Мелло стала президентом компании в 1983 году и получила все выгоды своего положения, в том числе идеальный кабинет с панорамным окном на Пятую авеню и в сторону Центрального парка. Мелло добралась до самой вершины американской торговли предметами роскоши, и, проведя тридцать четыре года в бизнесе, она не собиралась все бросать ради какого-то итальянца, даже по фамилии Гуччи.
– Окажи мне такую услугу, сходи поговори с ним, – уговаривал Леб. И Мелло согласилась.
Отель «Пьер» был виден Мелло из окна кабинета над «Бергдорф». Прежде чем отправиться на встречу с Маурицио, она порассматривала это здание пару минут, вглядываясь в полукруглый козырек над главным входом. Затем резко развернулась, спустилась по лестнице и вышла через вращающиеся двери «Бергдорф» на не по сезону жаркую улицу. Солнце палило вовсю, когда Мелло остановилась на перекрестке Пятой авеню и 58-й улицы, нетерпеливо ожидая, когда загорится зеленый свет. Она смахнула несуществующие пылинки со своего костюма и раздраженно посмотрела на часы. «Я попусту трачу время», – подумала она с досадой. На работе у нее было столько дел, и она надеялась еще разобрать письма до начала полуденного собрания по поводу продаж. Она уже жалела, что согласилась встретиться с Гуччи. Загорелся зеленый, и Мелло, упрямо поджав губы, зашагала через улицу.
Мелло была родом из города Линн в штате Массачусетс – маленького промышленного городка к северу от Бостона. С раннего детства она была без ума от нарядов, любила вырезать новые наряды для бумажных кукол и примерять мамину одежду. Она училась на иллюстратора в Современной школе моды и дизайна в Бостоне – сейчас этой школы уже не существует, – а по вечерам брала уроки рисования и живописи в Бостонском музее искусств. Однако, травмировав руку в аварии, Мелло поняла, что никогда не добьется того уровня мастерства, к которому стремится. Ей еще не было двадцати лет, когда она отправилась в Нью-Йорк и начала модельную карьеру. Однако несмотря на успех, который принесли ей приятное лицо, изящная фигура и высокий рост, она быстро устала от такой работы. Ей хотелось большего. Соврав о возрасте, она устроилась работать в подразделение «Лэйн Брайант», открывавших сеть магазинов «для тех, кто выше 170», чтобы продавать одежду высоким женщинам по всей стране. Пройдя стажировку в Бостоне, Мелло принялась за работу.
– Это было настоящее приключение, – рассказывала она. – Я никогда до этого не выезжала из Бостона, не считая недолгой поездки в Нью-Йорк. Платили мне немного, и денег на расходы было мало, но я знала, что на правильном пути.
Затем Мелло перешла в отдел подготовки кадров «Б. Альтман» в ожидании вакансии. В те годы «Б. Альтман» был старым и огромным магазином, который занимал целый квартал на углу 34-й улицы и Пятой авеню. Рассчитанный на богатую публику, он тогда считался манхэттенским «Хэрродс»[35]. У магазина были качественные товары и постоянные покупатели. Час Мелло настал в 1955 году, когда талантливая и известная в свете Бетти Дорсо, бывший редактор журнала «Гламур», стала директором раздела моды. Бывшая модель с обложки, Дорсо наняла Мелло в ассистентки.
– Она научила меня тому, что такое стиль, – говорила Мелло. – Ей нравилась Шанель, она носила кардиганы, шелковые рубашки и плиссированные юбки – очень современный наряд для ее времени. Я ходила за ней по пятам, одетая в дешевую версию ее образа, подражая ее походке от бедра.
Мелло впервые познакомилась с европейской модой, когда Дорсо привезла платья с парижского шоу кутюрье, которые тогда копировали производители с Седьмой авеню. В те времена такие кутюрье, как Баленсиага, Ив Сен-Лоран, Бальмен и Нина Риччи, выставляли уникальные дизайны на парижских показах мод, а дизайнеров прет-а-порте еще не появилось.
– Разница между одеждой «от кутюр» и произведенной на фабрике была колоссальная, – вспоминала Мелло.
В это время некоторые дизайнеры начинали работать в Нью-Йорке. Клэр Маккарделл, Полин Трижер, Сейл Чепмен и другие мастера осваивали новую территорию. Совсем молодой Джеффри Бин работал на «Трайна-Норелл», а Билл Бласс – на «Морис Рентнер», но производитель в те времена был пока что важнее дизайнера.
В 1960-х Мелло пригласила директором в отдел моды компания универмагов «Май». Одиннадцать лет Мелло прокладывала себе дорогу, чтобы стать директором по товарам широкого потребления и вице-президентом компании.
– Там я научилась всем основам, научилась жить такой жизнью, – рассказывала Мелло. Затем она влюбилась в президента компании Ли Абрахама и вышла за него замуж.
– Мне нужно было или увольняться, или работать на собственного мужа, – с сожалением вспоминала Мелло. Она вернулась в «Б. Альтман» в 1971 году, когда Ира Неймарк нанял ее директором раздела моды. Неймарк тоже когда-то работал на компанию «Май» и был знаком с методами работы Мелло. Вмессте они стали сплоченной и успешной командой: он был талантливым продавцом, у нее были стиль и воображение, которые он поддерживал.
– Вместе они были непобедимы, – вспоминала Джоан Кейнер, первый заместитель директора и директор раздела моды «Нейман Маркус».
Будучи женщиной в мире мужчин, Мелло научилась быть жесткой, не жертвуя ни стилем, ни манерами. Застенчивая, но упорная, она часто казалась людям элегантной и холодной. Однако те, кому удавалось узнать ее получше, – особенно это касалось талантливых молодых людей, которых Мелло поддерживала и продвигала, – находили в ней доброго и заботливого друга.
Мелло выделялась в торговой сфере не только тем, что была женщиной на высоком посту, но и своим творческим подходом к бизнесу, который она видела через призму моды.
– Мне повезло, что те, с кем я работала, помогали мне развить чувство моды, – рассказывала Мелло. – Пока обычный закупщик думал о том, где и что купить в свой магазин и по какой цене, я мыслила творчески.
Она развила в себе чутье на качественные и стильные товары, а также интуицию в отношении грядущих модных тенденций. Она мастерски подмечала зарождающиеся успешные компании и дизайнерские таланты, поэтому привлекала в магазины, в которых работала, много новых имен. Чтобы не отставать от жесточайшей конкуренции в нью-йоркской торговой сфере, она решалась на самые безумные сделки и искала эксклюзивные связи, где только могла. К моменту прихода в «Бергдорф» Мелло уже заняла главенствующее место на всемирной модной сцене – не только среди дизайнеров и других продавцов, но и среди писателей и редакторов лучших модных журналов.
– «Гуччи» нужно вернуть былой образ, тот, который был в годы юности компании, – рассказывал Маурицио сидевшей на диване Мелло. – За последние несколько лет компания растеряла престиж. Я хочу вернуть ей блеск, который сопровождал ее в шестидесятых и в семидесятых; хочу вернуть веру в нас покупателя; хочу воссоздать то чувство восторга.
Мелло хорошо помнила, какой была компания «Гуччи» в лучшие времена. Сама она была молода и работала на «Лейн Брайант», и однажды отложила жалованье за целую неделю, чтобы купить первую сумочку от Гуччи: коричневую сумку-хобо из свиной кожи под замшу, которая стоила тогда 60 долларов.
Помнила она и те времена, когда бесконечная очередь выстраивалась на Пятой авеню в ожидании, когда «Гуччи» закончат перерыв на обед. Рядом с теплым, живым и вдохновенным Маурицио она понемногу оттаяла. Он говорил – и она забывала о том, кому надо позвонить, что надо записать, с кем встретиться к полудню, забыла про свой кабинет с видом на Центральный парк. Она сперва была очарована, потом – вдохновлена словами Маурицио; она мгновенно поняла, чего он хочет добиться. Имя «Гуччи» потеряло ценность. Холщовые сумки с монограммой GG были повсюду. К концу 1980-х годов обувь от Гуччи стала символом статуса у торговцев наркотиками; рэперы читали про одежду от Гуччи в популярных треках. Маурицио хотел избавиться от этого наносного груза и вернуть «Гуччи» былую славу тех времен, когда это имя было символом роскоши, качества и стиля.
– Мне нужен человек, который помнит, какой была компания на самой вершине. Мне нужен тот, кто поверит, что так может быть снова, кто понимает, что такое бизнес. Мне нужны вы! – закончил Маурицио, серьезно глядя Мелло прямо в глаза.
Два с половиной часа спустя Мелло, наконец, вышла из отеля в июньскую жару, и голова у нее шла кругом. Она пропустила собрание, и, только подумайте, ей было все равно!
– У меня было ощущение, что вся моя жизнь перевернулась, – сознавалась она. Маурицио попросил ее помощи в том, чтобы создать «Гуччи» заново.
Вскоре слухи об ухаживаниях Маурицио за Мелло проникли в разговоры Нью-Йорка, и Доменико де Соле стали заваливать вопросами – и собственные сотрудники, и модное сообщество Нью-Йорка в телефонных разговорах – о том, правда ли это. Маурицио не только не сказал де Соле ни слова о Мелло – он стал все отрицать, когда тот спросил его напрямик. Де Соле честно ответил всем, кто спрашивал, что слухи лгут, и в итоге довольно скоро узнал, что они не лгали, просто Маурицио все от него скрывал.
Обиженный таким обращением, де Соле предложил дать ему расчет: он всегда мог вернуться к адвокатской практике в Вашингтоне. Маурицио не принял отставку де Соле и попросил и дальше работать на «Гуччи Америка».
– Чтобы понять наши с Маурицио отношения, важно знать вот что: он начал упиваться властью, – вспоминал де Соле. – Им самим всю жизнь помыкали: сперва отец, потом жена, затем родственники, которые выжили его из страны. И вдруг он вернулся, стал главой «Гуччи», «Инвесткорп», Доун Мелло и все остальные безмерно его уважали – и он решил, что он неуязвим. Со мной ему стало некомфортно. Я был героем его войны [против Альдо]. Я был адвокатом. Я уважал его, но не боялся и не трепетал. Только я мог перед ним не склониться. Когда он сказал: «Давайте прекратим оптовую торговлю», я ответил ему: «Ты уверен, что так будет лучше? Это ведь значительная часть бизнеса. Хватит ли у нас на это денег?» Он никогда не понимал, как работают деньги.