— Просто скажи, что у вас с ним. Мне… я хочу понимать твою мотивацию.
— Не можешь смириться, что твой брат любит иную девчонку? — Нимея как-то злобно смеется.
— А он… любит?
Фу, Хардин, это что, страх?
— Ну конечно любит. — Что-то проскользнуло в тоне Ноки, и у Фандера в груди разливается сладкое облегчение. — Мы с ним вместе с младенчества. Как он может меня не любить.
— И все-таки. Твоя мотивация.
— Я люблю его. — Ее голос наполнен светом, он будто совсем другой. Даже кажется, что говорит вовсе не Нока. — Как его можно не любить?
И снова опасные слова.
Как это понимать?
— Я спасаю его, потому что он мой лучший друг. Единственный лучший друг. Лю, Брайт и… ну… все остальные… Мы дружим, конечно, но сколько мы были вместе? Познакомились только в начале учебного года, да и то потому что поселились в одну комнату общаги. Это не то. А Энга я выбрала сама. Он часть того немногого, что я вообще могла выбирать.
— Так вы друзья?
— Конечно, мы друзья.
— И ничего больше?
— Зачем тебе это? Ревнуешь?
— Что? — У Фандера опаляет виски нервным алым маревом до самых глаз.
Это что-то новое, не похоже на страх или злость. Может быть, так чувствует себя преступник, пойманный с поличным?
— Ну… ревнуешь Энграма, для которого ты больше не единственный близкий человек?
— Нет. Я никогда не был для него единственным близким человеком. Он так же, как и все, плохо меня знает.
— Жалеешь?
— Не…
— Честно. — Нока перебивает ложь Фандера.
— Да. Да, жалею. — Он крепко жмурится. Говорить правду, оказывается, больно, как отрывать пластырь. Но после свежую рану непременно остужает прохладный воздух, и на смену боли приходит облегчение. — Значит, вы с ним не вместе.
— Нет.
— И ты его не любишь.
— Люблю.
— Ну я не о том, я…
— Хар-рдин, — тянет Нимея. — Слишком много вопросов. Я, кажется, ответила.
Он выдыхает, вытягивает руки и хрустит пальцами. Да, она ответила. Но легче как-то не стало. Фандер из последних сил старается принять, что ответ был достаточно однозначен, но все-таки ищет в нем подвох.
Любовь — сложное и чертовски бессмысленное слово.
Сейчас нет, в будущем — возможно.
Сейчас нет, раньше — да.
Сейчас — да, в будущем — не знаю.
— Что мне тебе рассказать? Любую правду? — Он не любитель рассказывать что-либо, а уж честно делиться своими переживаниями тем более. Кто знает, чем обернется откровенность?
— Да. Любую. Но искренне. Если умеешь.
— Умею. Наверное.
И все-таки продолжает молчать еще какое-то время, пока не слышит по ту сторону недовольный стук.
— Ладно-ладно… Я просто выбираю.
— Выбери что-то, что сделает тебя человеком в моих глазах, — шепчет Нимея, и по ту сторону раздается легкий стук, будто она сменила позу и приклонила к стене голову, Фандер делает то же самое, прижимая к затылок к стене.
— Хм… Я даже не знаю, что может человека сделать человеком.
— Благородство. Любовь. Дружба.
— Я влюблен, — тут же на одном выдохе говорит Фандер и жмурится опять, так сильно, что болит натянувшаяся кожа у корней волос. — Сильно. Очень. Давно.
Отрывистые слова никак не складываются в предложение, звучит чертовски глупо, но он надеется, что искренне.
— Взаимно?
— Нет. — Хардин смеется. — Конечно нет… Но она крутая. И мне, наверное, достаточно знать, что она жива и счастлива. Черт, я так давно влюблен в нее, что уже и не помню себя другим. — Становится легче, появляется мстительное чувство удовлетворения, будто именно вот этого и не хватало, чтобы ощутить страдания в полной мере.
— Она знает?
— Нет, что ты.
— Почему?
— Зачем ей я? Наивно думать, что я мог бы быть… нужен ей.
— Может, она тебя стоит.
— Нет. Она стоит сотни таких, как я. Хотя я романтизирую, конечно. Она страшная стерва.
— Тогда за что ты ее любишь? Если скажешь, что за красоту, я рассмеюсь тебе в лицо.
— Тебе нельзя смеяться мне в лицо, потому что мы в Монастыре Правды, забыла? — Фандер поворачивает голову и прижимается к стене щекой, будто по ту сторону Нока могла бы сделать так же. Это было бы так трогательно, что даже представлять подобное больно.
— Конечно, конечно. Ну так что? За что ты ее любишь, эту стерву?
— Она смелая и храбрая…
— Это не одно и то же?
— Нет. Храбрость — это проявление смелости. А смелость — это… мудрость, наверное. Это что-то внутреннее, не уверен, что я тот, кто может объяснить тебе такие вещи. Она без раздумий бросается в пекло, если знает, что там есть что спасти, и ни за что не пойдет просто так, забавы ради.
— Какой дурак бы так сделал?
— Я…
— Что?
— Мне кажется, я из таких людей. Хотя, может, ошибаюсь. Сейчас не обо мне, а о ней. Она бескорыстная. Абсолютно. Ей вообще ничего в ответ не нужно, ей плевать, что о ней думают люди, она не ждет их одобрения. Она чертовски красивая, ты не представляешь насколько. Когда я вижу… видел ее, в мою грудь как будто кто-то вонзает раскаленное железо.
— Что же тогда приятного в такой любви?
— О, поверь. Я бы многое отдал, чтобы смотреть на нее каждый… каждый день, даже если будет больно все время.
— Мазохист. Грудь болит, а ты наслаждаешься. — Тихий смех по ту сторону тревожит нервы, которые и без того еле держатся.
— При взгляде на нее сердце будто увеличивается так, что дышать трудно.
— Так это не любовь, котик, а кардиомегалия. Тебе лечиться нужно. — Фандер нутром чует, что Нимея закатывает глаза на каждое его слово.
— Так, и что ты там сказал? Красивая все-таки? — смеется Нимея.
— Для меня — самая. Как для других, не знаю.
— Хочешь сказать, это не самая популярная девчонка Траминера? Ну, не первая красотка? Не какая-нибудь истинная, королева стаи?
— Никаких наводящих вопросов, Нока, придержи язык.
— Продолжай, очеловечивайся. Мне нравится. Что еще там с твоей принцессой?
— Она не принцесса. — Фандер против воли улыбается, последнее слово звучит слишком тепло.
Глаза Фандера по-прежнему закрыты, он сам не замечает, как начинает представлять, что они с Нокой на самом деле сидят спина к спине безо всякой стены. Он почти может почувствовать тепло ее тела.
— Она воин. Причем не тот, что ведет армии, а тот, что… делает дела. Она крутая, невероятно крутая.
— Мне бы она понравилась?
— Не знаю.
— Значит, ты любишь ее, потому что она крутая, храбрая и красивая? Как-то картонно и клишированно. Не убедил.
— А должен?
— Ты красиво говоришь, но я не верю, будто можно так легко полюбить кого-то за хорошие качества.
— А за что, по-твоему, любят?
— Не знаю, но не за это.
— Я полюбил ее за то, что, глядя на нее, всегда пьянел. — Фандер говорит это тихо, чтобы Нимея не услышала, но та так же тихо отвечает:
— Тогда ты дурак, что не сказал ей.
— Она меня терпеть не может.
— И я ее понимаю. — Она смеется. — И что же, всю жизнь будешь страдать? Или наберешься смелости и признаешься?
— Я выбираю страдать.
— А вдруг ты не прав? Эй! Она смелая, а ты что? Рохля? Ну точно принцесса Траминера, Хардин, блин! Я что, зря тебя с того света вернула? И вообще, откуда ты знаешь, что она счастлива?
— Я присматриваю за ней. Стараюсь, по крайней мере. Постарался сделать что-то, чтобы она была в относительной безопасности. Не скажу, что я особенно ей нужен, но надеюсь, хоть немного ей помог. Думаю, она все-таки счастлива. И однажды кто-то сделает ее еще счастливее.
— Не ты.
— Не я.
— Хардин… Можно последний вопрос? — Нока очень спокойна и холодна, это пугает.
— Да. — Он еле размыкает губы.
— Она иная?
— Я не от…
— Пожалуйста. Это важно. — Она снова обрывает его на полуслове.
— Почему?
— Потому что… — Но он не дает ей договорить.
— Да.
— Иная?
— Да.
— Потрясающее лицемерие — всю жизнь унижать иных, а потом в одну из них влюбиться. — Нимея снова смеется. — Спокойной ночи, Хардин.
— Завтра мы сделаем вид, что этого разговора не было?
— Еще чего!
Она уходит, Фандер слышит стук двери и тихо ругается про себя.
Смотрит через плечо на неуютную односпальную кровать, прикрывает глаза и, еще даже не уснув, видит кошмары, которые словно нарисованы на обратной стороне век. Красочные акварельные картинки, что складываются в один и тот же рассказанный на разные лады сюжет. Брайт Масон. Розовая магия сирены. Короткий бессмысленный полет. Удар об землю. Смерть брата. Его бледное лицо.
Идея ночевать в мотелях вместо того, чтобы все время двигаться, кажется глупой, потому что время утекает сквозь пальцы, подобно воде.
09. Бесполезные маги
Нимея Нока
— Какой город следующий? — спрашивает Хардин.
— Никакой, мы поедем вокруг.
— Я не посмотрю Аркаим? Ты лишаешь меня возможности оценить многогранный мир огненной страны?
— А ты думал разжалобить меня слезливой историей? Не надейся. — Нимея хохочет, потому что Фандер картинно закатывает глаза и сосредотачивается на дороге.
Он за рулем вот уже десятый час, с двумя перерывами на обед, и Нимея от скуки уже готова прогрызть обшивку салона. Единственным более-менее забавным происшествием был поход в забегаловку, где на Фандера в очередной раз чуть не напали из-за его происхождения.
Если бы линзы и зелья для смены цвета глаз не стоили так дорого, Нимея уже давно решила бы эту проблему, потому что такие стычки начинают надоедать. Всем нужна кровь траминерцев. Спасибо, что никто не стал их преследовать. Хотя Хардин этого заслуживал.
— Как занесло в наши края такую цыпу и такого бездаря? — рыкнул на них грязный фольетинец, стоя у кассы, куда пробился без очереди. Он и его компашка сидели в соседней кабинке и наводили ужас на всех посетителей своим устрашающим видом. — Сопровождаешь его на каторжные работы, а, цыпа?