— Я понял, иди. Быстро! — Он наконец усаживается и машет руками на Нимею, прогоняя, а она бросает на него последний жалобный взгляд.
10. Предчувствие беды
Фандер Хардин
По тому, как стих лес, было нетрудно догадаться, что случится что-то нехорошее. Фандер не мнительный, но, когда ветер на пару секунд перестал ворошить кроны деревьев, он запрокинул голову и прошипел сквозь зубы: «Твою мать…» Притихшая, будто в ожидании, природа показалась знаком, что проблемы все-таки неминуемы.
Слишком нервной была его волчица со звериной чуйкой, которая вдруг не захотела бросать Фандера одного в лесу. Слишком резко стемнело — не к добру. Тучи заволокли небо, словно по чьему-то заранее оплаченному заказу. Слишком сильно в животе зашевелились бабочки. Кто-то говорит, что это к влюбленности, а вот Фандер практически уверен, что к проблемам. Это те нервные бабочки, что появляются на пороге беды. Хорошо узнаваемые и нежеланные. А еще со стороны, откуда прежде не появлялось ни одной машины, вдруг мелькнул свет фар.
Предчувствие не обмануло.
Тяжелые шаги и хохот. Фандер даже улыбнулся. Ну конечно же. Он не мог нарваться на стаю простых лесных разбойников из сказок. Или попасться каким-нибудь волшебным нимфам, если они вообще существуют. Нет, ему на пути непременно должна встретиться стая оборванцев с хриплым смехом. Как же все предсказуемо!
— Нока, тебе лучше поторопиться… — шепчет Фандер, понимая, как бесполезен со своей никчемной магией земли, и в то же время с нетерпением ждет приближения толпы.
В ожидании он то и дело поглядывает на лес. Было бы здорово уметь с ним разговаривать, как делали крутые маги из детских сказок, но Фандер никогда не встречал такого в жизни. Не было бы это мифом, он бы попросил сейчас укрытия у дуба, под которым сидел.
— Эй, дружище, — обращается он к дубу, запрокинув голову. — Не хочешь мне помочь? Я вроде из ваших. Не? Могу поговорить с тобой на каком-нибудь древнетраминерском.
Он даже произносит несколько заклинаний, но едва ли шевелится в ответ на это хоть пара листочков.
— О! А вот и водила. — Хохот парней кажется искусственным, а происходящее слабо походит на реальность.
Фандер никогда не попадал в ситуацию, где был бы жертвой, раньше это он и его друзья выступали в роли обидчиков. И сейчас в лидере группы он словно видит себя. У другого парня похожая куртка, такая была у него в прошлой жизни, а третий смеется так же, как когда-то смеялся он.
И-ро-ни-я.
Хардин видит себя времен революции. Наглый, самоуверенный и непременно с улыбкой, за которой прячется отчаянный, тошнотворный страх. И в данном случае напускная самоуверенность не маска, как любят пафосно заявлять герои романов про плохих парней из библиотеки Омалы, а вполне естественная реакция, и только слепой идиот ее не распознает. И стоящие перед Фандером парни тоже на измене, они крысятся от страха, но им хочется доказать свою правоту силой.
— Привет, ребята, что-то подсказать? — Хардин улыбается еще шире.
Вообще-то, он правда им рад. Ему практически нечего бояться, разве что смерти, потому что теперь она максимально неуместна, пока не спасен Энграм. Да и разве после радости не следуют неприятности?
Сегодня они с Нокой отлично болтали, она даже за него капельку переживала и дразнила влюбленностью. Хардину все это нравилось, а следовательно, пора расплачиваться за отлично проведенный день.
Желание получить по заслугам за все плохое, что он совершил, периодически начинало зудеть, но полученного всегда оказывалось недостаточно. Ни два года тюрьмы, ни падение истинных, ни потеря близких, ни нищета — ничто не заставило Фандера испытать облегчение и почувствовать вину искупленной. Он убедился, что никогда не постигнет спокойствия души, оно ускользало снова и снова.
— Конечно, парень. О, так ты ранен, какая жалость, еще и машинку нам помял. — Мерзкий голос привлекает внимание. Ну конечно. Облезлый фольетинец и его дружки из забегаловки. Иначе и быть не могло. Старый знакомый не выходит вперед, за него говорит лохматый паренек с более живым и осмысленным взглядом.
— Вам? — Хардин приглядывается к парням.
Да, это мог бы быть он, Фандер. Он мог бы стоять на месте фольетинца и лживо улыбаться сопернику.
— А где вы видите машину? Я тут на своих двоих… — Он смотрит на ногу, чувствует, как пульсирует рана. Мазь Ноки, кажется, все только усугубила. — Ладно, не совсем на двух ногах, как видите. Ита-ак?
— А мы тут ехали, смотрим — машина стоит. Внутри ничего ценного, но шмотки дорогие валяются, да, ребят?
— Да, пальтишки что надо, — отвечает компания, и все отвратительно ржут.
В голове у Фандера совершенно другие картинки. Он будто в лихорадке, его сознание словно раздваивается, и он видит себя, глумящегося над каким-то иным.
— И мы думаем, ну ты же наверняка тут с подружкой, да? — Парни приближаются и садятся на корточки. — О, так ты маг земли, как мило. Что же ты умеешь? Погоди-ка… ничего? Стало быть, ты мог бы просто сказать, где твоя девчонка, и спокойно сидеть дальше, а? О, еще ключи и бабки, они же наверняка есть?
— Я тут один.
— С женскими пальто? Ты у нас модница? — Паренек лыбится, в темноте неестественно сверкают его белоснежные острые зубы, а вот цвет глаз определить никак не получается, но они темные. Бреваланец или фольетинец. — Не выдумывай, я видел тебя и твою девчонку. Подстилка траминерца, честная фольетинка ни за что бы так не поступила.
У одного из его дружков Фандер видел оранжевую аркаимскую радужку — маг огня. Еще один, возможно, илунженец, но так сразу и не скажешь. Все они точно сильнее его и точно без тормозов.
— Слушай, а мне рожа твоя знакома.
— М-м? — Фандер вскидывает брови, будто сейчас они с фольетинцем начнут брататься, потому что и правда хорошо знакомы.
— Я слыхал, по Аркаиму колесит какой-то чистокровный истинный придурок. Это же ты? Говорят, твои документы — фальшивка, купленная в Экиме, значит, на руку ты нечист. Ходят слухи, ты бывший заключенный, получается… какой сорт? Второй? Третий? Даже среди своих, верно?
— Разумеется, — кивает Фандер.
— А девчонка твоя по своей воле с тобой или еще есть надежда, что она в своем уме?
— Нет у меня никакой девчонки. — Хардин старается играть до конца, но ему каждую минуту чудится поступь волчьих лап. Мысль о том, что Нока придет на помощь, уже не кажется ему хорошей.
Ребята вооружены до зубов Возле них воздух мерцает из-за щитов и большого количества наполненных силой артефактов в виде мелких шариков. Стоит один такой швырнуть под ноги противнику, и в этом месте взорвется земля. Не убьет, но точно сшибет с ног, лишая пары драгоценных минут. У Фандера ничего такого нет. Защита, купленная в Экиме, не справится. Боевые шары оттягивают карман бесполезным весом: они не пробьют защитные экраны славных ребят, что стоят напротив, перекатывая между пальцами продолговатые бордовые стики, заряженные магией и готовые к сражению. Один такой дороже всего, что Нимея купила в лавке. Эти штуки — мерзость. Внутри каждого десяток зарядов, которые парализуют тело и приносят боль.
Перед таким оружием Нока будет бессильна, а она — единственная, кто может защитить Фандера. Фольетинец против фольетинки тоже плохой расклад. Трое против одного мага земли — отвратительный. Но до чего же они ему близки. Стоят, посмеиваются, хотят наказать за то, что он отличается от них.
— А ты знаешь, что моего друга обидел, а, траминерец? — Паренек кивает на друга, который от ярости разве что слюну не пускает.
Фандер выпадает из реальности, возвращается в прошлое. Это не фольетинец сидит перед ним на корточках, это Хардин в окружении таких же безликих глумливых прихвостней.
Когда-то его компанией были Якоб и Лис, а вожаком всегда был Рейв.
После революции первым стал Фандер, а за его спиной Слишком Шумный Парень, Кудрявый Тип и Дылда, прозванный так из-за роста под два метра. Фандер их имен не помнил, и поделом им, они временные, как и все в этой разваливающейся стране. Дылду в какой-то момент сменил Малой, потому что не отличался высоким ростом, а Кудрявого — Лысый, и никто ничего не заметил, никто по ним не горевал.
— Фан, куда дальше?
— Идите в лавку Пьюран. Старик метит в управление, здание надо потрепать. Для устрашения рабочего класса. — Шумный, Кудрявый и Дылда не чувствуют подвоха в его словах, они только недавно познакомились со своим вожаком.
Разгром лавки — меньшее из зол, он нужен для отвода глаз. Так посчитал Фандер. Настоящее задание отца было страшнее, труднее, и выполнять его придется в одиночку.
Минут десять назад он вытащил этих полудурков из развалин магазинчика Ува, где пекли когда-то отменную выпечку. Он их остановил, но объяснить, почему нельзя загонять старика Ува в угол, Фандер не смог и решил переключить внимание своих прихвостней на лавку Пьюран.
— А ты, Фан?
— Другое важное дело.
— А потом повеселимся?
— Вам скучно?
— Ну, говорят, скоро эта грязь сдастся. Пошумим напоследок?
Эти ребята очень и очень наивны. Они не понимают, что Ордену конец и это их последние жалкие попытки привнести смуту.
Фандер провожает взглядом безликих Шумного, Кудрявого и Дылду, которые с диким гоготом сворачивают с улицы Авильо на Реббе и переходят, судя по топоту, на бег. Лавка Пьюран находится в новом центре города, а дом Хардинов — на старинной улице, и там же стоит крошечный серый домик, за который то и дело цеплялся взгляд Фана последние годы. На втором этаже горит свет.
Грудь простреливает, будто туда вставили раскаленную спицу. Фандер медленно опускает голову, до того сильно, что подбородок упирается в ключицы. Еще и на боку, должно быть, будет синяк — так ему больно.
Интересно, дома ли Нока?
— Эй, ты что, уснул? — вопит невидимый враг.
Нет, ее не должно быть дома, она совершенно точно уехала в Бревалан месяц назад. Он слышал, как об этом говорили в офисе отца.