– Ciao, carissimo![23] – неизменно приветствовал он брата и крепко обнимал его.
– Foffino![24] А ты что здесь делаешь? – удивленно улыбался Альдо. Родольфо пожимал плечами, выдумывал отговорку про новую сумку, над дизайном которой он как раз работал, и приглашал брата обедать.
К семидесяти семи годам Альдо ничуть не устал, хоть и питал больше интереса к вечеринкам и благотворительным приемам, чем к будничному управлению компанией. Он отменил полуденный перерыв в магазине в Нью-Йорке в 1980 году и познакомил с именем Гуччи простого покупателя – однако, положив всю жизнь на развитие компании, он начал искать выгоды и для себя. Все больше времени он проводил с Бруной и дочерью Патрицией в доме у моря в Палм-Бич, а также занимался садом, общался с друзьями и все еще пытался обменять свой коммерческий статус на артистическое призвание.
– Мы не дельцы, мы поэты! – провозглашал Альдо, давая интервью за своим мозаичным столом в кабинете на Виа Кондотти. – Я хочу стать как святой отец, а папа римский всегда говорит о себе во множественном числе.
Сертификаты в строгих рамках, теснившиеся на пустых белых стенах, сменились полотнами семнадцатого и восемнадцатого веков на бархате цвета жженой умбры; своды потолка украсила фреска. Гербовая печать Гуччи висела рядом с ключом от города Сан-Франциско, который Альдо получил в 1971 году от мэра города Джозефа Алиото.
Пока Альдо почивал на лаврах, кто-то должен был планировать будущее компании, и таким преемником стал Маурицио, подталкиваемый Родольфо и Патрицией. К тому времени, как в 1982 году он вернулся в Милан, ветер перемен обновил облик итальянской модной индустрии, коснувшись даже модных показов «Альта Мода», которые проводились тогда в Риме, и прет-а-порте показов Джорджини во флорентийском Белом зале. Внимание моды переключилось в Милан, итальянскую промышленную и финансовую столицу, где появлялся один именитый дизайнер за другим: Таи и Розита Миссони, основательница «Крициа» Мариучча Манделли, Джорджо Армани, Джанни Версаче и Джанфранко Ферре. Валентино, который начал свой модный бизнес в Риме в 1959 году, сменил Милан на Париж, где провел первый показ сначала высокой, а затем и повседневной моды.
Организаторы миланских модных презентаций отняли у Флоренции проводившиеся дважды в год показы женских повседневных коллекций, что обозначило конец показов в стиле Белого зала и сделало Милан новым центром женской моды. После войны индивидуальный пошив сошел на нет, и молодые дизайнеры начали заполнять творческую нишу. Началось все с новаторских стилей для брендовых коллекций, которые выпускали небольшие итальянские производители одежды в Северной Италии: Армани, Версаче и Джанфранко Ферре – все они работали на некрупные производства. Спрос на законодателей моды показал этим дизайнерам, что на своем имени можно заработать. Бизнес расцвел и начал приносить плоды, и молодые дизайнеры начали открывать ателье на самых модных улицах Милана; в числе прочих Армани устроился на Виа Боргонуово, Версаче – на Виа Джезу, Ферре – на Виа делла Спига, а «Крициа» – на Виа Даниэле Маньин. Они не покладая рук вдохновенно работали над своими новыми дизайнами вместе с верной командой, собираясь поздними вечерами в последних семейных тратториях в центре Милана: «Биче» на Виа Боргоспессо, «Торре ди Пиза» – на улице Богемиан Брера, «Санта Лючия» – недалеко от собора – все эти заведения по сей день популярны в модной и деловой сфере.
Армани и Версаче стали соревнующимися лидерами миланской моды. Версаче гордился своими яркими, броскими и дерзкими моделями; Армани создавал спокойные, сдержанные и элегантные образы. Версаче покупал впечатляющие палаццо в Милане и на близлежащем озере Комо, чтобы наполнить их драгоценными произведениями искусства в своем вычурном барочном стиле. Армани, который прославился как «Король бежевого цвета», предпочитал спокойное уединение в Ломбардии на окраинах Милана или на острове Пантеллерия недалеко от Сицилии, который он обустроил, оставаясь верным своему скромному минимализму.
Итальянская мода наполнилась новой энергией. Новое вливание денег помогло именам дизайнеров зазвучать, чему способствовали фотографы-новаторы, топ-модели и глянцевые рекламные кампании. Семейные фирмы по производству аксессуаров – такие как «Фенди» и «Труссарди» – приняли новый способ ведения дел и лишили начавших устаревать Гуччи доли их рынка. В те времена «Прада», которую в 1978 году заполучила Миучча, внучка основателя Марио Прада, казалась простой фирмой по производству чемоданов.
Маурицио понимал: чтобы выдержать конкуренцию, «Гуччи» нужно найти новый путь. Это имя еще означало шик и стиль, но та роскошь, символом которой оно было в шестидесятых и семидесятых, начала забываться. Задачей Маурицио в Милане стало воплотить давнюю мечту Альдо: сделать имени Гуччи такую же славу среди прет-а-порте, как в сфере аксессуаров. Патриция, ненасытный потребитель дизайнерской одежды, давно уговаривала Маурицио взять в компанию именитого дизайнера.
– Для Гуччи повседневная одежда стала настоящим испытанием, – вспоминала Альберта Баллерини, которая начала работать над первыми предметами одежды для «Гуччи» еще с Паоло в 1970-х годах и по сей день остается в компании руководителем отдела прет-а-порте. Спортивная коллекция Паоло оказалась успешной, но составляет лишь незначительную часть бизнеса.
Баллерини рассказывала, что однажды в конце 1970-х годов Паоло собрал всех своих работников в дизайнерской студии на фабрике в Скандиччи и сказал:
– Моему двоюродному брату Маурицио пришла в голову безумная идея. Он хочет нанять дизайнера со стороны.
– А может, идея и не безумная, – высказалась Баллерини.
– Он все говорит о каком-то Армани, – продолжал Паоло. – Кто это вообще?
И, когда никто не дал ему ответа, Паоло заключил:
– Он нам не нужен.
Паоло продолжал разрабатывать коллекции еще несколько сезонов, а на один даже пригласил молодого кубинского дизайнера Маноло Верде. Но отношения в семье портились, и в 1978 году Паоло уехал из Флоренции в Нью-Йорк, утратив всякое влияние на работу компании. Несколько сезонов семья пыталась справиться самостоятельно, сотрудничая с Баллерини и внутренними работниками, но вскоре стало ясно, что без помощи не обойтись.
Маурицио снова внес предложение о том, что «Гуччи» надо нанять известного дизайнера, чтобы освежить свой образ. Он был знаком с работами Армани и считал, что у такого дизайнера получится создать тот простой и изящный стиль спортивной одежды, который подойдет «Гуччи». Правда, к тому времени Армани уже занялся собственным быстро развивающимся бизнесом. И Гуччи начали искать дизайнера открыто.
Выводя «Гуччи» на новую территорию повседневной одежды, Маурицио должен был четко провести грань: ему нужно было возродить имя Гуччи на изменившемся рынке моды, но он не хотел, чтобы новый дизайнер затмил собой бренд или отпугнул постоянную публику. Ему хотелось, чтобы «Гуччи» стал признанным законодателем моды, не утратив своего роскошного образа.
В июне 1982 года Гуччи наняли Лучиано Сопрани, дизайнера из Эмилии-Романьи, центрального региона Италии. В своей работе с повседневной одеждой Сопрани отличался ограниченной палитрой цветов и мастерской работой с тонкой тканью, похожей на вуаль. Той же осенью Маурицио подготовил компанию к первому показу мод в Милане. Он хотел заявить о «Гуччи» в миланском модном сообществе и уйти от Флоренции, которую считал провинциальной.
В конце октября 1982 года «Гуччи» показали в Милане первую коллекцию Сопрани с африканскими мотивами. Ее представляли неподвижные манекены, выставленные на подиумах в окружении двух с половиной тысяч красных георгинов, привезенных из Нидерландов. Коллекция мгновенно завоевала коммерческий успех.
– Никогда не забуду тот первый показ, – рассказывала Альберта Баллерини, которая много лет проработала на «Гуччи» и помогала разрабатывать и организовывать коллекции одежды. – Павильон был открыт всю ночь, измотанные покупатели, хромая, все приходили и приходили, и мы работали круглые сутки. Покупали много, слишком много; мы добились невероятных продаж. Это было началом славной эпохи.
Итальянская пресса расхвалила новое направление «Гуччи» за умение идти в ногу со временем: «В критический момент Гуччи отбросили свои флорентийские корни и обратились к Милану как к лаборатории новых идей и предпринимательских стратегий, – писала Сильвия Джакомини в «Ла Республика». – Они решились включиться в плеяду миланской моды и воспользоваться всем, что только мог предложить город».
«Гуччи радикально обновили свой образ», – сообщала, увидев коллекцию, Хиби Дорси в «Интернэшнл геральд трибьюн». Альдо, что было ему несвойственно, остался дома в Риме: он подхватил простуду, и новую стратегию компании уважаемым журналистам в сфере моды разъяснял Маурицио.
– Мы хотим, чтобы Гуччи задавали тренды, а не следовали им, – рассказал он. – Мы не модные дизайнеры, и мы не хотели бы создавать моду, но мы хотим стать ее частью, ведь в наши дни мода – это способ быстрее покорить свою публику.
Но Дорси не была в восторге от влияния Сопрани. Ей не удавалось выделить общую тему в той россыпи образов, которую представили Гуччи.
«Новый образ резко расходится с классическим – и бессмертным – стилем «кожаная юбка и цветная шелковая блуза». Новый стиль можно рассматривать с разных сторон, в том числе видеть в нем колониальный взгляд – дизайнерское подражание «Смерти на Ниле» Агаты Кристи», – писала Дорси. Она отметила, что самым стоящим внимания элементом экспозиции стала новая линейка сумок от Гуччи, выдержанная в общем стиле: белый и бежевый цвет и отсутствие монограммы GG.
Маурицио нанял Нандо Мильо, который в то время заправлял ведущим агентством модных коммуникаций и продвижения, чтобы тот разработал для него кампанию – это шло вразрез со стратегией Альдо использовать личные связи. Когда Альдо увидел фотографии, сделанные именитым модным фотогра