Нока, не тормозя и придерживая руль коленом, открывает бутылку воды и отпивает из нее. Фандеру становится не по себе.
— Это твои поддельные документы на случай чего. Мы приближаемся к экимской границе, там их покажем. Поздравляю, ты теперь Хандер Фардин.
— Как… непримечательно. Совсем не подозрительно. Мои поздравления, — бормочет новоиспеченный мистер Фардин, разглядывая чистенькие документы.
Нока бормочет себе что-то под нос и не удостаивает Фандера взглядом.
— Так, еще в одно место.
— Расскажешь?
— Много чести.
Она какое-то время молчит, поглядывая на знаки и ворча ругательства вслед водителям, оставшимся безучастными к ее возмущениям, а потом отвечает:
— Артефакты. У нас толком ничего нет, а мы оба не способны к бытовой магии, верно? Я пыталась в Траминере что-нибудь достать, но большинство лавок закрыто, людям теперь такое не по карману.
— Советую тогда собрать еще и аптечку.
— Ой, брось, это еще зачем?
— Ну лечиться мы тоже не сможем.
— Значит, не будем болеть. Что вообще может случиться? — Она притормаживает и паркуется возле богатой лавки с зеркальными витринами.
— Могу я пойти с тобой, надзиратель Нока?
Нимея молчит, постукивает себя по бедру и придумывает причину отказать, но замечает любопытство Фандера: детский, искренний восторг перед чем-то новым. Его не скроешь, хоть Фандер и притворяется, что просто разыгрывает сценку.
— Ладно, но не позорь меня снобизмом и тупыми вопросами.
Приходит очередь Хардина закатывать глаза, а через минуту он уже восхищенно присвистывает над стендом с бытовыми амулетами, чем ужасно льстит продавцу.
— Это нам не нужно, — ворчит Нока.
— Ты посмотри, тут есть охлаждающие чары! И согревающие. Помяни мое слово…
— В жизни не стану поминать никакое твое слово. Здравствуйте. — Она оборачивается к продавцу и быстро тычет в каталог, даже не глядя на выставленные в витрине образцы. — Нам пару фонариков с запасными батареями.
— Заряжать сами не сможете?
— Нет, мы… не бытовые маги.
— Угу. — Продавец шарит на стеллажах и бросает на прилавок два металлических фонарика.
— Пару щитов, вот тут написано, что радиус пятьсот дюймов…
— В идеальных условиях. Без ветра. При атмосферном давлении до восьмисот. В дождь не сработает. Двоих не защитит.
— А почему тогда так дорого? — Нимея нависает над стойкой, она явно готова торговаться.
— Цена окончательная и не обсуждается. Не надо — не берите. Налог не включен. Надо?
— Не надо, — улыбается Нимея так, что становится не по себе.
Она листает каталог в поисках чего-то стоящего и небольшого, пока Фандер рассматривает витрины.
— Блокираторы? — Она кивает на пару серебряных пулек, которые должны лишить противника сил на пару часов.
— Только с близкого расстояния, два часа для слабых рас.
— Но тут…
— Глаза разуйте, написано же: до двух часов! Два часа, чтобы нейтрализовать паршивого траминерца.
— По-моему, в Экиме запрещено выражаться против любых рас, — холодно обрывает Нимея, не глядя на Фандера.
Она роется в каталоге еще какое-то время, а потом со вздохом закрывает его.
— Только это? — Продавец кивает на слабенькие щиты, фонарики и пару боевых шаров, а Нимея с кислым видом достает деньги.
Она выходит из лавки злая, а Фандер усмехается:
— Ты меня защитила или мне показалось?
— Никто не имеет права оскорблять человека за его расу. Кроме меня, если это касается тебя. — Она тычет пальцем сначала в свою грудь, потом в его.
Фандер пристально смотрит на свою грудь, а Нимея самодовольно усмехается, уверенная, что доставляет ему дискомфорт.
— То есть никто не имеет права оскорблять меня, кроме тебя? — Он сужает список, и это уже звучит совершенно иначе.
— Да. Никто не смеет оскорблять тебя, кроме меня. Садись на пассажирское и молчи следующие полчаса. Я в бешенстве.
Но он готов поклясться, что Нимея хочет рассмеяться. И что ей доставляет удовольствие думать, будто она главная.
Они медленно пересекают город, проезжая сквозь все пробки, и Фандер начинает клевать носом. В голове крутятся знакомые образы подступающих снов. Он настолько привык к своему проклятью по имени Брайт Масон, что даже не сомневается, какие именно сны увидит.
Минуты превращаются в часы, безделье — в вязкую трясину. Спустя сотню миль по трассе пейзаж становится совсем уж скучным, потому что пропадают даже единичные строения.
— Место за рулем не уступишь? — наконец сдается Фандер.
— Не мечтай. — Нимея раздражена и напряжена. — Я выспалась, а ты нет. Меня не было всего пару минут, когда я ходила за документами, а ты отключился. И сейчас засыпаешь.
— Это от безделья. Дорога очень скучная, у Экима такой однообразный ландшафт. — Он даже набирает воздух в легкие, но ловит предупреждающий взгляд Нимеи. Нет, болтать они не будут.
— Я не доверяю сонным принцессам. — Она говорит таким непрошибаемо ледяным тоном, что хочется схватить ее за плечи и хорошенько потрясти — вдруг посыпется иней и она начнет оттаивать.
Фандер понимает, что между ними пропасть. Он сам ее увеличивал с каждым годом, но теперь это становится болезненно ощутимо и кажется большой ошибкой, которую невозможно исправить.
Очевидно, что она воротит нос и терпит. Терпит его. Старается отвернуться при первой возможности. Отстраниться — чем дальше, тем лучше. Открывает окно в машине, хоть в ней вовсе не жарко, лишь бы не вдыхать его запах, не дышать одним с ним воздухом.
— Ты знаешь, что болтаешь во сне? — сообщает Нимея.
Видимо, монотонность дороги вгоняет в тоску и скуку даже молчаливую Ноку, раз она решает обсудить с Фандером его сны. Выражение ее лица становится еще более холодным, будто это не просто разговор, а попытка вскрыть старую рану и поковыряться в ней палкой.
— Да, считай, что это посттравматический синдром, — ворчит он, отвернувшись.
Фандер уж точно не намерен обсуждать с Нокой ее долбанутую подружку-сирену.
— Кхм… Это какие такие травмы ты получил, зай? — скалится она. На губах расцветает наигранно милая, мстительная улыбка.
— По-твоему, в войне пострадали только иные, которых теперь весь мир жалеет? — Фандер улыбается так же «мило» и тут же выставляет вперед руки, чтобы не улететь в лобовое, потому что машина тормозит, ее закручивает и разворачивает на сто восемьдесят градусов.
Кажется, только что все было хорошо — и вдруг стало критически плохо. Нока тяжело дышит сквозь приоткрытые губы, нервно сглатывает. Ее ногти царапают оплетку руля.
— Ты что… сейчас сравнил… свою боль… с моей?
Нимея медленно поворачивает голову, и Фандер впервые видит в ее взгляде абсолютную, каленую, как железо, чистую ненависть. До него мигом доходит, что до этого момента она держала себя в руках лучше, чем он думал.
О, она очень старалась.
— А что, — осторожно произносит Фандер с полуулыбкой отчаянного самоубийцы. — Боль разных людей вообще можно сравнить?
Он намеренно подписывает себе приговор, потому что заслужил, и ему до дрожи нравится результат.
— Помнишь, как Брайт Масон швырнула тебя о землю? — почти спокойно произносит Нока. — Со всей силы приложила.
Улыбка Фандера становится нарочито понимающей, он хорошо помнит этот «прекрасный» день.
— Я больше всего на свете жалею, что ты тогда не сдох, Фандер Хардин. — Ее голос звенит, как всегда, выделяется злая «р-р». — Ты же тогда в первый и последний раз был при смерти, да? Ну если не считать того, как мы закопали тебя в землю. Какого черта ты улыбаешься?
— Хочешь, заплачу? — Он откидывается на подголовник и говорит с Нимеей так проникновенно, будто предлагает услугу, как старый добрый друг.
Ее зрачки сужаются, с лица сходит краска, и на бледной коже ярче выделяются брови, глаза и губы. Фандеру кажется, что даже ее волосы возмущенно вздыбились, но их удерживают косы. Нока определенно готова убивать.
— Ну, давай, расскажи мне о своей боли, Хардин! Давай поговорим! — рычит она и упирается в его колени, подтягивается, нависая сверху, так что их носы соприкасаются.
Он пропустил момент, когда Нока отстегнула ремень безопасности. Ее ногти заостряются и впиваются в его бедра, прорвав грубую ткань штанов. В местах царапин выступает кровь, и это весьма неприятно, но, так и быть, терпимо.
— Что такое? Расскажи, как ты страдал! Поделись, может, кошмары пройдут! — Она шепчет это горячо, словно любовнику, но глаза полны неприязни. — Что скажешь? Что страдал в тюрьме? А может, когда шлялся со своей шайкой по Бовале? О-о-о, наверное, когда прогонял нас из своих домов? — Ее голос надрывается, словно она сейчас расплачется.
Улыбка Фандера, приклеенная к губам, становится все шире и шире.
— Слишком много вопросов, Нока. Может, начнем сразу с претензий? Зачем тебе мои оправдания? Расскажи, кого ты потеряла? По моей вине, я прав? Я сделал тебе больно? Выговорись уже.
Его бровь ползет вверх, в глазах появляется необъяснимый тревожный призрак, отчего Нока вдруг взвизгивает и распахивает дверь машины, чтобы сбежать.
Через пару секунд она исчезает из виду, уже обратившись волчицей, а Фандер спокойно перепарковывает машину на обочину и ждет.
Она вернется. Они слишком близки с Энграмом, чтобы Нока ушла надолго. Просто, должно быть, она испугалась, что прикончит его, если останется.
С этой мыслью он утыкается лбом в руль и перебирает в памяти все разрушенные им дома.
07. Человек, который не заслужил свободы
Нимея Нока
Я его ненавижу. Ненавижу. Какое громкое идиотское слово. Фу. Я терпеть его не могу. Терпеть не могу.
Нимея тормозит лапами, раскидав вокруг землю, выдыхает и смотрит по сторонам. Ей определенно нравится Эким. Приятно бежать по чистому полю. Земля мягкая, как вата, никаких веток, камней, не нужно огибать деревья, и хвост не цепляется за колючие кусты. В Траминере было не так просто найти место для пр