У Нимеи сердце замирает от вида Фандера, который смотрит на куст, собираясь с силами, и подбирает верные слова. Он сидит прямо на земле, не заботясь о светлых брюках, и для Нимеи это кажется чем-то значимым.
Когда Фандер начинает говорить на древнем языке, все хмурятся. Они, конечно, тоже его знают и порой используют, но явно не для того, чтобы поговорить с кустом. А еще мало кто понимает его на слух, что Нимея уже вычислила, судя по тому, что Фандеру с трудом дается расшифровка ответов леса.
— Так странно… — закатывает глаза Бэли.
— Вчера Фандер заставил лес сбивать со следа наших преследователей. И спрашивал его, поблизости ли кто-то из них. Это потрясающе, если честно. Ему отвечал огромный лес! — Нимея продолжает не отрываясь наблюдать за Фандером. Ей нравится, как под его длинными и тонкими пальцами, как у музыканта, оживают ветви розы, оплетая его руки и царапая кожу шипами.
— Ну так каждый может! — восклицает Теран. — За мной вечно тянутся ветви деревьев, цветы, трава. Особенно когда я раздражена! О, Лю, хана юбке которую ты мне привезла из Экима, мне ее порвал куст шиповника во дворе моего домовладельца. Я разозлилась, и эта штука на меня просто напала.
На ладони Фандера выступает капелька крови, он шипит, а глаза его становятся ярко-изумрудными, настолько, что отбрасывают на скулы легкую зеленую тень.
— Фандер, все в нор…
— Да, просто этот куст та еще стерва. Vadrek daub non ser? — Нимея не понимает его последних слов, но, судя по всему, понимает роза и другие траминерцы. Брайт, Лю и мистер Нока все это время молчат, даже не пытаясь вникнуть в происходящее.
— Он спросил, помочь ли розе с ее высохшими ветками, — объясняет Рейв скучающим тоном.
— Да ну нафиг, ну не может роза разговаривать с человеком.
— Стойте, а что вы тогда умеете? — Нимея смотрит на каждого из парней, на что в ответ парни переглядываются и пожимают плечами.
— Ну заставить куст зацвести или, как сказала Бэли, вытворить что-то в состоянии аффекта. Но в основном мы просто пользуемся артефактами, — мрачно говорит Рейв.
— Это каждый может. — Нока не понимает, почему никто из них не выкидывает фокусы, подобно Фандеру.
— Да. Нам и в голову не приходила такая чепуха. — Лис смотрит, как Хардин омолаживает высохшие ветви, применяя уже, видимо, магию времени, потому что его глаза стремительно чернеют. — Про такое в сказках пишут. И старики используют поговорки типа «Говорящий с лесом никогда в нем не заблудится!» или «Не попросишь росток, не вырастет высок», «У дружелюбного куста зелень густа», последнее — полный бред! Дружелюбный куст, серьезно?
— Звучит просто. — Нимея пожимает плечами. — Станьте говорящими, в чем проблема?
— Шутишь? Это миф. Лично я в жизни не встречал такого траминерца, который бы серьезно говорил с… кустом розы.
Роза же тем временем становится совсем зеленой, обрастает листьями, и на ней распускаются цветы.
— Между прочим, она жила тут еще задолго до твоего отца, Брайт. Она очень древняя и просит уважения, — ухмыляется Фандер. — А еще ей не хватает магния.
— Это ты мог понять и по цвету листьев, — закатывает глаза Теран. — Нас этому учили еще в школе на этих дурацких уроках ботаники. Ну и превратить сухие ветки в зеленые тоже проще простого.
— И ей не нравится, что Брайт выливает в нее остатки кофе…
— Эй! Я ее так удобряю.
— А Рейв — воду после того, как вымоет свои склянки после варки зелий.
Брайт и Рейв переглядываются. Фандер обламывает сухие ветки, и роза отряхивается, как мокрая собака, сбрасывая с себя желтые листья и лепестки трех несчастных цветков.
— Как ты этому научился? — требовательно бросает Лис.
— Просто попробовал.
— Вот так просто? Да ладно.
— Не просто, наверное… дело в вере. Я поверил, что получится, и подошел к этому делу с абсолютным добром.
— Как, черт возьми, можно всерьез так рассуждать про это? Фандер, это чушь. Ну не первый же ты был добр к лесу и очень сильно верил! Говори, что ты используешь? Какой-то артефакт связи с кустами роз? Новые заклинания? Ты снова принимаешь токсин?
— Нет… говорю же, магия земли — она про добро. Абсолютное. Ее нужно принять. И я уверен, что не единственный это умею, просто… быть может, мы никогда не общались с теми, кому интересна простая болтовня, а не абсолютная сила? Ну знаете… мы не так давно могли рощи выращивать и раскалывать тектонические плиты. А теперь годимся разве что в садовники. Нимея мне сказала, что Энг не смог принять в себе мага времени. Так вот, я думаю, что к земле это относится даже в большей степени, нам нужно признать, что мы не никчемные. Мне даже понравилось быть магом земли. И я не думал о чем-то злом, применяя магию, земля питается эмоциями. Сейчас я просто сел и поговорил с розой, ничего не требуя взамен. Мои намерения были чистыми.
— А о грязном ее попросить нельзя? — сально ухмыляется Прето.
— Скорее всего, нельзя, — вздыхает Фандер.
Хардин прикладывает к земле ладони и снова что-то шепчет. Судя по реакции окружающих, лишь Нимея видит в этом нечто прекрасное: она единственная улыбается, пока остальные закатывают глаза.
— В добряки записался, — морщит нос Бэли. — Это тебя тюрьма исправила?
Фандер отвечает не сразу. Из черной почвы к нему в руки перетекает еле заметным потоком энергия, она всасывается по линии вен в кожу, концентрируется под ладонями.
— Ты можешь ее как-то использовать? — шепчет Нимея, боясь спугнуть момент.
— Понятия не имею, мне только что пришло в голову спросить о силе. Но знаешь… помнишь, я говорил, что, пока говоришь, голова кружится?
Нимея кивает.
— А вот сейчас мне, наоборот, полегчало. Меня будто кто-то полечил, и все, что я потратил на твое лечение, мне вернулось. Я мотал время, тратя энергию, а теперь я снова полон сил.
Его лицо разглаживается, и сходят синяки под глазами. Пропадают следы усталости.
— Это все какая-то чушь, вот что я скажу. Молодец, Хардин, красавчик-добряк! — Бэли встает из-за стола и поворачивается к мистеру Нока. — Вы доели? Готовы идти к себе?
— Еще посижу. — Он улыбается ей, и Бэли в ответ даже выдавить из себя ничего не может.
Нимея, к собственному удивлению, чувствует к ней жалость. Переводит взгляд на Фандера и вскидывает брови, мол, видел?
Я справилась с тем, чтобы усидеть с Теран за одним столом.
— Значит, вам, ребята, нужно себя просто принять… — начинает Брайт.
— Мне кажется, что вы не владеете в полной мере магией из-за долгих лет, в течение которых мы себя ненавидели и ненарочно делали мутантами, — говорит Фандер, возвращаясь к столу. — Я не эксперт, но, думаю, земля это чувствует. — Его ладони еще еле заметно светятся зеленым. Фандер хватает солонку, подбрасывает ее, крутит в воздухе, не касаясь, и ставит обратно: это простой фокус, но выглядит как настоящее чудо для остальных траминерцев. — Да и не так-то просто принять себя нового. Это мне уже Нимея подсказала. У меня не было ни выбора, ни ожиданий. Я просто искренне захотел попробовать, даже не рассчитывая на успех.
Нимея вдруг понимает: он себя ненавидел. Считал недостойным, а все четверо траминерцев в этом доме, включая Бэли Теран, уверены, что земля им что-то должна. И только Фандер Хардин, уверенный, что не заслужил прощения, любви и власти, обращался к лесу не с требованием, а с просьбой.
Ее сердце начинает биться быстрее, когда она замечает, как Хардин ловит ее взгляды и еле заметно улыбается, снова становясь тем, кого она может назвать своим.
— Что ж, мы тебя все равно не поняли, но, если сможешь, напиши на эту тему докторскую и проповедуй траминерцам веру, — заявляет Рейв и наконец снимает крышку с потрясающе пахнущего мясного рулета.
Нимее кажется, что она опаздывает. Каждая минута, проведенная не в дороге, — это катастрофическое расточительство. Но на дворе еще ночь, и если раньше путешествия в темноте были опасны, то теперь просто невозможны. По крайней мере говорят, что лучше ехать в Имбарг при свете дня и никак иначе.
И чем ближе они с Фандером подбираются к Дому грозы, тем Нимее страшнее, настолько, что при мысли о конечной точке становится трудно дышать. Совсем скоро они войдут туда, увидят источник, наберут из него воды, а потом всего пара дней в пути по морю, и Нимея свободна. Ей не нужно возвращаться, пересекая все границы, не нужно сопровождать Фандера. Они просто попрощаются уже к вечеру следующего дня, и все закончится. Нока снова увидит Энга и Омалу, и это ее почему-то пугает. Она боится найти на месте дома руины, тела друзей и дымящиеся кратеры от взрывов или печальную Мейв в траурном платье, которая всплакнет над портретами хозяев и сообщит, что, пока Нимея прохлаждалась в дороге, их не стало.
После неудачных попыток заснуть Нимея встает с кровати, еще не зная, куда собралась, и распахивает окно в надежде успокоиться, потому что ее скрутила паническая атака из-за сложного дня.
Нападение фольетинца. Исцеление. Нападение матери. Отец с тростью. Бэли Теран с отцом под руку. Фандер, ставший магом времени. Злость. Ревность. Страх. Приближение Имбарга.
Нимее кажется, что она постарела на целую жизнь.
Она хватается за подоконник и вглядывается в неясные очертания домов, которые периодически освещаются вспышками молнии. Дорн плоский, двухэтажный. Люди тут любят жить на земле, и единственные трехэтажные строения — общежития для бедняков, стоящие в центре города за мэрией.
Район, где живут Рейв и Брайт, благополучный, на обрыве у моря и совсем близко к границе. Если бы кому-то пришлось писать проспект, расхваливающий один из этих аккуратных домиков, что рассматривает сейчас Нимея, то можно было бы написать что-то вроде «Тихое место вдали от городского шума, запах моря в каждой комнате и крики чаек по утрам».
Весь Дорн — одна большая деревня, и такой проспект можно писать практически про каждый район города, кроме разве что центра. В Дорне практически нет черных заводских труб, тут мало машин и современных технологий. Магия. В Дорне все решает магия, потому что они могут себ