— Хотелось бы мне быть Водящим.
— Ты, Водящий?
— А если да, стал бы ты меня слушаться?
Из пола поднялось тяжелое кресло Паучьей Королевы. По-прежнему ни малейшего признака ее присутствия, но стоит предположить, что она слушает эти беседы.
Футар уставился на Луциллу со странным напряжением.
— А Водящие тоже держат вас в клетках и впроголодь?
— Водящий? — отчетливые вопросительные интонации в его голове.
— Я хочу, чтобы ты убил Великую Чтимую Матру, — в этом для них не будет ничего удивительного.
— Убить Дама!
— И съесть ее.
— Дама яд, — с унынием.
О-о-о! разве это не интереснейшая информация!
— Она — не яд. Ее мясо такое же как мое.
Футар подошел к ней, насколько позволяла клетка. Левая рука оттянула нижнюю губу, показывая красный воспаленный шрам, похожий на ожог.
— Видишь яд, — сказало существо, уронив руку.
Интересно, как ей это удалось? От нее не пахнет никаким ядом. Пахнет человеческой плотью, основанным на адреналине наркотиком, который дает эти оранжевые глаза, реагируя на ярость… и некоторые другие эмоции, как открыла Луцилла. Например, чувство абсолютного превосходства.
Насколько далеко простирается понятливость футара?
— Это был горький яд?
Футар скорчил гримасу и плюнул на пол. Действие быстрее и гораздо сильнее слов.
— Ты ненавидишь Даму?
Оскаленные клыки.
— Ты ее боишься?
Футар улыбнулся.
— Тогда почему ты ее не убьешь?
— Ты не Водящий.
Так для убийства ему требуется приказ Водящего!
В комнату вошла Великая Чтимая Матра и опустилась на кресло.
— Доброе утро. Дама, — так же весело, как до этого Футару, пропела Луцилла.
— Я не давала тебе позволения так меня называть, — тихим голосом, а в глазах уже загораются оранжевые огоньки.
— Мы здесь болтали с футаром.
— Я знаю, — огоньки стали ярче. — И если ты мне его избаловала…
— Но Дама…
— Не называй меня так!
Паучья Королева так и вылетела из кресла, в глазах Сбилось оранжевое пламя.
— Прошу, сядь пожалуйста, — улыбнулась Луцилла. — Так допрос не ведут, — сарказм — опасное оружие. Вчера ты сказала, что хотела бы продолжить наше обсуждение Политики.
— Откуда ты знаешь, который час? — опустилась в кресло, но глаза по-прежнему полыхают.
— У всех Бене Джессерит есть эта способность. Пробыв на ней всего лишь некоторое время, мы способны чувствовать ритм любой планеты.
— Странный талант.
— Это может делать каждый. Все дело в восприимчивости.
— А я могла бы научиться?
Оранжевый огонь в ее глазах угасал.
— Я сказала каждый. Ты ведь все же человек, не так ли? Вопрос, на который пока еще нет полного ответа.
— Почему ты говоришь, что у вас нет правительства?
Хочет сменить тему. Наши способности тревожат ее.
— Я говорила не совсем это. У нас нет формального правительства.
— Нет даже общественного кодекса?
— Нет такого свода законов, который отвечал бы всем потребностям. Преступление в одном обществе может казаться требованием морали в другом.
— У людей всегда есть правительство.
Оранжевые пятна почти полностью исчезли из ее глаз. Почему это ее так интересует?
— У людей есть политика. Я вчера тебе это говорила. Политика — искусство казаться искренним и совершенно открытым, скрывая при этом как можно больше.
— Так значит вы, ведьмы, скрываете.
— Я этого не сказала. Когда мы говорим «политика», это предупреждение нашим Сестрам.
— Я тебе не верю. Человеческие существа всегда создают ту или иную форму…
— Соглашения?
— Это слово ничем не хуже других!
Почему-то оно приводит ее в ярость.
Луцилла больше ничего не сказала, а потому Великая Чтимая Матра чуть наклонилась вперед.
— Вы скрываете!
— Разве я не в праве скрывать от тебя то, что может помочь тебе победить нас?
Вот тебе вкусная наживка!
— Я так и думала! — с явным удовлетворением она откинулась на спинку кресла.
— Впрочем, почему бы не открыть это? Ты полагаешь, что ниши единоличной власти всегда под рукой и их можно заполнить, но не понимаешь того, что это означает в случае моей Общины.
— О, скажи мне пожалуйста.
Тяжеловато для сарказма.
— Ты думаешь, что все можно свести к инстинктам, уходящим корнями в племенные времена и дальше. Вожди и старейшины. Таинственная мать и Совет. А до них Сильнейший (или Сильнейшая), кто заботится о том, чтобы все были сыты, что бы всех охранял огонь у входа в пещеру.
— В этом есть смысл.
Да, правда?
— О, я согласна. Эволюция форм изложена достаточно ясно.
— Эволюция, ведьма! Одно положенное на другое.
Эволюция. Смотри-ка как она бросается на ключевые слова.
— Это сила, которую можно взять под контроль, повернув ее на себя саму.
Контроль! Смотри, какой ты вызвала интерес. Она любит это слово.
— Так вы устанавливаете законы так же, как и все остальные!
— Регуляции, может быть, но разве все не временно?
— Конечно, — сказано с напряженным интересом.
— Но твоим обществом управляют бюрократы, которые знают, что, чтобы они ни делали, они неспособны внести в это ни грана воображения.
— Это важно?
Неподдельно озадачена. Взгляни, как она хмурится.
— Только для тебя, Чтимая матра.
— Великая Чтимая Матра!
Ага, она еще и обидчива!
— Почему ты не позволяешь звать тебя Дама?
— Мы не близки.
— А футар тебе близок?
— Перестань уходить от темы!
— Хочу зубы чистить, — вмешался футар.
— А ты заткнись!
И впрямь гневается!
Футар опустился на четвереньки, но явно не испугался.
Великая Чтимая матра перевела горящий оранжевым огнем взгляд на Луциллу:
— Что насчет бюрократов?
— У них нет пространства для маневра, поскольку именно вследствие этого жиреют те, кому они подчиняются. Если не видишь разницы между регуляцией и законом, силу закона имеет и то, и другое.
— Не вижу никакой разницы.
Она даже не понимает, что она о себе выдала.
— Законы выражают миф о навязанной перемене. Прекрасное новое будущее наступит, поскольку принят тот или иной закон. Законы навязывают будущее. А регуляции, как верят, придают силу прошлому.
— Верят?
Ей и это слово тоже не нравится.
— В каждом случае действие иллюзорно. Как назначение комитета для изучения проблемы. Чем больше людей в комитете, тем больше предвзятых мнений по данной проблеме.
Осторожно! Она действительно над этим задумалась, пытается приложить к самой себе.
Луцилла попыталась придать своего голосу наибольшую убедительность:
— Ты живешь в приумноженном прошлом и пытаешься понять некое неопознаваемое будущее.
— Мы не верим в предвидение.
Да нет, верит! Наконец-то. Вот почему она держит нас в живых.
— Дама, пожалуйста. В самозаточении в тесном круге законов всегда есть нечто неуравновешенное.
Будь осторожна! Ей не нравится, что ты зовешь ее Дама.
Великая Чтимая Матра поерзала в своем кресле, скрипнуло дерево.
— Но законы необходимы!
— Необходимы? Это опасно.
— Почему же?
Помягче с ней. Она чувствует, что ей что-то угрожает.
— Правит необходимость, а законы не дают адаптироваться. И неизбежно обрушивается вся система. Это как банки, владельцы которых думают, что покупают себе будущее. «Сила в моем времени! Плевать на потомков!»
— А что могут сделать для меня потомки?
Не говори ничего! Взгляни на нее. Она реагирует на основе общего сумасшествия. Подкинь ей что-нибудь другое.
— Чтимые Матры начинали как террористы. Сначала бюрократы и террор как избранное оружие.
— Если оно у тебя под рукой, используй его. Но мы подняли восстание. Терроризм? Слишком хаотично.
Ей нравится слово «хаос». Оно включает все, что находится вне ее. Она даже не спросила, откуда ты знаешь о ее происхождении. Она принимает наши способности как мистические.
— Не странно ли. Дама… — никакой реакции, продолжай — …как быстро восставшие подражают под власть того самого уклада, над которым одержали победу? Это не столько — яма на пути всех правительств, сколько заблуждение, поджидающее каждого, кто приходит к власти.
— Ага! А я думала, ты скажешь мне что-нибудь новое.
Это мы знаем: «Власть развращает. Абсолютная власть развращает абсолютно».
— Неверно, Дама. Здесь действует правило более тонкое и гораздо более всеобъемлющее: «Власть привлекает коррумпированных и развращенных».
— Ты смеешь обвинять меня в коррупции?
Следи за глазами!
— Я? Обвиняю тебя? Единственный, кто способен на это — ты сама. Я лишь высказала тебе мнение Бене Джессерит.
— И не сказала мне ничего!
— И все же мы верим, что «над всяким законом существует мораль, которая как сторожевой пес должна следить за всеми нападками на неизменное регулирование».
Ты употребила два слова в одной фразе, а она даже не заметила.
— Власть срабатывает всегда, ведьма. Власть есть закон.
— И правительства, которые увековечили себя на такой срок, что эта вера всегда становится спутницей коррупции.
— Моральность!
Ей плохо дается сарказм, особенно, когда она вынуждена защищаться.
— Я действительно пыталась помочь тебе, Дама. Законы опасны для всех — виновных и невинных в равной мере. Не важно, считаешь ли ты себя могущественной или беспомощной. Законы не обладают человеческим пониманием ни людей, ни самих себя.
— Нет такой вещи, как человеческое понимание!
На наш вопрос получен ответ. Не человек. Обращайся к ее подсознанию. Оно скрыто нараспашку.
— Законы всегда требуют интерпретации. Связанный законом не желает никакой терпимости к сочувствию. «Закон есть закон».
— Так и есть!
Ушла в защиту.
— Это опасная мысль, особенно для невиновных. Люди инстинктивно это чувствуют и негодуют на подобные законы. Делаются какие-нибудь мелочи, зачастую бессознательно, чтобы подрезать крылья «закону» и тем, кто занимается этой чушью.