Даже из тюрьмы Альдо напоминал о себе во Флоренции: его звонки и письма вошли в историю компании.
– Dottor Альдо? – недоверчиво переспросил Клаудио Дель Инноченти, когда в первый раз взял трубку на заводе в Скандиччи и услышал оживленный тосканский акцент на другом конце. – Вы же должны быть в тюрьме.
– Он постоянно мне звонил, – рассказывал Дель Инноченти. – Он влюбился в девушку, которая со мной работала, и вечно звал ее к телефону поговорить.
Альдо не забывал и о родных: он писал письма, рассказывая, что старается наслаждаться жизнью под замком и всерьез думает вернуться к делам, как только его выпустят.
В декабре 1986 года он отвечал на письмо Энрике Пирри, своей бывшей сотруднице в Риме, которую нанял больше двадцати пяти лет назад. «Дорогая Энрика… я рад, что я здесь, ведь здесь я могу отдохнуть как следует и душой и телом», – писал он своим размашистым почерком. Альдо добавлял, что семья уговаривает его вернуться «на свой пост», от которого его «принудили отречься».
«Образ Гуччи разрушен руками тех, кто неспособен поддерживать рабочий темп. Sto benissimo[27], у меня все прекрасно, и когда я… вернусь к вам, это будет сюрпризом для всех – для i buoni e i cattivi, для хороших людей и для дурных», – заканчивал Альдо свое послание.
Проведя в Эглине пять с половиной месяцев, Альдо был переведен в дом социальной реабилитации Армии спасения в Уэст-Палм-Бич, где он должен был приступить к общественным работам, трудясь в местной больнице в дневную смену. Паоло заявил, что не жалел о содеянном, когда узнал, что отца посадили в тюрьму, хотя его жена Дженни позднее признавалась, что он был в ужасе.
Несмотря на конфликт с Альдо, Маурицио переживал за судьбу дяди. Он не считал, что Альдо заслужил все это.
– Если бы его убили, он и то страдал бы меньше, – говорил он. Не подпускать Альдо к компании и держать его на привязи после того, как он всю жизнь мотался по всему свету, – уже это было достаточным наказанием.
То, что случилось с Альдо, только убедило Паоло расквитаться с Маурицио, ведь он считал себя обманутым. Он разложил на своем столе в Риме, где занимался делами, все документы, в которых говорилось об офшорных компаниях империи Гуччи, в том числе ксерокопии банковских счетов и подробные описания того, как Маурицио приобрел «Креол» на деньги, выведенные через панамскую компанию по технологическим исследованиям «Англо-Америкэн», созданную Родольфо. Паоло отправил копии этой папки всем, кому только додумался: Procuratore Generale, генеральному прокурору Итальянской Республики, налоговой полиции Италии – Guarda di Finanza, органам налоговой проверки, в министерство юстиции и финансов, а также в четыре главенствующие партии страны. На всякий случай он написал еще и в Consob, надзорный орган итальянской биржи. В октябре прокурор Флоренции Убальдо Наннуччи связался с Паоло, и тот рассказал ему все, что знал. Последствия для Маурицио наступили мгновенно.
Пока Маурицио в Австралии занимался яхтой «Италия», в его квартиру в Милане, на Галлериа Пассарелла, ворвались следователи. Патриция, которая отправилась тогда в парижский «Ритц» за покупками, узнала об этом от подруги, которую оставила посидеть с дочками: им тогда было пять и десять лет. Девочки как раз собирались в школу, когда дверь распахнули пятеро детективов с ордером на обыск. В тот день они даже проследовали за Аллегрой до самой школы Сестер Милосердия, чем шокировали мать настоятельницу, и потребовали показать рисунки, которые были у Аллегры в портфеле. Обыск прошел и в офисе Маурицио на Виа Монте Наполеоне.
Тем временем бумаги, которые Альдо и сыновья собрали против Маурицио за лето, также оказались в поле зрения итальянской судебной системы. Семнадцатого декабря 1986 года Феличе Паоло Изнарди, прокурор Милана, снова подал запрос на арест доли Маурицио в компании «Гуччи». Маурицио знал, что сделать «Гуччи» одним из главных конкурентов на рынке предметов роскоши будет гораздо сложнее, чем он мог себе вообразить. Нужно было действовать быстро, пока запрос Изнарди не был принят.
Глава 9. Смена партнеров
– Dottor Maurizio! Venga subito![28] – позвал верный шофер Маурицио, Луиджи Пировано. Он ворвался в контору Джованни Панцарини, одного из лучших адвокатов по гражданским делам в Милане, и наконец нашел там Маурицио, которого больше часа искал по всему центру города. Маурицио беседовал с Панцарини и со своим консультантом, Жаном Витторио Пилоне, за старинным деревянным столом для переговоров. Когда Луиджи – темноволосый, усатый мужчина – ворвался в кабинет, все с удивлением обернулись на его взволнованный голос и раздосадованное лицо. Увидев, как встревожен его вечно спокойный и сдержанный водитель, Маурицио понял: случилось что-то серьезное.
– Луиджи? – спросил он с беспокойством, поднимаясь с места. – Cosa c’è?[29]
– Dottore! Времени нет! – воскликнул Луиджи. – На Виа Монте Наполеоне вас ждут finanza! Надо уходить, иначе вас арестуют. За мной, сейчас же!
Когда Луиджи приехал встречать Маурицио на Монте Наполеоне после обеда, портье на первом этаже остановил его у входа и в тревоге отвел в сторону, не позволив дойти до лифта и подняться на четвертый этаж.
– Синьор Луиджи! – прошептал портье. – Lassù c’è la finanza! Vogliono il Dottor Maurizio![30] – сказал он об отряде людей в форме из налоговой полиции, которые поднялись в кабинет Маурицио несколькими минутами ранее. Guardia di Finanza, налоговая полиция Италии – это подразделение полиции с правом ношения оружия, которое занимается финансовыми преступлениями, – в основном против государства, такими как уклонение от налогов или нарушение других финансовых правил. При виде их серой формы и шляп с желтым значком в виде языка пламени почти любого итальянца бросает в дрожь и он пытается скрыться из виду. Итальянцы испытывают к finanza гораздо больший трепет, нежели к обычным polizia, карабинерам в синей форме с красной полосой на брюках, о которых в Италии ходит множество издевательских шуток.
Луиджи прекрасно понимал, почему явились эти finanza. Маурицио рассказывал ему об обвинениях, которые выдвинул Альдо, об утреннем обыске на Галлериа Пассарелла в прошлом году и о попытке наложить арест на его акции в «Гуччи» в декабре. Через своих адвокатов Маурицио выяснил, что прокуратура готовила ордер на его арест – к этому привела кампания, которую развернули против него дядя Альдо, Паоло и его двоюродные братья. Маурицио старался больше времени проводить за границей, а в Милане – не ходить по одним и тем же улицам. За последние несколько месяцев он часто просил Луиджи отвезти его в малоизвестную тратторию в пригороде Брианца, к северу от Милана, где они одиноко ужинали вдвоем горячими спагетти и стейком filetti, а затем останавливались в местных отельчиках, потому что Маурицио боялся возвращаться в свою квартиру в Милане, в которой он жил с тех пор, как ушел из дома. Он знал, что итальянские исполнительные органы часто арестовывали подозреваемых рано утром, когда человек наверняка дома и спит в своей постели. Иногда, когда не удавалось найти номер на ночь, они спали в машине. Нервный и одинокий Маурицио доверительно беседовал с Луиджи, который всякий раз оставлял домашних ночью одних, чтобы составить своему шефу компанию. Иногда, когда Маурицио не мог уснуть допоздна, то даже звонил Патриции, чтобы поделиться с ней тревогами. И вот момент, которого он так боялся, наступил.
Как только Луиджи услышал, что finanza поджидают Маурицио в кабинете, он развернулся и бросился в сторону «Багутта», уютной траттории неподалеку, в которой еще сохранялись разноцветные картины и эскизы постоянных гостей прошлых лет. Здесь больше не собирались художники и писатели; «Багутта» теперь работала на бизнес-элиту так называемого миланского «золотого треугольника»: роскошных торговых улиц, окружавших это место. В «Багутта» подавали управляющим «Гуччи» и покупателям cotolette alla milanese[31] и другие фирменные блюда уже без малого сорок лет. Луиджи знал, что Маурицио обедает там с Пилоне, однако, когда он нырнул в зал через свисающие в дверном проходе нитяные занавески от мух, улыбчивый метрдотель в черном костюме сообщил ему, что Маурицио и Пилоне уже ушли. Возможно, подумал Луиджи, они направились в контору Панцани, которая находилась в нескольких кварталах от траттории.
Услышав слова Луиджи, Маурицио обернулся к Пилоне и Панцани, приподнимая брови, а затем кинулся прочь вслед за своим водителем. Пристрастие к теннису, конной езде и лыжам, которые он любил, но на которые не мог выделить времени, все еще держали его в хорошей форме: он пулей слетел вниз по черной лестнице, перескакивая через ступеньку, и выскочил из здания вслед за Луиджи. Сердце у него колотилось как бешеное. Они запрыгнули в машину, которую Луиджи остановил у черного входа на случай, если Маурицио придут искать. Проехав несколько кварталов до Форо Бонапарте, где Маурицио держал свои автомобили и мотоциклы, Луиджи вручил ему ключи от самого большого мотоцикла – ярко-красного «Кавасаки» – и шлем.
– Надевайте, чтобы вас никто не узнал, и езжайте быстрее ветра! И не останавливайтесь, пока не доедете до швейцарской границы. Я приеду позже и привезу ваши вещи.
В Швейцарии Маурицио был бы в безопасности: правительство страны не стало бы высылать его за финансовые преступления.
– Не снимайте шлема до самой границы. Нельзя никому давать знать, кто вы такой! – наставлял его Луиджи. – Притворяйтесь спокойным; если спросят – говорите, что едете в свою резиденцию в Санкт-Морице. Не вызывайте подозрений, но торопитесь!
Сердце у Маурицио работало быстрее мотора «Кавасаки». До швейцарской границы в Лугано он доехал быстрее чем за час. Там он сбавил мощность ревущего двигателя, проезжая таможенную станцию, но шлем, по совету Луиджи, не снял. Когда таможенники пропустили его, едва глянув на паспорт, он снова разогнал мотоцикл и развернул его в сторону шоссе, которое вело в Санкт-Мориц, – это был