— Ты же… ты не видишь его, верно?..
Но она с громким восторженным вздохом бросается к Энгу на шею, и он крепко ее обнимает, даже кружит, пока они с хохотом едва не валятся на землю.
— О, Нимея, детка, мы заждались тебя к чаю. Где ты была? — Омала встает к Нимее навстречу, выбирает самый красивый цветок розы и протягивает ей. Нимея тут же вставляет стебель в волосы, убранные в красивую прическу.
— Нимея… тебе можно становиться человеком? — Но Фандера будто никто не слышит. Он приближается к своей семье и ничего не понимает. Их не может тут быть, им нечего делать в… а где он? В Черных Землях? Точно? Или во дворе собственного дома?
— Фандер? — Омала наконец замечает его, и на ее губах появляется полуулыбка. Не особенно радушная, скорее вынужденная. — Ты вернулся?
— Представляешь, мама, Фандер вернулся. Это так трогательно, верно? Нимея, вы с ним, кажется, путешествовали вместе?
— Да, но было скучно. — Она снисходительно поводит плечами и начинает заправлять Энграму волосы за уши, потом убирает пару прядей со лба, а Фандер наблюдает за ней с большим интересом. Больше никакой гипертрофированной любви, никакого обожания, и у Фандера нет причин не верить в то, что прямо сейчас происходит. Они ведут себя скорее как близкие друг другу люди. Это еще более гадко, потому что похоже на правду.
— Скучно, Нимея? — напряженно спрашивает Фандер, не веря своим ушам.
— Да, весьма. А что? Или… погоди… ты думал, что все, что между нами было за эту неделю… ну, что это всерьез? — Она улыбается и похлопывает Фандера по щеке. — Мы были в опасности, думали, что умрем. И секс отлично снимает напряжение, верно? Ты же знал, что я это скажу, как только все закончится? Ты же не подумал… — она поджимает губы, качая головой из стороны в сторону, и поводит плечами, — что между нами что-то большее? Мне жаль, если так, но это смешно. — И она, закатив глаза, идет к кустам флорибунды, рассматривает бутоны, проводит по лепесткам пальцами, пока вдруг не падает на землю, прикрыв голову руками, и вслед за ней то же самое делают Омала и Энграм.
— Ложись! — кричит кто-то из них, но стоит такой грохот, что не ясно, чей это голос.
— Что?
Фандер разворачивается туда, где в реальном мире виднелась крыша дома Ноки, которая теперь проваливается, ее поглощает пыль, дым, в небо летят искры, а потом из-за кустов роз выпрыгивает волчица. Не Нимея, другая. Больше, свирепее, не такая ухоженная и явно не такая молодая. Она злее, взгляд безумнее, он будто полон боли, если только можно рассмотреть боль во взгляде животного, которое несется на тебя во весь опор.
Массивные лапы вспахивают черную землю, и комья ее летят по обе стороны от волчицы. Это мать Ноки, ставшая практически брашем. И она мчится на Фандера, оскалив пасть.
— Стой, стой! — вопит он, пытаясь найти укрытие. Вместо плитки, которая должна быть под ногами, если это сад дома Хардинов, его ботинки вязнут в земле.
Но он все равно бежит. Как может. Уходит вправо от пути, по которому они с Нокой шли, только волчица куда быстрее, и ее лапы все-таки обрушиваются на Фандера, сбивая его с ног. Острая боль пронзает тело, на спине расцветают кровью царапины, подобные тем, что были на теле Нимеи. Фандер переворачивается, чувствуя боль в ранах, и смотрит в полные ярости глаза.
— За что? — кричит он, но волчица только громче рычит. — Да, я взорвал твой дом, очень жаль, но что мне теперь сделать, а? Что?! Убить себя?! Или меня убьешь ты?
Волчица набрасывается снова, но Фандер уворачивается, ее морда бьется о землю, и из груди доносится что-то похожее на полный муки скулеж.
— Если бы я мог, я достал бы вас раньше, но я. Не. Всесилен.
И стоит ему отползти от волчицы на пару шагов, как из земли начинают прорастать стволы мукатов, покрытых красно-рыжими листьями. Черные ровные стволы пронзают небо, отделяя Фандера от развалин дома Ноки, виднеющихся вдали. От собственного дома, во дворе которого сидят, скорчившись, Омала, Энграм и Нимея.
Теперь есть только мукаты и бескрайняя земля. Стволы растут так близко друг к другу, что напоминают стену, ни единого просвета. Фандер хочет обежать ее, но в обе стороны стена одинаково протяженная и он один. Даже если та Нимея, что над ним только что посмеялась, не настоящая, то волчица-то тоже с другой стороны, и до нее не добраться.
— Нимея! — кричит он. Нет ответа.
Спина больше не болит. Болят руки, которые вдруг становятся черными до самых локтей, и из них сочится густой, воняющий гарью, завивающийся в кольца дым. Пальцы болят до того сильно, что из горла вырывается громкий, истошный вой.
— Фандер, — вдруг слышится знакомый голос.
— Нимея? Это ты?..
— Ну конечно нет, дурачок. Ты же надел на меня ошейник. Сам, своими руками.
— Что мне делать, Нимея? — Он опускается на колени, упираясь лбом в ствол дерева.
— Ну даже не знаю… ты же вроде как с деревьями говорить умеешь, разве нет? Поговори, попроси их убраться отсюда, ну, ты же умеешь.
Фандер с ужасом смотрит на собственные руки. Чернота поднимается до локтей и выше к плечам, намекая, что магия земли не станет слушаться, когда тело захватила сила времени.
— Давай, талантливый мальчик Фандер, спаси себя сам… или умри тут, в пустыне. Твоя волчица теперь бродит и никак тебя найти не может. Смотри-ка, ты снова не на той стороне. Ты всегда будешь не на той стороне.
Фандер поднимает голову и видит стальной нож, торчащий между двух стволов. Отливающий серебром, с драгоценностями на рукояти. У отца такой был, и Фандер с самого детства смотрел на него с благоговением. Он берет нож в руку и ровно секунду размышляет, что же с ним делать. Если кто-то решил, что Фандер способен лишить себя жизни, когда на кону жизнь брата, то он полный идиот. Хотя чего уж там. Мысль о том, что смерть ничего не стоит, самому Фандеру и принадлежала. Он возвращался к ней за эту неделю раз за разом. Вот, бери ее, ты же так этого ждал. Но острое лезвие утопает в земле по самую рукоять.
— Вот тебе и выход… Какой смысл жить, если ты всегда выбираешь не то. Ты ничто… ты преступник. Ты всегда. Не на той. Стороне.
Ты недостоин. Ты ничто. Преступник. Ты не на той стороне.
— Та, та сторона, черт бы ее побрал. Я выбрал то, во что верил…
— Ты верил неправильно…
— Да нет же, так нельзя. Черт! НЕЛЬЗЯ верить НЕПРАВИЛЬНО! Вера — это ВЕРА! И она правильна всегда! НЕ СУЩЕСТВУЕТ НЕПРАВИЛЬНОЙ ВЕРЫ!
Он замечает, что туман давно рассеялся, повисла давящая духота.
— ПРОВАЛИВАЙТЕ! НЕМЕДЛЕННО! — вопит он мукатам, которые мелко дрожат, и вокруг них пузырится, вскипая, земля.
Фандер делает назад шаг, еще один и еще, потому что ему кажется, что это угроза от Черных Земель. Мукаты стремительно уходят под землю, но она не успокаивается, продолжает пениться, как закипающая вода в кастрюле, и закидывает ноги Фандера комьями и пылью, корни пытаются тянуться к нему, и остается только бежать.
Это не по-настоящему! Это не по-настоящему! Мне все это только кажется.
— НИМЕЯ!
Ну конечно, она не придет…
— ЭТО. НЕ. ПО. НАСТОЯЩЕМУ. Я. ВАМ. НЕ. ВЕРЮ. Я верю в себя.
Он один. На многие мили вокруг нет волчицы, нет никого живого и ничего отличимого от черной земли. И над головой все стремительнее темнеет небо, его заволокли опасные тучи, свинцовые, грозовые.
— НИМЕЯ!
Он потерялся.
Спина не болит — волка не существовало, видимо, он просто испытал на своей шкуре то, что произошло с Нимеей. Руки не черные, гарью больше не пахнет. Но душно, и тело прошибает пóтом снова и снова. Одежда липнет к нему, противно давит на плечи, на ноги.
— НИМЕЯ!
Никого.
Полная безумия давящая тишина. Он идет вперед, понимая, что это может быть совершенно иное направление. Кто знает, сколько он пробежал, спасаясь от волчицы? Кто знает, не двигается ли он теперь в совсем другую сторону?
— НИМЕЯ-Я!
Голоса вот-вот вернутся, будут опять твердить, что Фандер ничего не достоин, и он зажимает уши руками.
Вот перед ним учитель ботаники, который говорит, что такой мальчишка, как Хардин, никогда в жизни не выживет без своей силы и артефактов, потому что знания о растениях его высокомерной натуре не откроются.
Бездарность! Талант на отцовские деньги не купишь.
Вот учитель древнетраминерского смеется и царапает внизу листка с диктантом жирную пятерку, хотя пять слов из десяти переведены неверно. Он ухмыляется и поправляет на столе стопку новеньких дорогих словарей, пожертвованных мистером Хардином школе.
Ну, будем надеяться, тебе никогда не пригодится этот язык, верно?
Вот Энграм, пятнадцатилетний, заряженный гормонами, как бочка с порохом, кричит, что Фандер ему не брат.
Ты мне никто, ясно? Да мы даже не похожи! Ты такой же, как наш отец!
И бах — Фандер дает брату пощечину, и точно такая же прямо сейчас попадает в сердце, разнося по всему телу острую боль. Вот мать плачет у постели Фандера и просит быть хорошим мальчиком. Вот отец строго велит быть сыном своего отца. Вот Нимея Нока при виде Фандера переходит на другую сторону улицы.
— НИМЕЯ!
Он идет с тупой верой, что направление верное, и ему плевать, что уже дважды он свернул. Один раз вправо, обходя черный валун, другой раз влево, потому что решил, что нужно вернуться на прежнюю траекторию движения.
— НИМЕ-Е-Я-Я!
Хардин шарит взглядом по черной земле, на которой не составило бы труда найти грязно-коричневую шкуру волчицы, но ее нет. Вдруг ему в бок тычется чья-то морда. От облегчения подкашиваются ноги, Фандер падает на бок и закрывает глаза, а влажный язык лижет его щеки и лоб.
— Мне нужно отдохнуть… пару минут… Я очень долго шел.
Волчица тычет его лапами в спину, носом в бок.
— Подожди секунду, я тоже тебе очень рад, но ноги устали. Скоро мы пойдем и спасем Энграма. А у тебя нет воды? Я очень хочу пить. И кажется, я потратил много сил… кажется, я сначала вырастил кучу мукатов, потом заставил их сгинуть, мне кажется, это сделал я сам. Я что-то немного истощен. Минуту. И мы спасем Энга, обязательно спасем.