ы.
– Я в это никогда не верил, но такая уж легенда, – сознавался Моранте.
В какой-то момент переговоры с Паоло зашли в тупик из-за статьи договора, которую адвокаты включили в текст, чтобы Паоло не мог конкурировать с бизнесом «Гуччи».
– Мы очень хотели отделаться от проблемы с Паоло, – вспоминал Моранте. – И наши требования задели его лично.
В ярости, что его свободу снова пытаются ограничить, Паоло схватил договор, расшвырял страницы и, осыпав бумагой банкиров и юристов «Моргана Стэнли», вылетел прочь из комнаты. Моранте отчитался об этом Маурицио, который с нетерпением ждал новостей об исходе дела.
Когда Моранте рассказал ему о проблеме, он увидел, как дружелюбное воодушевление на лице Маурицио сменяется приступом гнева: его губы сжались в нитку, а живой голубой цвет глаз стал ледяным.
– Передай своему Полу Димитруку: если он не справится с этой сделкой, я затаскаю его по судам до конца жизни, – прошипел Маурицио, и Моранте отпрянул в изумлении.
– Вполне понятно, что он был расстроен неудачей, но он не имел никакого права говорить такие вещи. Это было гадко с его стороны, – говорил он позднее. – Я увидел его с новой стороны: гены сутяжничества передались и ему!
Моранте решил проблему с Паоло и убрал первую преграду на пути их общего дела в октябре 1987 года: «Морган Стэнли» выкупил долю Паоло за 40 миллионов долларов. Также адвокат Паоло получил в подарок часы за 55 тысяч долларов от «Брегет», роскошной часовой фирмы, которую «Инвесткорп» выкупила в том же году. Когда сделка была заключена и они вышли из комнаты, адвокат обернулся к Свенсону и сказал:
– Знаете, мы все говорили о представительстве и о гарантиях, но вот что: относитесь к этой сделке так, как если бы покупали подержанную машину. На свой страх и риск.
Свенсон был потрясен.
– Что это еще значит – «на свой страх и риск»? – говорил он впоследствии. – Мы только что вложили в сделку миллионы долларов, а ему хватает наглости заявлять мне про «страх и риск»?
Решение Паоло продать акции обозначило поворотный момент в истории «Гуччи». Хоть у него и была самая небольшая доля в компании – 11,1 процента в «Гуччи Америка» и 3,3 процента в Guccio Gucci SpA, а также акции в некоторых компаниях «Гуччи» во Франции, Великобритании, Японии и Гонконге, но именно Паоло первым нарушил непогрешимое правило семейного владения компанией. Его решение в итоге ударило по его отцу и братьям, отдав перевес в акциях Маурицио и его новым финансовым партнерам. У них не было выбора, кроме как следовать за ним или оставаться в меньшинстве в собственном бизнесе. И хотя Паоло боролся с Маурицио вместе с Альдо, Роберто и Джорджо, его собственный конфликт с отцом и братьями залегал гораздо глубже, и в итоге он выступил против них – так же, как, по его мнению, они выступили против него.
Теперь Маурицио обзавелся устойчивым большинством в «Гуччи» благодаря союзу с «Морган Стэнли» и «Инвесткорп». Пора было заканчивать и войну за «Гуччи Америка» с Альдо. Тот вместе с сыновьями в июле 1987 года подал иск против управления де Соле и потребовал ликвидации компании.
– Ты взял чистопородного скакуна и сделал из него ломовую лошадь! – писал Альдо в своем письме де Соле.
И теперь, когда Маурицио получил контроль над советом директоров, больше нельзя было утверждать, что компания зашла в тупик и должна быть ликвидирована. Тем временем Паоло отказался поддерживать обвинения против «Гуччи Америка».
– Это слушание оказалось очень напряженным, – вспоминал Аллан Таттл, адвокат из «Паттон, Боггс энд Блоу», который представлял Маурицио. Когда Таттл с командой сообщили судье Мириам Альтман в Верховном суде Нью-Йорка о том, что акции компании сменили владельца, адвокаты Альдо попытались протестовать, потребовали времени и выяснения обстоятельств, чтобы судья не отказала им в иске. Судья Альтман, которая к тому времени была уже сыта по горло разбирательствами семьи Гуччи, прервала их.
– Я знаю все коллекции «Гуччи» наизусть, и я в курсе, что две трети стоимости каждого кошелька уходят на адвокатов. Мне вполне ясно, что здесь произошло. Вас ударили в спину!
Восторг Маурицио от выкупа акций Паоло и новых отношений с «Инвесткорп» поднял его дух перед лицом нарастающего шквала проблем с итальянским законом. 14 декабря 1987 года магистрат Милана потребовал обвинить Маурицио в подделке подписей Родольфо на сертификатах акций «Гуччи». Обвинительный акт был возвращен в апреле 1988 года. Согласно обвинению, Маурицио не только подделал подписи – его долг правительству уже составлял 31 миллиард лир (или около 24 миллионов долларов) в неуплаченных налогах и штрафах. 25 января 1988 года Маурицио обвинили в нелегальном выводе капитала на покупку «Креола»; 26 февраля он был обвинен вторично за два миллиона долларов, выплаченных Паоло по договору, заключенному ясным солнечным днем в Женеве. Однако в июле штормовой ветер стал для Маурицио попутным: его адвокаты договорились с магистратом Милана, и тот отозвал ордер на арест. Маурицио должен был вернуться и предстать перед судом, однако тюремный срок ему не грозил. В октябре Маурицио явился в суд Милана, чтобы защищаться от обвинений в подделке подписи Родольфо. Маурицио встал и продемонстрировал завещание отца. 7 ноября суд Милана обвинил Маурицио в неуплате налогов в связи с подделкой подписи на завещании отца, приговорил его к одному году условно и потребовал выплатить 31 миллиард лир задолженности по налогам и штрафам. Адвокаты немедленно подали на обжалование и начали работать над финансовым соглашением, согласно которому суд возвратил бы Маурицио право голоса по его акциям. 28 ноября суд Флоренции оправдал Маурицио по обвинению в нарушении международного обмена, так как после реформы финансового законодательства экспорт капитала больше не считался нарушением. Маурицио начал выбираться из паутины, в которую попал.
Тем временем Моранте начал подступаться к кузенам Гуччи. Братья Паоло, Роберто и Джорджо контролировали тогда по 23,2 процента Guccio Gucci SpA, так как в 1985 году Альдо передал им свои акции. Кроме того, у каждого из братьев было по 11,1 процента в «Гуччи Америка» и по несколько акций в дочерних компаниях за рубежом, как и у Паоло. Альдо оставил себе всего 16,7 процента в «Гуччи Америка» и собственность в зарубежных компаниях. Моранте встретился с Роберто Гуччи в украшенных фресками кабинетах флорентийского адвоката «Гуччи». Этот адвокат, Грациано Бьянчи, был устрашающим человеком: мрачным, образованным, с выдающимся интеллектом – макиавеллиевский тип. Моранте объяснил, что занимается инвестициями в лондонской компании «Морган Стэнли» и хочет обсудить с ним важное дело, после чего Бьянчи лично обыскал посетителя на предмет скрытых устройств для записи. Моранте расположился на антикварном деревянном стуле с высокой спинкой напротив внушительного деревянного стола Бьянчи. Роберто остался стоять. Моранте сразу перешел к делу:
– Я пришел сказать вам, что в долевой структуре компании «Гуччи» многое изменилось. – Оба мужчины уставились на него непонимающе. – «Морган Стэнли» выкупили акции Паоло Гуччи.
– Кхе-кхе, кхе, – усмехнулся Бьянчи коротко и цинично, маскируя смешок за кашлем: он давал понять, что давно ожидал чего-то такого.
Роберто окаменел на месте. Моранте дал ему время на осознание.
– Ecco[33], Роберто! – нарушил тишину Бьянчи. Он изящным жестом указал на Моранте, точно желая представить его Роберто. – Наш новый акционер!
Но Моранте еще не закончил говорить.
– Я явился сегодня не только рассказать вам об уже случившемся, но и заявить: мы не намерены останавливаться на этом. Мы действуем от имени международного финансового инвестора, который пока предпочитает оставаться анонимным. И мы настроены двигаться дальше, – он сделал паузу, изучая реакцию собеседников. У Бьянчи загорелись глаза, и Моранте сразу понял: его расчетливый ум быстро что-то соображает. Роберто, как будто ему не хватало воздуха, рухнул на соседний стул с искаженным от боли лицом. То была боль из-за предательства брата, от мысли, что Маурицио одержит победу, от мыслей о собственном будущем и будущем семьи.
Дальше Моранте заехал в Прато и произнес ту же речь перед Аннибале Вискоми, бухгалтером «Гуччио Гуччи». После этого он отправился к сыну Джорджо, Алессандро, который выступал агентом отца. Моранте договорился с обоими братьями – по отдельности.
Джорджо заключил сделку с «Морган Стэнли» в начале марта 1988 года, а Роберто – в конце того же месяца. Роберто сохранил 2,2 процента в последней отчаянной попытке договориться с Маурицио: вдвоем они могли бы взять компанию под контроль. Маурицио отказал ему: он уже работал с «Инвесткорп».
Вскоре окружающим стало ясно, что в «Гуччи» происходит что-то грандиозное. Журналисты звонили каждый день, газеты гадали о переменах в структуре владения компанией. В апреле 1988 года «Морган Стэнли» подтвердили, что выкупили 47,8 процента компании для международной инвестиционной группы, но никто так и не знал, кто же этот таинственный покупатель.
К июню 1988 года «Инвесткорп» решила сбросить покров и подтвердить, что выкупила «почти половину» акций «Гуччи» у «Морган Стэнли», а также заключила договор с Роберто Гуччи по поводу его 2,2 процента в компании. Однако Роберто не уступал до марта последующего года, не сумев убедить Маурицио. Роберто до сих пор тяжело переживает обиду и боль тех событий.
– Я как будто потерял родную мать, – признавался он годы спустя.
Теперь «Инвесткорп» оставалось приобрести 17 процентов акций «Гуччи Америка», чтобы их доля в «Гуччи» окончательно достигла отметки в 50 процентов. Пол Димитрук позвонил Моранте и сказал:
– Пора сделать финальный ход с Альдо.
В январе 1989 года Моранте отправился на «Конкорде» в Нью-Йорк, где встретился с Альдо в его собственной квартире, недалеко от магазина «Гуччи» на Пятой авеню. Альдо не пускали в административные офисы компании, поэтому для деловых встреч он использовал собственную квартиру. Когда Моранте явился к нему в середине дня, Альдо открыл дверь сам и радушно пригласил его в изящно обставленную гостиную. С годами стены в ней превратились в мозаику из фотографий Альдо, который с улыбкой приветствовал президентов и знаменитостей, а также мемориальных дощечек, сертификатов и символических ключей от городов – напоминаний о достижениях Альдо в Соединенных Штатах. Памятные вещи были выставлены и на столиках по всей комнате. Альдо предложил Моранте чашку кофе и сам отправился его варить, пока Моранте разглядывал сувениры, рассказывавшие всё о судьбе их обладателя.