— Только не говори, что ты его любишь. — Он самоуверенно ухмыляется, совсем как прежний обольстительный Энг. — Не поверю ни за что на свете, детка Нем.
— Ладно, не скажу, если не хочешь, — пожимает плечами она.
Энграм меняется в лице и улыбается, мол, ну-ну, рассказывай больше.
— Хорошая шутка. — Его плечи расслабляются, и он выглядит чуть бодрее, чем был.
— Это не шутка.
— Нем, это Фандер, мой старший брат.
— Ага… я заметила. — Она садится рядом и опускает голову Энграму на плечо. — Я повторюсь, но все-таки. Ты против?
— Понятия не имею. — Энг пожимает плечами, Нимея поднимает голову и ловит его взгляд. — Я желаю тебе счастья. Это значит, что он должен быть в твоей жизни?
— Фу, звучит сопливо. Но слушай, у меня ряд симптомов. Сердце мешает дышать, как будто очень большое становится.
— Ты не можешь такое сама у себя диагностировать, Нимея, но если это так, то это кардиомегалия, а не любовь.
— И я так подумала! — восклицает она, глядя на скептически настроенного Энграма. — Еще у меня ноет в груди.
— Это межреберная невралгия.
— Пожалуй. — Нимея с совершенно серьезным видом кивает. — И в животе все время такое горячее ощущение, как будто все скручивается.
— Может, проверить кишечник?
— Да, в первую очередь так и поступлю. А еще бабочки в животе.
— Это отток крови от желудка.
— Да, я в курсе. И иногда чувство, что кровь кипит, это что-то с сосудами, верно?
— Ага.
— И мне немного не по себе, когда он меня не целует.
— Избавь от подробностей, умоляю. — Энг закатывает глаза и обнимает Нимею за плечи.
— Это месть за все годы, в течение которых я слушала про твои похождения. Ты стал такой тощий, как обглоданная кость. Пока на тебя кто-то клюнет, пара лет пройдет, вот и я отдохну, и тебе будет что послушать.
Энграм и Нимея больше не говорят, передышка оказывается недолгой, и снова на плечи тяжелым мокрым плащом ложится тоска. Она сковывает тело, путается в ногах и мешает рукам, быть может, потому все такие неловкие, медлительные и так сгорблены у всех спины.
— Мейв, а отцу сообщили? — спрашивает Фандер, и его голос доносится до парадной лестницы, на которой все так же сидят Нимея и Энг.
Не стоит ей это слушать.
Но Энграм поднимается с места и медленно встает, чтобы подойти к настежь распахнутым дверям чайной комнаты, не давая и Нимее сбежать, даже берет за руку в поисках поддержки и тащит за собой. Теперь они оба подслушивают, глядя друг другу в глаза, в которые вглядывались все эти годы и должны были изучить узор радужки наизусть, но после долгой разлуки так совсем не кажется.
— Так он же помер поди, — вдруг совершенно спокойно говорит Мейв, брови Энга сходятся на переносице, он начинает чаще дышать, а глаза полны ужаса. — Омала с ним была связана по гроб жизни. Она не уходила, потому что, случись с ним что-то, ей конец. А он говорил, что, если она уйдет, он сразу со скалы сиганет, себя и ее не пожалеет. Да и вас бы он ей ни за что не отдал. Получается, что мистер Хардин умер… Ему без нее не жить.
Плечи Энграма дергаются, будто он хочет скинуть с них невидимый груз.
— Мама не уходила от отца из-за чар? Что-то вроде Фиама? — Голос Фандера дрожит.
— Да ясное дело, а чего б еще она его терпела? Очень уж он ее любил, красавица, умница. С первого взгляда влюбился, а вот она нет. Вот он чары-то эти и использовал, но это ж не запрещено было. Конечно, не особо в ходу, но родители Омалы и не возражали. Им, знаешь ли, ее с рук сбыть хотелось из-за магии этой ее черной, так что уж чтоб он ни попросил, все б дали. Да она и не знала, покуда все не свершилось, и вот… всю жизнь деточка и промучилась. Мистер Хардин-то все надеялся, что Омала его полюбит, что как-то счастлива будет, а она никогда счастлива не была. И вас увезти не могла. Несчастная женщина.
— А почему она нас никогда не учила тому, что умела сама? — Энграм отрывается от Нимеи, выпускает ее руки и делает шаг в чайную гостиную. — Она не была глупой, я точно знаю. Она бы перевернула ради нас землю, но нашла бы способ, как научить.
— Помните старый учебник, где все расы описаны? Вы еще малютки были, я вам сама его читала. — Нимея вдруг отчетливо вспоминает, что Омала ей это рассказывала. — Там было черным по белому, мол, магия времени проснется, только если знать про нее и верить, а ежели нет, то будет вечно спать. Омала надеялась, что так оно и будет, только учебник этот какой-то идиот писал, силы святые с ним. Неправда это. Кто б только раньше про это рассказал.
Нимея дальше не слушает, чувствуя себя совсем уж лишней, а Мейв продолжает бормотать уже неразличимые на большом расстоянии слова.
Нимея без труда находит нужную дверь и входит в комнату Фандера, чувствуя торжественный трепет от внедрения в его личное пространство. Ей представлялась его комната темной и мрачной, но она оказалась совсем простой. Серые стены, белые шторы, большая кровать, заправленная синим покрывалом.
Когда он был тут в последний раз, три года назад, в день ареста, видимо, сидел за рабочим столом: на нем рассыпаны канцелярские принадлежности и лежит раскрытый блокнот. Нимея туда не смотрит, не особенно желая лезть в его мысли. Вместо этого она идет к кровати, ложится поверх покрывала и обнимает подушку.
Фандер теперь пахнет иначе, не как его старые вещи. У его постели запах дорогого парфюма, приятная отдушка стирального порошка и немного — пыли. Три года — долгий срок, но, может, Омала все же что-то делала, чтобы сохранить комнату нетронутой и не заросшей паутиной?
Нимея закрывает глаза, хотя спать совсем не хочется. Тут Фандер Хардин годами лежал по ночам, придумывал коварные планы по ухудшению жизни иных и разрабатывал новые стратегии по поимке Нимеи Ноки. Если бы кто-то сказал, что однажды она придет по своей воле в его спальню, ляжет в кровать и будет просто наслаждаться этим фактом, то смельчак ушел бы с прокушенным боком.
Ручка двери клонится вниз, губы Нимеи растягиваются в улыбке.
— Почему ты попросил у меня только три минуты? Тебе не нужно больше?
Фандер стоит в дверях пару секунд, потом заходит, закрыв за собой дверь, и остается у входа, прижавшись спиной к стене.
— Нужно, — тихо отвечает он.
— Тогда иди сюда. — Она протягивает руку. — Что там внизу?
— Приехали за мамой, ее уже увезли. Завтра утром… все завтра. — Фандер запинается через слово, приближается к кровати и садится перед ней на корточки. — Энг ушел, не хочет смотреть, как убираются в чайной. Мейв тоже ушла, накричав перед этим на наемных горничных.
— Ложись. — Нимея кивает себе за спину. — Я бы обняла тебя, но хочу, чтобы ты обнял меня, прости. Ты, конечно, больше заслужил объятий, но не сегодня, ладно?
Фандер стягивает с себя пиджак и забирается на кровать, подчиняясь желанию Нимеи. Его руки обвивают ее тело, нос утыкается в ее волосы, дыхание у обоих выравнивается.
— Так зачем тебе были нужны именно три минуты?.. — спрашивает Нимея, боясь расплакаться от облегчения, потому говорит сдавленно и осторожно.
— За этим, — отвечает он.
— Я никогда не буду принцессой, ясно? — предупреждает она. — И если ты планируешь снова стать придурком… Я тебя прикончу. Нет, правда, проще прикончить. Ты планируешь?
— Так далеко не загадывал. — Он приподнимается, чтобы потереться кончиком носа о щеку Нимеи.
— Я не стану говорить про всякую там любовь и вот это все, ясно?
— Ясно, — просто соглашается он.
— Я предпочитаю думать, что просто заболела. — Она жмурится. — Но мне однозначно нужно… однозначно нужен… — У нее так ноет в груди и жжет в глазах, что это отвлекает от разговора. Хочется испытать хотя бы кратковременное облегчение.
Кто вообще придумал, что любовь — это приятно?
— Мне кажется, ты мне нужен. Не в плане, что я не могу без тебя жить… Черт. — Она трет глаза и пытается вырваться, но Фандер не дает. А она же просто хочет лечь к нему лицом, никак не сбежать. — Я не стану жить в милом домике с оградкой и… Ну вот все такое. И тихая жизнь мне не нужна. Ясно?
— Ясно.
— Я… собираюсь… в общем, я тут подумала. Омала же, ну… я была ей нужна. И мне нечего теперь делать. Я хочу делать полезное. Разное. И я говорила тебе, что наши дороги разойдутся, что…
— Почему ты так думаешь? — Он поднимается на локтях и толкает Нимею, чтобы она перевернулась на спину. — С чего ты это взяла?
— Станешь прежним, окажешься на другой стороне…
— Почему я не могу оказаться на твоей? Почему мы просто не можем продолжать?
— С чего бы?
— Потому что ты меня любишь, а я тебя.
— Очень смешно.
— Нимея. Я знаю, что это так. И почему мы не можем просто быть вместе?
— Вот так просто?
— Ну хочешь, будем сложно. Итак. Почему?
— Ты стал сильным и перестанешь во мне…
— Я не нуждался в тебе никогда в том плане, в котором ты имеешь в виду. Мы всегда были на равных, просто у тебя чуть шире кругозор. Но ты прекрасно уравновешиваешь это трусостью, когда речь заходит о чувствах.
— Ты возвращаешься к жизни…
— И тебе это не нравится? Мне снова начать считать себя ничтожеством? — Фандер смеется.
— Нет же, я рада, что ты становишься счаст…
— Нимея. Я простил себя за то дерьмо, что происходило в моей жизни, благодаря тебе. Потому что в какой-то момент заметил, что для тебя это перестало иметь значение, а никто не испытывал ненависти ко мне больше, чем ты и я сам. Давай сделаем вид, что мы все еще в дороге, а? И просто будем двигаться вперед. Я скажу ужасную вещь, но, что бы ты там ни говорила, я не собираюсь тебя никуда отпускать, потому что тебе самой это нравится. Если хочешь, можешь до конца жизни делать вид, что ты просто заболела. Но мы оба знаем, что за болезнь имеет такую симптоматику, как увеличенное сердце, мешающее дышать, бабочки в животе и… что ты там еще говорила?
— Да! Это кардиомегалия и отток крови от желудка.