— Расизм же у тебя в крови, да? — спрашивает она, склонив набок голову.
— Конечно, а как иначе? Я же воспитанный мальчик из семьи потомственных расистов. — Он тоже с улыбкой наклоняет свою и хмурит брови, будто задумался над этим занимательным фактом, а потом серьезно кивает. — Да, определенно. Мы проходили расистские шутки с нашим гувернером.
Они как будто чуть чаще друг на друга смотрят, то и дело говорят в почти дружеском тоне. Фандер начинает надеяться на потепление, и это становится настоящей проблемой. Пары неядовитых слов хватает, чтобы потом прокручивать их в голове часами, выдумывать ответы, повторять про себя диалог снова и снова. В следующие пять-шесть дней Нока должна быть двадцать четыре на семь рядом, и без разговоров точно не обойтись.
Определенно ее непривычно много в его жизни. В машине все пахнет Нимеей, а она пахнет кофе. Ее черно-ореховые глаза за всем внимательно следят и будто цепляют каждый жест Фандера. В ушах то и дело звучит ее насмешливый голос, иногда реальный, иногда совершенно точно выдуманный больным воображением. Фандеру кажется, что он сходит с ума. Он отчаянно хочет остаться с собой наедине и прочистить мозги.
— Где мы будем ночевать? — интересуется он, стараясь звучать непринужденно.
Нока — это минное поле. При каждом удобном случае она винит его в брезгливости и советует пойти в душ отмываться от слишком грязного воздуха в дешевой кафешке, от прикосновения к бутылке воды, стоящей на прилавке забегаловки, от случайных столкновений с ней самой. А Фандер не хочет ни отмываться от Нимеи, ни слышать ее шутки на этот счет. И в то же время даже думать себе не позволяет о том, чего хочет на самом деле.
На часах уже почти девять вечера, за окном густые сливовые сумерки, только что отгорел закат. Необходимо определиться с ночлегом. Приграничный город остался далеко позади, а за окном последние пятьдесят миль тянутся то поля, то стройные ряды деревьев. Может быть, Фандер был бы спокоен, знай план, по крайней мере, на день, но Нока даже и не думает его во что-либо посвящать.
— Будем ехать, пока не наткнемся на мотель. Тут опасно ночевать в машине.
— Они могут нам что-то сделать?
— Тебе. Скорее всего, им не понравишься ты. — Фандер хмурится и поджимает губы, мол, ну конечно.
Он заметил, как на него недобро смотрят. Сначала, видимо, принимают за бреваланца — у них тоже бледные лица и черные волосы, но, стоит встретиться взглядами, лица людей озаряет догадка. Траминер не любят нигде, что стало для Хардина неприятным открытием.
Фандер был уверен: стоит выехать за пределы страны, и там окажется свободная, лишенная предубеждений жизнь, а вышло, что Траминер следует за ним по пятам. Теперь он сам стал иным для всех окружающих.
— Это тебе не кажется странным? Вы столько лет боролись против расизма и теперь сами делаете то же самое, — как бы невзначай спрашивает Фандер.
— Мои друзья…
— Твои друзья раскаялись и перешли на вашу сторону, это понятно. А как ты относишься, например, к Бэли Теран? Я слышал, она встречается с Лисом.
— Мы еще не пересекались, — холодно отвечает Нимея, уголок ее губ дергается, брови сходятся на переносице.
— Значит, вот твой друг Лис. Несостоявшийся бреваланец, но все-таки воспитан в среде траминерцев. Его девушка — самое злобное и высокомерное существо на свете. Даже для нас когда-то она казалась слишком неадекватной. Она терроризировала тебя похлеще нас, охотников. Доставала твою подружку-сирену. И вот тебе придется с ней сесть за один стол… И что ты ей скажешь?
— Я предпочту не вести с тобой бесед. Не отвлекай.
— Кто-то боится говорить начистоту? — Фандер не в силах удержаться.
Он знает, что злит Нимею, и это отнюдь не идет на пользу их отношениям, но все равно приближается к ней так, что полной грудью вдыхает запах волос, а Нимея в свою очередь нервно дергает плечами, теряя самообладание.
— Вы такие же расисты, как и мы. Сеете зло, прикрываясь благими намерениями. И за один стол с Бэли Теран ты никогда в жизни не сядешь.
— Закрой рот, — рявкает Нимея.
Фандер улыбается, она отшатывается в сторону.
— Не боишься запачкаться? Держи дистанцию, иначе решу, что ты втюрился.
Хардин больше не рискует болтать.
Эйфория оттого, что нащупал у Ноки слабое место, проходит, и наступает затяжной мерзкий отходняк. Становится отвратительно от самого себя, как обычно. Губы кривятся в улыбке. Давай, детка, ненавидь меня еще больше. Получать по заслугам на удивление приятно, это какой-то комплекс великомученика или вроде того.
Попытка быть хорошим снова провалена. Нимея и сама не святая, но от этого не легче.
— Мотель, — коротко бормочет Нимея, когда стрелка часов кренится к полуночи.
Она сворачивает к вывеске и паркуется на поляне, выполняющей роль парковки и окруженной густо посаженными деревьями. Одинокое двухэтажное здание светится парой окон, в остальном выглядит совершенно нежилым, серым и пугающим.
— Уютненько… — саркастично протягивает Нимея. — Но если там есть кровать — я согласна на все.
Она открывает дверь и со стоном вылезает из машины, разминая на ходу кости.
— Стоило ли так напрягаться? Могла бы дать мне сесть за руль. Твое недоверие такая глупость.
— Завтра, — бормочет она, прервавшись на широкий зевок, — сядешь за руль. — А потом толкает тяжелую дверь.
В тесном душном холле одна только девушка-администратор, которая пытается охладиться явно неработающим амулетом, шипит и безуспешно над ним колдует. Плоская железяка, похожая на монетку, искрит, а стол то и дело покрывается слоем инея, но прохладнее от этого, видимо, не становится.
— Здравствуйте, места есть?
— Угу. — Она даже не поднимает головы.
— Нам два номера. — Нимея притопывает носком ботинка в ожидании, но девушка тянет время, медленно разворачивается к ключнице и снимает с крючков брелоки.
— Угу. — Она кидает на стойку два ключа — семь и восемь.
— Ужин есть? — Нимея раздражена, это слышно по ее тону, но для администратора, видимо, не так очевидно, потому что та не торопится менять свое отношение.
— Закончился час назад, — неохотно бормочет девушка. — Есть булки с шоколадом, и кофе могу сварить, но молока нет.
Администратор недовольно швыряет в сторону амулет, который с хлопком и снопом искр рассыпается.
— Бесполезная дребедень. Так, я закрываюсь и спать, номера берете? Булки нужны?
— Нужны. Две порции: одну — в седьмой номер, другую — в восьмой, — спокойно отвечает Фандер, выуживает кошелек из приоткрытого рюкзака Нимеи и отсчитывает деньги, видя, как его попутчица закипает.
Нока смотрит на него с немой благодарностью, и это удивительно приятно, хоть и необычно.
— Номера сами найдем, можете не утруждаться. — Он старается вежливо улыбаться девушке, берет ключи и тащит Ноку к лестнице.
— Второй этаж, — кричит им в спину девушка.
— Разберемся!
— Она меня раздражает, — сообщает Нока, поглядывая за спину. — Я что, виновата, что у нее не работает эта побрякушка?
— Тебе нужно поспать, иначе начнешь бросаться на людей, — смеется в ответ Фандер.
Нока улыбается в ответ.
— Пока. — Она кивает на свою дверь, забирает ключ и прячется там быстрее, чем Фандер успевает попрощаться.
А он стоит еще буквально пару секунд, вглядываясь в темноту, будто там остался призрак бледного лица.
Номер пуст, стоит гробовая тишина. Единственный источник естественного света — узкая дверь, ведущая на крошечный балкон, и за ней нет простора и воздуха, там глухая стена черных деревьев.
Единственный столик находится все на том же балкончике. В тесной комнатке только узкая кровать и напольная вешалка. Сильно пахнет лесом, сырым деревом, и совсем не пахнет Нокой. Почти непривычная ситуация. Нимея провела с Фандером два дня подряд, и он уже решил, что запах кофе — его новый вечный спутник.
Хочется скорее смыть с себя пот, дорожную пыль, съесть что-нибудь и упасть на кровать. В соседнем номере тоже слышна поспешная возня: шорох, шелест, скрип кровати, стук двери, шум льющейся из душа воды.
Душ.
Фандер шарит глазами по номеру и обнаруживает неприметную дверь в ванную комнату на смежной с номером Ноки стене. Он заходит туда осторожно, будто ванна может оказаться общей, но это глупо. Хотя шум воды достаточно громкий, чтобы подозрения были оправданными. Внутри темно — слабая лампочка под потолком и черная помутневшая плитка. Набор одноразового мыла на полочке, пушистый халат, полотенце. Стоит все это увидеть, и тут же хочется скорее снять с себя одежду, которая за день окончательно прилипла к коже.
Фандер быстро раздевается, хватает с полки мыло и включает воду. Сначала она совсем ледяная, потом стремительно нагревается, и комнату заволакивает пар.
Звуки воды из соседнего номера кажутся еще громче, будто перегородки сделаны из картона и украшены пластиковой плиткой для красоты. Как только он включает воду, по другую сторону резко прекращается плеск, остается только мерный стук капель о кафель.
— Хардин? — слышится приглушенный женский голос.
— Нока?
— Черт, что за паршивый мотель. Я что, буду всю ночь тебя слышать?
— Я постараюсь спать потише.
— И никаких непотребств в душе.
— Как ты могла такое обо мне подумать?
— Очень даже могла. Во всех подробностях.
— Ты что, фантазируешь обо мне в душе?
— Постоянно, — доносится едва различимый ответ, но слышно, что последнее Нимея цедит сквозь зубы. — Иначе, ты думаешь, зачем я тебя откопала? Чтобы тебя заполучить в свою постель, так что мойся получше. Скоро твой час придет.
По саркастичному тону Ноки ясно, что она шутит, но Фандеру нисколько не смешно. В теле будто разом становится на пару литров больше крови; иначе чем объяснить то, что она горячими волнами разливается по телу от каждого слова обнаженной девушки, стоящей за стенкой.
Фандер протягивает руку и делает напор воды посильнее, по ту сторону Нока пищит: