а дорога подлиннее, но кратчайший путь требовал снова пересекать границу страны и въезжать в Италию, а он не мог рисковать и останавливаться еще раз. Через два с небольшим часа Маурицио остановил мотоцикл на подъезде к своему дому в Санкт-Морице. Его трясло.
Когда Маурицио сбежал из Милана на красном мотоцикле, Луиджи отправился обратно в офис на Виа Монте Наполеоне, где должностные лица finanza все еще впустую дожидались председателя компании «Гуччи». Луиджи притворился, будто тоже ищет Маурицио, и спросил, что этим людям нужно.
Он оказался прав. Полиция пришла в офис Маурицио с ордером суда Миланского магистрата на арест, выданным Убальдо Наннуччи. Маурицио обвиняли в нелегальном выводе капитала за покупку «Креола». Ограничения, которые тогда еще действовали на итальянском финансовом рынке, не позволяли выводить крупные суммы денег за рубеж. Несмотря на то что Маурицио был гражданином Швейцарии, а «Креол» ходил под британским флагом, Паоло добился своей цели. Маурицио был далеко от Италии – и, следовательно, от повседневных дел компании – и ничего не мог поделать.
На следующий день, в среду, 24 июня 1987 года, газеты заговорили о шокирующих новостях: «Скандал в «Гуччи» из-за яхты мечты: выдан ордер на арест», восклицал итальянский ежедневник «Ла Республика». «Маурицио Гуччи сбегает от ареста».
В том же тоне изумлялась римская «Иль Мессаджеро»: «Клан Гуччи – в наручниках!». Миланская «Коррьере делла сера» трубила: «Креол» подвел Маурицио Гуччи».
По этому делу обвинили также Жана Витторио Пилоне и его зятя, но Пилоне повезло меньше всех: он был арестован полицией и оказался в тюрьме Соличчиано во Флоренции, недалеко от головного офиса «Гуччи» в Скандиччи, где его допрашивали три дня. Как и Маурицио, зять Пилоне сбежал, скрывшись от ареста. В своем швейцарском изгнании Маурицио мог лишь беспомощно наблюдать, как два месяца спустя суд Милана забрал его 50 процентов акций в компании «Гуччи» и назначил вместо него председателем компании университетского профессора Марию Мартеллини.
Следующие двенадцать месяцев Маурицио провел изгнанником в Швейцарии, перемещаясь между Санкт-Морицем и лучшим отелем Лугано – «Сплендид Рояль», расположенным на берегу озера. Последний он сделал своей новой штаб-квартирой, куда заезжал, когда не путешествовал. Лугано, приятный швейцарский городок на озере Лугано, находится в уголке Швейцарии, вклинившемся глубоко в итальянскую территорию, между озерами Лаго-Маджоре и Комо. Расположенный недалеко от Милана, этот город привлекал приезжих низкими ценами на бензин, выгодными покупками, хорошо работающей почтой и конфиденциальной банковской системой. Для Маурицио этот город добавлял изгнанию удобства и комфорта: он мог пригласить своих управляющих из Италии, чтобы те отчитались о правлении Мартеллини, и быстро добраться в Санкт-Мориц на выходных. Маурицио уговаривал Патрицию привезти дочерей в Лугано, чтобы повидаться с ними, но она каждый раз находила причину отменить приезд в последний момент. В первое Рождество, которое Маурицио провел в изгнании, Патриция пообещала привезти девочек в гости, так что он провел все утро 24 декабря в набегах на магазины игрушек, выбирая подарки для Алессандры и Аллегры: Патриция сказала, что отправит их с Луиджи к обеду. Но когда Луиджи позвонил в дверь на Галлериа Пассарелла несколько часов спустя, ему ответила горничная, которая сказала, что девочек с ним не отпустят.
– Что мне было делать? – вспоминая, говорил Луиджи. – Я не мог вернуться к Маурицио с пустыми руками, но девочкам нельзя было со мной ехать.
На обратном пути в Лугано Луиджи позвонил Маурицио, чтобы сообщить ему новости.
– Когда я вернулся к нему вечером, он плакал, – с грустью рассказывал Луиджи. Так в жизни Маурицио начался период, который Луиджи называл periodo sbagliato – время, когда все идет не так.
Единственным светом в жизни Маурицио стала высокая блондинка из Америки, родом из города Тампа во Флориде – бывшая модель по имени Шери Маклафлин. Маурицио встретил ее в 1984 году в Сардинии, во время отборочного тура Кубка Америки. Стройная, подтянутая, голубоглазая и светловолосая, с темными прядями, уложенными в стиле Фарры Фосетт, неизменно улыбчивая, Шери откликнулась на привлекательность Маурицио и его яркое очарование. Патриция, которая принимала участие в совместных ужинах и мероприятиях в связи с «Италией», тут же заметила, что Маурицио заинтересовался девушкой. Она прямо высказала ему все, что об этом думает. Уйдя из дома, Маурицио начал постоянно видеться с Шери: оба они часто путешествовали между Италией и Нью-Йорком. Шери принадлежала к тому редкому типу людей в жизни Маурицио, которые по-настоящему о нем заботились, не из-за денег или фамилии. Если Маурицио был занят встречами в тот день, когда Шери приезжала в город, он торопливо совал Луиджи в руки деньги и просил отвезти Шери за покупками в дизайнерские бутики Милана. Искусно ведя черный «Мерседес» Маурицио по центральным улицам города, Луиджи пытался поговорить с Шери, хоть они и не говорили на языке друг друга.
– Луиджи, почему Маурицио покупает мне все эти вещи? – жалобно спрашивала Шери. – Мне не нужны шикарные платья! Все, что мне надо, – простые джинсы и чтобы он был рядом.
Когда Маурицио сбежал из Милана, Шери встречалась с ним в Лугано или сбегала в Санкт-Мориц на выходные, когда Маурицио точно знал, что Патриция сейчас не там. Шери любила Маурицио, она хотела построить с ним новую жизнь – но Маурицио был не готов. Он был поглощен личными и деловыми проблемами, поэтому чувствовал, что не может дать ей то, что нужно.
Когда Шери не было рядом, долгими днями и вечерами, которые Маурицио проводил в одиночестве, он занимался тщательным исследованием прошлого «Гуччи»: он писал монографию, которая стала бы черновиком для перезапуска семейного дела.
Ордер на арест не подпускал Маурицио близко, но не связал ему руки. Он также занимался оформлением «комнаты Гуччи» у «Мосиманна», элитном лондонском ресторане, которым управлял уважаемый швейцарский шеф-повар Антон Мосиманн. Маурицио оформил эту комнату грандиозно: обставил ее любимыми вещами, напоминавшими об Империи, отделал стены зеленой тканью с принтом Гуччи, украсил уникальными антикварными подсвечниками и светильниками. Это занятие стоило ему почти целое состояние: заместительница председателя Мария Мартеллини была вне себя, увидев счета, которые, разумеется, отправлялись прямиком в головной офис компании.
Главным представителем Маурицио в Милане стал высокий бородатый мужчина по имени Энрико Куччиани: он переправлял документы, письма и распоряжения между офисами «Гуччи» на Виа Монте Наполеоне и отелем «Сплендид Рояль» в Лугано. Маурицио нанял Куччиани всего за пару месяцев до происшествия, из консультационного бюро «Маккинзи энд Компани», чтобы сделать новым управляющим директором «Гуччи».
Весной перед своим изгнанием Маурицио рассказал Куччиани, насколько серьезной становится опасность, которую Альдо и его сыновья наверняка ему готовили.
– Моя семья безнадежна! – однажды сказал Маурицио в разговоре с Куччиани, расхаживая из стороны в сторону перед письменным столом в своем кабинете на Виа Монте Наполеоне. – Я пытался сотрудничать, но каждый раз, стоит мне хоть шаг ступить, как кто-нибудь сходит с ума и начинает творить совсем не то, что делаем мы. А теперь они объявляют мне войну! – возмутился он, характерным жестом поправляя на носу очки в черепаховой оправе средним пальцем. Затем Маурицио обернулся и посмотрел на Куччиани. Учтивый, долговязый и седобородый, Куччиани сидел, закинув ногу на ногу, в одном из двух кресел в стиле бидермайер, придвинутых к столу Маурицио. Он слушал своего начальника и гладил бороду большим и указательным пальцами.
– Нужно найти способ их выкупить! – заявил Маурицио.
Куччиани пригласил инвестиционного банкира, который работал на «Морган Стэнли» в Лондоне; звали его Андреа Моранте. Куччиани спросил Моранте, не хочет ли тот встретиться с Маурицио Гуччи, но подчеркнул, что все их общение должно проходить строго конфиденциально, учитывая серьезность конфликта внутри семьи Гуччи. Моранте был умным и расчетливым человеком, он умело использовал свои итальянские корни и финансовые навыки, чтобы сделать успешную карьеру в банковских инвестициях, и его сразу заинтриговало предложение. «Гуччи» была не просто небольшой динамичной итальянской компанией с проблемой в вопросе преемственности – таких компаний было множество. Имя Гуччи означало шик, роскошь и незадействованный потенциал доходов, мечту инвестиционного банкира. Моранте согласился встретиться с Маурицио на следующей неделе.
Когда Моранте явился, Маурицио встретил его на пороге своего кабинета в Милане и радушно пригласил войти – ему хватило пары секунд, чтобы оценить самые важные черты своего гостя. Это был привлекательный человек среднего роста и телосложения, с умными синими глазами и коротко подстриженными седеющими волосами. По случаю встречи Моранте надел свой лучший костюм и галстук от «Гермес».
– Очень рад встрече, господин Моранте, – с искрой в глазах заговорил Маурицио, – даже если галстук на вас не тот!
Моранте взглянул на молодого главу «Гуччи» испытующим взглядом, а затем добродушно рассмеялся. Маурицио сразу ему понравился. Блеск в его глазах и мягкий упрек сразу показали Моранте, что можно расслабиться. Прошло всего несколько месяцев, и он полюбил талант Маурицио начинать важные деловые встречи с шутки, которая помогала разрядить обстановку. Моранте устроился в кресле и оглядел кабинет, любуясь медового цвета мебелью в стиле бидермайер, кожаным диваном приятного оттенка зеленого с красными пуговицами, а также черно-белыми глянцевыми фотографиями родителей Маурицио времен их кинематографической молодости. Взгляд Моранте остановился на изящном столе Маурицио, на старинных хрустальных графинах и серебряных бокалах, выставленных на сверкающей консоли у стены. Слева от Маурицио в комнату проникал свет из двух окон, выходивших на небольшой балкон по всей длине внешней стены.