Де Соле сохранил свой пост в «Гуччи Америка», а Доун Мелло перебралась в Италию в октябре 1989 года и стала новым креативным директором «Гуччи»: жалованье ее было вдвое больше прежнего, а в пакет привилегий входили роскошные апартаменты в Нью-Йорке и Милане, перелеты на «Конкорде», а также личная машина и шофер – все это на сумму больше миллиона долларов. Новости о Мелло захлестнули модное сообщество Нью-Йорка.
– Тот факт, что Гуччи нанял в компанию американку, да еще такую важную персону, привлек всеобщее внимание, – рассказывала Гейл Пизано, первый заместитель директора и главная управляющая по торговле «Сакс, Пятая авеню». – У Мелло были планы, был опыт в торговле, страсть к моде и знакомство с нью-йоркской публикой. Благодаря ей на «Гуччи» обратили внимание крупнейшие торговцы: Берт Тански, Роуз Мари Браво и Филип Миллер. Стало ясно: готовится что-то важное.
Кто-то считал, что со стороны Мелло это безумие – бросить свое блестящее положение в Нью-Йорке ради ненормальных непредсказуемых Гуччи.
– Она ни за что не справится, – говорил один менеджер по продажам, чье имя неизвестно, в интервью для газеты «Тайм». – Это имя уже не спасти.
Переход Мелло в «Гуччи» стал началом новой волны в конце 1980-х – начале 1990-х, когда ведущие европейские дома мод начали искать талантливых дизайнеров в Англии и Америке. Молодой дизайнерский дуэт из Англии, Алан Кливер и Кейт Варти, уже поделился своим модным непринужденным стилем с «Библос», популярным брендом, которым владела итальянская группа Genny SpA в Анконе, на побережье Адриатики. За следующие десять лет в известный бренд «Дженни» включилась дизайнер из Америки Ребекка Мозес, а еще несколькими годами позже Кливера и Варти сменил британец Ричард Тайлер. Семья Джерани из Каттолики – тоже на побережье Адриатического моря – заключила контракт с американскими дизайнерами Марком Джейкобсом и Анной Суи; в это же время Феррагамо обратились к Стивену Словику, сделав его локомотивом своей линейки одежды. За кулисами же «Прада», «Версаче», «Армани» и им подобные принимали в свой штат выпускников американских и британских дизайнерских школ; дарования из бельгийских школ дизайна тоже уже начинали вызывать интерес.
Мелло стала в «Гуччи» магнитом для молодых талантов. Она наняла Ричарда Ламбертсона – молодого нью-йоркского дизайнера от Джеффри Бина, который разбирался в закупках и аксессуарах, а также разрабатывал товары для «Барни». Дэвид Бамбер, который в наше время является креативным директором «Гуччи», вспоминал, что работал на «Кельвин Кляйн» и был этим вполне доволен, когда его пригласила Мелло.
– Я не собирался менять место работы, – рассказывал Бамбер. – Но на первой же встрече Доун рассказала мне весь план, который собиралась воплотить в «Гуччи». Ей удалось меня впечатлить, и я подумал: должно быть, это и правда что-то серьезное.
Несколько месяцев спустя он перебрался в Милан, чтобы присоединиться к растущей команде дизайнеров.
Однако появление самой Мелло в «Гуччи» прошло не слишком гладко. Маурицио – как и всегда – не сказал никому из работников о том, что Мелло собирается приехать. В частности, не сказал он Бренде Азарио, которая руководила дизайнерами одежды. Когда Маурицио сбежал в Швейцарию, Азарио приняла на себя управление всеми коллекциями «Гуччи»; за новые обязанности она взялась смело и решительно. Когда же тем утром явилась Мелло, Азарио ушла к полудню, заливаясь слезами.
– Дело было не столько в том, что Доун Мелло была из Америки, что она не говорила по-итальянски, – объясняла Рита Чимино. – Дело было в том, как Маурицио представил ее нам – то есть вообще никак. И, как будто этого было мало, он сразу отправил ее на встречу к нашим поставщикам, которые немедленно начали звонить нам и спрашивать, что происходит. Приятного было мало.
Наконец Маурицио собрал свою команду во Флоренции, чтобы представить им Доун Мелло. К тому времени все уже предчувствовали дурное. Среди ворчаний и перешептываний один из работников встал с места и пожаловался:
– Я просто хочу знать, почему мы вообще вас слушаем. Сначала «учительница», – так работники во Флоренции прозвали назначенную судом Мартеллини, – а теперь вот американская синьора из Нью-Йорка.
Он даже не успел закончить: коллеги с шиканьем усадили его обратно на место.
Маурицио был так воодушевлен тем, что привел Мелло в компанию, и так боялся, что она разочаруется, что заботился о ней изо всех сил. Он обставил ей великолепную квартиру в Брера, шикарном квартале Милана – из окон квартиры был виден сад Джорджо Армани, – и часто приглашал пообедать в лучшие рестораны города.
Маурицио лично сопровождал Мелло во время визитов на старейшие производства «Гуччи»: он рассказывал ей о кожах, о дублении, о том, как сшивают сумки. Она узнала от него о традициях и корнях семьи.
– Маурицио часто трогал материал и подсказывал потрогать и мне: он рассказывал про mano, что означает «рука», – то, какова кожа на ощупь, – рассказывала Мелло.
Когда-то Мелло сама проложила себе дорогу в суровый мир нью-йоркской торговли, и теперь она старалась не принимать реакцию работников «Гуччи» близко к сердцу. Маурицио ее одобрял, и она верила, что его мечта о новой «Гуччи» выполнима, поэтому просто закатала рукава и взялась за дело.
– Первое, что мне пришлось сделать, это понять дух компании, – вспоминала она. – Семья отняла у нее значительную долю исторической ценности и поставила много неподходящих людей на важные должности.
По ее словам, моральный дух в компании был в упадке.
– Потребовалось много труда, чтобы заставить работников «Гуччи» во Флоренции поверить в то, что мы собирались сделать. Но нам удалось, и тогда все пошло прекрасно.
Маурицио был доволен новой командой. Кроме Доун Мелло он привел в нее Пилар Креспи, бывшего директора по связям с общественностью итальянского бренда «Криция» в Нью-Йорке, и дал ей ту же роль в «Гуччи». Карло Буора, который раньше работал на производителя спортивной одежды «Бенеттон», стал новым исполнительным вице-президентом по административно-финансовым вопросам. В 1990 году Маурицио сделал Андреа Моранте, который стал новой звездой компании, своим управляющим директором. Уволившись из «Морган Стэнли» в 1989 году, Моранте перебрался в «Инвесткорп» по приглашению Кирдара: тот был впечатлен кампанией, которую развернул Моранте, чтобы выкупить акции у родственников Маурицио, и нанял его контролировать новые инвестиции. И это была не единственная причина пригласить Моранте в «Инвесткорп». Кирдар обратил внимание, что отношения между Маурицио и Полом Димитруком давно вышли за рамки беспристрастного сотрудничества; он чувствовал, что Димитрук обожает «Гуччи» и что это может подорвать его верность «Инвесткорп». Когда в газете «Файнэншл таймс» появилось фото Пола Димитрука рядом с новостью о том, что управленец «Инвесткорп» выдвинут на должность вице-президента «Гуччи», Кирдар отстранил его от дел, связанных с «Гуччи», несмотря на возражения и Димитрука, и Маурицио, а на его место назначил Моранте. Димитрук, которого не устроило решение Кирдара, покинул компанию в сентябре 1990 года.
– Немиру нужен был человек, хорошо знающий историю «Гуччи», но менее «влюбленный», – вспоминал Моранте. – Я готов был стать заменой и с радостью пришел на помощь.
«Инвесткорп» сделала предложение, от которого Моранте не мог отказаться: место в комитете руководящего звена и дозволение работать вместе с Маурицио.
– Он сделал для меня исключение: политика «Инвесткорп» никогда не позволяла своим управляющим вмешиваться в бизнес, – рассказывал Моранте. Он отправился в Милан помогать Маурицио набирать новую команду, а также переустраивать бизнес с коммерческой и административной стороны. Кроме того, он начал переговоры о том, чтобы вернуть компании японскую франшизу, и оптимизировал коммерческую систему и логистику. Между Маурицио и Моранте сложились крепкие деловые отношения, и вскоре Моранте неизбежно загорелся мечтой Маурицио. Довольно скоро Немир Кирдар засомневался в верности делу «Инвесткорп» уже Моранте.
– Стало ясно, что я тоже «влюбился» в «Гуччи», а не в «Инвесткорп»; Немир был убежден, что я слишком явно перехожу на сторону Маурицио, – вспоминал Моранте.
В январе 1990 года, на ближайшем ежегодном собрании комитета управляющих в Бахрейне, Кирдар пригласил Моранте к себе в кабинет. Он предложил ему превосходную новую должность в «Инвесткорп»: надо было переехать в Нью-Йорк и заняться приобретением «Сакс, Пятая авеню». В чем был подвох: Кирдар хотел, чтобы Моранте приступил к обязанностям на следующий же день.
Моранте поднял взгляд и посмотрел в панорамное окно позади стола Кирдара. За окном одновременно виднелись и океан, и пустыня, сливаясь в чарующем пейзаже.
– Я разрывался, – сознавался Моранте. – У меня были те, кто брал с меня пример: Доун Мелло, Карло Буора, да и все остальные, с кем мы общались или кого приглашали в команду Маурицио.
Он объяснил свою ситуацию и попросил Кирдара дать ему два месяца, чтобы разобраться с делами.
Зеленые глаза Кирдара сурово взглянули на Моранте.
– Ты меня не понял, Андреа. Я даю тебе двадцать четыре часа. Только так ты сможешь мне доказать, кому ты верен, – сказал он. – Покажи мне, что ты солдат «Инвесткорп».
– За двадцать четыре часа я не успею, – сухо ответил Моранте.
Кирдар посмотрел на него молча, встал из-за стола и подошел ближе, чтобы раскинуть руки и заключить его в сдержанные медвежьи объятия.
– Так он со мной прощался, – объяснял Моранте.
Когда он позвонил Маурицио в Милан и сообщил новости, тот нанял его в ту же минуту. Он сиял от восторга благодаря своей новой команде, которую называл I miei moschietteri – «мои мушкетеры».
Глава 11. День в суде
Утром 6 декабря 1989 года Маурицио в сопровождении двух адвокатов поднялся по бетонным ступеням, ведущим в гулкие, похожие на пещеры залы миланского суда. Трое мужчин заняли свои места в первом ряду перед судьей Луиджи Марией Гвиччарди из Апелляционного суда Милана. Справа от Маурицио сидел Витторио Д’Айелло, один из лучших адвокатов по уголовным де