О да.
— Я знаю, вы с ней не в ладах. — Точно знает. Просто кричит об этом. — Сколько раз ты ее ловил? По-моему, она была твоей любимой жертвой, — продолжает Якоб.
О да-а…
— Но Нока определенно хорошая. Лю ее любит, хоть та и бесится от всех этих нежностей, знаешь? Но она так заботится о твоей матери. И об Энге.
О-о да-а…
Пальцы Фандера сильнее сжимают подоконник.
— Хорошая.
— Я рад, что она едет с тобой. — Ударение на слове «она» заставляет напрячься. — И я рад, что ты на свободе, слышишь? — Якоб сжимает его плечо так крепко, что Фандер не верит, будто его никто не должен вот так по-дружески поддерживать.
— Почему? Блин, почему вы… — и задыхается.
— Эй, хватит. — Дурная привычка Якоба — говорить «эй». Так делают славные парни: начинают разговор с междометий, чтобы привлечь внимание и расположить к себе. — Я знаю, что мы разошлись, но… мы помнили о тебе, Фан. Честно. И все исправимо, если ты захочешь.
Якоб Блауэр — славный парень.
Фандер улыбается, и его улыбка выглядит как снисходительный оскал.
Чертова защитная реакция, всегда одно и то же.
— Если захочу, — кивает он.
— Захочешь, непременно.
Якоб знает что-то, чего не знает Фан, и это раздражает.
— Мы же захотели исправиться.
— Вот именно. Тебе не кажется, что момент упущен? Вам хватило смелости, а мне — нет, чего теперь ворошить прошлое? Все, я уже…
— Тебе тоже хватило смелости, — вдруг перебивает Якоб. — Пойти за своим отцом.
Фандер хмурится и смотрит на Якоба с подозрением.
— Стороны было две. На одной — мы, на другой — он. Мне кажется, в твоей голове все не так просто, как мы думаем.
Что бы ни значили его слова, Фандер им рад. Он благодарно принимает руку друга, а потом тот уходит с балкона. Эким, раскинувшийся под ним, невозможно огромен и завораживающе красив.
А в голове Фандера все не так просто, как кажется.
06. Сон, начинающийся снова
Фандер Хардин
Черные волосы падают на иссиня-белое лицо. Из уха стекает струйка крови. В предрассветных лучах мелькают, растворяясь в тумане, розовые волосы сирены. Картина страшная.
— ЭНГРАМ!
Кровь стынет в жилах, а крик застрял в горле.
Больше всего на свете Фандер хочет занять место брата. Больше всех на свете он ненавидит иных, которые все испортили. Это из-за них Энграм лежит на земле.
Фандер бежит так быстро, как может, но дорога все удлиняется, неизбежно отдаляя тело брата. Это из-за них. Это все по их вине.
Они стоят по обе стороны от тела. С разными глазами, разными волосами. Смуглые дорнийцы; белые как мел бреваланцы и почти прозрачные экимцы. И по центру, прямо над телом, — чертова розовоглазая сирена.
А у тела брата лежит, согнувшись, скорчившись от рыданий, прекрасная девушка с каштановыми кудрями.
— Нимея…
— Эй, вставай. — Нимея, сложив руки на груди, стоит над лежащим на полу Фандером и тычет его ногой в бок. Он щурится от яркого света, прикрывает лицо руками и кое-как переворачивается на спину.
Якоб ушел еще вечером, потому что на него не хватило места в крошечной квартирке. Лю и Нимея спали на диване, а Фандеру досталось место на пушистом ковре, зато с подушкой и тем самым шерстяным пледом, под которым вечером спала Нимея.
За весь вечер Нока не сказала ему ни слова и при любой возможности старалась держаться подальше. Она весьма любезно побеседовала с Пьюран в те короткие полчаса между вечерним и ночным сном, была улыбчивой и почти очаровательной. Только с Фандером она никогда такой не была, и приходилось следить за ней украдкой из своего угла.
И всякий раз, как взгляд Нимеи цеплялся за Фандера, она морщилась и плотнее сжимала челюсти, словно сдерживалась от крепкого словца. Хардин был явно лишним в доме Пьюран, и все его просто терпели.
Трижды за вечер разговор зашел про Энга. Трижды Нока менялась в лице и превращалась в тающее под солнцем маслице. Трижды сердце Фандера будто прокалывали ножом, да еще проворачивали его в ране, чтоб уж наверняка.
Ну что за восхитительный вечерок.
Фандер снова ушел на балкон и стоял там, занимаясь самовнушением, чтобы не возненавидеть окончательно и себя, и брата.
Она имеет право любить кого захочет. А ты ей вообще не нужен. Возьми себя в руки и выбрось эту дурь из башки.
Что ж, выяснилось, что за три года разлуки болезненная влюбленность только усилилась, превратившись в помешательство. Кожа горела от одного взгляда шоколадных глаз, а от каждого неловкого движения Нимеи у Фандера сковывало мышцы и отливала от головы кровь.
Спасибо, огромное, дорогое сердце, ты очень вовремя решило устроить мне взбучку.
— Ау-у… — напевает Нока. Она в удивительно приятном расположении духа.
— Почему так рано? — стонет на диване Лю.
— Потому что раньше встанешь — больше сделаешь. Подъем, подъем, подъем!
Нимея, очевидно, типичный жаворонок, ни во что не ставящий потребности сов. Она уже собрала вещи, оделась, приняла душ, расчесала волосы и заплела их в две толстые косы. Сделала зарядку, сварила себе крепкий кофе и нашла, чем поживиться в холодильнике Лю. Все это Фандер слышал сквозь сон, потому что Нока шумела безо всякого стеснения. Ему приходилось накрывать голову пледом и утыкаться в подушку. И подглядывать, как она расхаживает в одной футболке и с полотенцем на голове туда-обратно. На всю квартиру пахнет гелем для душа, смешанным с запахом Нимеи.
Фандер очень старается держать себя в руках.
— Тебе нужно срочно купить мясо, твоя пища бесполезна, — бодро заявляет Нока, нависая над сморщившейся Лю.
— Я не ем мясо, Нимея, — устало отвечает Пьюран, которая так же, как и Фандер, спряталась под одеяло с головой.
— А я и говорю — надо начинать. Смотри, какая ты бледненькая.
— Я бледненькая, потому что экимка. Ради сил святых, отвали.
— Вы, экимцы, просто страдаете от недостатка гемоглобина, — ворчит Нимея и меняет жертву, подойдя к Фандеру. — Эй, еще две минуты — и поедешь без завтрака. И не за рулем. Такой размазне водить нельзя. — Он открывает глаза и фокусируется на чем-то, что мелькает прямо перед лицом.
Нока считает очень смешным ткнуть Фандера в плечо большим пальцем правой ноги, балансируя на левой. Он смотрит на ее ногу, чувствуя себя фут-фетишистом, рассматривает аккуратный розовый ноготь и стройную ногу и переворачивается на живот, чтобы снова спрятаться от солнечного света по имени Чертова Нока.
— О боже, простите, ваше высочество траминерская принцесса, что коснулась вас ногой! Как я могла!
— Ты ни за что не сядешь за руль, — холодно отрезает Фандер из-под одеяла. А ногами можешь меня трогать сколько угодно, черт бы тебя побрал.
— Тогда поторопись. — Она так широко улыбается, что лицо становится неузнаваемым, слишком радостным и приветливым для Ноки.
Фандер, окутанный ее запахом, исходящим от пледа и подушки, с головы до ног, больше ничего не говорит. Просто хмурится и старается не дышать.
Нимея это замечает.
— Что такое? — Нока наклоняется так, что ее волосы касаются пола. Стягивает с Фандера одеяло. — Ты как будто кучу гнили учуял.
— Всего лишь мокрую псину, — улыбается он самой милой из своих улыбок.
Нимея медленно переводит взгляд на свои мокрые волосы, щурится, приоткрыв рот, касается кончиком языка верхней губы ближе к уголку.
Фандер хочет отвернуться, искренне мечтает, но не может.
— Ты точно живым до Имбарга не доедешь, я, блин, клянусь своим песьим хвостом.
Она распрямляется и, широко шагая от бедра, удаляется на кухню.
— Лю, я свистну у тебя термос, этой принцессе нужен кофе в дорогу. Да и мне не помешает.
— Ага…
— И бутерброды соберу.
— Ага…
— С травой, блин. Ради сил святых, Лю, ты травоядная.
— Ага…
Хардин и Нока выходят из небоскреба спустя четверть часа. Фандер падает за руль, то и дело потирая лицо руками.
— Выглядишь как мертвец, — говорит Нимея.
— Еще только половина шестого, конечно, я выгляжу как мертвец…
— Не преувеличивай. — Она достает карту и, кусая ноготь, начинает изучать.
— У нас точно не будет проблем на границе?
— У нас не будет, у тебя — возможно.
— А документы? Ты говорила, сделаешь…
— Я все решу, — бормочет она, не глядя на Фандера.
— Может, расскажешь как? — Он закипает, а Нока только усмехается в ответ.
— Так, едем во-от сюда, это соседний район. Хотя, знаешь что, двигай задницу, я сама за руль.
— Эй…
— Ну, не начинай, принцесса. Выедем за город — пересядешь, а пока дай мне, я лучше знаю Эким.
Фандер хочет спать явно сильнее, чем торчать за рулем, поэтому выходит из машины и садится уже на переднее пассажирское сиденье, пока Нимея перелезает на место водителя.
— Ты вообще умеешь водить?
Нока не отвечает, а только закатывает глаза — у нее на все одна реакция — и давит на газ, уверенно выезжая с парковки.
Заснуть Фандеру не удалось, поэтому он смотрит на улицы города, так непохожие на Траминер, и чувствует себя неуютно. Ему, безусловно, нравятся эти виды, но все кажется ненастоящим. Не могут существовать стеклянные дома, разодетые в красивую одежду люди и отполированные машины. Можно встретить такое на красивых картинах или написать про это книгу, но уж точно не увидеть в реальной жизни. И Фандер не верит своим глазам. Но не может оторваться.
Невозможно привыкнуть к такому за сутки. Обступающие Фандера высотки давят, хочется прижать их к земле, чтобы лучше видеть горизонт. Дорога упирается в другую, перекресток за перекрестком. Они все будто навалились на него своей высотой и масштабностью, а он кажется себе слишком незначительным и слабым. Даже в тюремной камере, оставшись с собой один на один без сил и возможности выбора, он был значимым. А здесь Фандер не более чем муравей, которого не разглядит житель верхнего этажа стеклянного