— Что просто? — в недоумении спросила Пат. — Вы думаете, он хотел меня убить за то, что я потеряла парик?
— Выходит, миссис Бойлстон говорила правду! — возбужденно сказал О’Брайн. — Парик!
— Мисс Крайтон, когда вы обнаружили пропажу парика? — спросил Бэрридж.
— Сегодня утром, еще до завтрака. Я искала коробку с гребнями, все перерыла, а ее нет, тогда заглянула в ящик, где с лета валялись парик и костюм, в котором я выступала. Парик лежал сверху, это я хорошо помню, поэтому, когда я выдвинула сразу обратила внимание, что его нет.
— Когда вы видели его в последний раз?
— Давно… Точно не помню… летом, должно быть. Там лежат вещи, которыми я редко пользуюсь.
— Тэмерли мог незаметно взять парик?
— Конечно.
— Миссис Бойлстон видела входившего к Крайтону человека сзади. Ей бросились в глаза его рыжие волосы, на основании чего она искренне считает, что видела вас, мистер О’Брайн, — подвел итог Бэрридж. — Если бы Тэмерли сохранил хладнокровие, вряд ли кто-нибудь догадался бы, что он надел рыжий парик и убил мистера Крайтона.
— Нет! — крикнула Пат, бросаясь лицом на подушку. — Нет, я не хочу! Перестаньте! — бессвязно кричала она, колотя кулачками по тахте. — Не надо так, не надо! — Лишь сейчас она до конца осознала, что Тэмерли действительно намеревался убить ее, чтобы скрыть предыдущее убийство.
О’Брайн смотрел на нее со смешанным чувством жалости и горечи. Горечь победила.
— Вам было бы легче считать убийцей меня, — сказал он. — Обидно, что вы заметили пропажу парика и все плохо кончилось. А ведь могло кончиться хорошо: вы вышли бы за него замуж и были счастливы, не догадываясь, что живете с убийцей.
Пат затихла, вытерла ладонями лицо — платка у нее так и не было — и села.
— Почему вы так жестоки? — спросила она, глядя в лицо О’Брайну глазами, припухшими от слез.
О’Брайн под ее укоризненным взглядом смешался и, чуть помедлив, сказал:
— Потому что вы мне слишком дороги… Пат. — Впервые он обратился к ней по имени вместо официального «мисс Крайтон». — Разумеется, я не вправе упрекать вас. Простите.
— Вы на меня сердитесь? — робко спросила она.
— Я сожалею, что расстроил вас, — ответил О’Брайн и с досадой покосился на Бэрриджа.
Присутствие постороннего сковывало его и мешало сказать то, что он сказал бы, если бы остался с ней наедине. Бэрридж почувствовал себя липшим и подумал, что пора под каким-нибудь благовидным предлогом удалиться, однако едва он собрался это сделать, как дверь открылась и на пороге появился адвокат.
— Что это значит? — воскликнул он с величайшим изумлением. — Я искал вас, мистер Бэрридж, чтобы поделиться некоторыми соображениями, услышал голоса и вот… Что это значит? — повторил он, переводя взгляд с Бэрриджа на О’Брайна.
— Сейчас мы вам все объясним, — ответил Бэрридж.
— Я пойду к себе, — сказала Пат и встала с тахты. — Пожалуйста, пришлите ко мне Джейн, мне страшно одной.
— Я вас провожу, — О’Брайн тоже поднялся, — а потом схожу за горничной.
Мистер Хамфри сделал было шаг ему наперерез, затем посмотрел на Бэрриджа и отступил назад. Когда Пат и О’Брайн вышли, Бэрридж рассказал адвокату о том, что произошло на смотровой площадке; о своей встрече с О’Брайном возле сейфа убитого он умолчал. Мистер Хамфри был поражен.
— Неужели мистер Крайтон сообщил Тэмерли, что сделает завещание в пользу О’Брайна и своей племянницы, а ему не оставит ничего?,
— Вряд ли, скорее Тэмерли сам догадался. Видя привязанность мистера Крайтона к племяннице, он строит на этом свой расчет и начинает за ней ухаживать. Вместе с тем он стремится получить кое-что сам, поэтому заводит разговор о неравных браках и с умыслом говорит, что не женится на женщине богаче себя. Он рассчитывает, что мистер Крайтон хотя бы ради нее сделает наследниками их обоих, однако он переигрывает. Помните, он сказал: «Хорошо, что у нас с Пат у обоих ничего нет». А ведь перед этим уже было сказано, что вы приехали из-за завещания, и любому здравомыслящему человеку было ясно, что мисс Крайтон что-то достанется — его фраза прозвучала фальшиво. Когда мистер Крайтон говорит, что из Тэмерли получился бы хороший актер, тот догадывается, что дядя раскусил его и рассчитывать не на что — он ничего не получит сам и неизвестно, удастся ли ему жениться на Патриции. У него остается лишь один способ получить деньги: убить мистера Крайтона раньше, чем тот напишет завещание. Тэмерли уверен, что другого завещания не существует — так сказал сам мистер Крайтон. Тогда состояние дяди перейдет к нему и Патриции, одновременно исчезнет и препятствие к выгодному браку в лице мистера Крайтона. Тэмерли берет револьвер из коллекции, надевает рыжий парик, чтобы быть похожим на О’Брайна, идет к мистеру Крайтону и убивает его. Вероятность столкнуться с кем-либо лицом к лицу мала, он успел бы свернуть, благо здесь много всяких коридоров и переходов, а издалека его вполне можно принять за О’Брайна. Рыжие волосы — такая броская примета! Благодаря этой уловке ему чуть было не повезло даже больше, чем он рассчитывал: свалив убийство на О’Брайна, он тем самым свел бы на нет старое завещание.
— И мы попались на эту удочку! — сокрушенно сказал адвокат. — Обвинили в убийстве О’Брайна.
— Из своих комнат он не услышал бы криков мисс Крайтон, так что думаю, он на нас не в претензии за свое временное заключение, — заметил Бэрридж, чуть улыбнувшись. — Когда она упомянула о пропаже парика, Тэмерли от страха что все раскроется, потерял голову. Она сама не догадалась бы о связи парика с убийством, а говорить об исчезновении парика другим ей тоже было незачем. У него просто сдали нервы.
— Он признался, что убил мистера Крайтона?
— Нет. Мы же пришли к такому выводу после того, как посадили его под замок, и об убийстве не спрашивали.
Адвокат воинственно взмахнул рукой.
— Раз полиции все еще нет, нам надо самим допросить его.
— Зачем? Пусть полиция его допрашивает, приедут же они в конце концов.
— При такой погоде им сюда не добраться, они наверняка где-то застряли.
Вернулся О’Брайн. Мистер Хамфри принес ему свои извинения, и они втроем направились к Тэмерли. Тот встретил их крайне агрессивно, однако быстро сник, а когда Бэрридж стал излагать ход событий так, как уже рассказал адвокату, на лице Тэмерли появилось затравленное выражение.
… И вы застрелили его, чтобы получить наследство, — закончил Бэрридж.
— Нет! — крикнул Тэмерли. — Я не стрелял!
Адвокат издал короткий смешок.
— Вы дали мистеру Крайтону револьвер и вежливо попросили выстрелить в себя, а он любезно выполнил вашу просьбу.
Тэмерли облизнул пересохшие губы.
— Я хотел его убить, хрипло сказал он, — но, когда я туда вошел, он был уже мертв.
Глава 7
— Не смешите нас своей басней.
—Это правда, — упрямо сказал Тэмерли. — Он был уже мертв, и возле его руки лежал револьвер, а я брал другой и потом положил его обратно.
Из троих слушателей его слова заинтересовали одного Бэрриджа.
— Который револьвер вы брали? — спросил он.
— Средний, из центра. Одного револьвера, углового, там уже не хватало, и я подумал, что его случайно переложили куда-то в другое место, когда вы осматривали коллекцию.
Мистер Хамфри негодующе фыркнул:
— О чем вы с ним говорите? Любому ясно, что он врет, притом очень глупо.
Бэрридж прошелся по комнате и остановился спиной к окну, теперь оно было закрыто, и снаружи доносился лишь приглушенный шум дождя.
— Когда я уже после убийства осмотрел подставку с револьверами, то обратил внимание, что средний лежит косо, а раньше, когда мы осматривали коллекцию, все было симметрично. Такое впечатление, что его трогали… Мистер О’Брайн, в доме кто-нибудь интересуется оружием?
— Что значит «кто-нибудь»? — довольно сердито сказал' О’Брайн. — Остаюсь я и мисс Крайтон. Я умею стрелять и стреляю хорошо, и вы это уже слышали: за обедом мистер Крайтон сделал мне комплимент по этому поводу. К счастью, любому идиоту ясно, что для того, чтобы застрелить человека с расстояния в пару шагов, не обязательно быть метким стрелком. Револьверами из коллекции я никогда не пользовался, у меня есть собственный. Если же вы подразумеваете мисс Крайтон, то заверяю вас, что она никогда не брала в руки оружия более грозного, нежели перочинный ножик. Что касается прислуги, то я не в курсе их увлечений, однако не думаю, чтобы кто-либо из них настолько забылся, что стал копаться в коллекции. Все это пустое.