того Марка в Ист-Виллидж; Форд жил в апартаментах на углу Мэдисон и 28-й, которая примыкала к затрапезному отелю.
– Здание было очень красивым, как и квартира, но ночью можно было видеть, как люди в окнах напротив устраивают перестрелки; это было очень страшно, – вспоминал Форд.
– Мы договорились, что он переедет ко мне, – рассказывал Бакли.
Два года спустя в квартиру на площади Святого Марка также переехал гладкошерстный фокстерьер – подарок Форду от Бакли на день рождения.
– С самого начала Том хотел собаку, – вспоминал Бакли. – Я долго сопротивлялся, но в конце концов сдался.
Джон, как они назвали пса, стал их верным компаньоном и раскрепощенной моделью: ее они наряжали в парики и возмутительные наряды для полароидных фотографий, которые отправляли близким друзьям. Несмотря на прежнее сопротивление, Бакли так привязался к Джону, что часто казалось, будто дружелюбный пес был именно его питомцем.
Тем временем весной 1987 года Форд, разочарованный своей карьерой, ушел от Кэти Хардвик. Он мечтал получить работу у Кельвина Кляйна, лучшего производителя бесшовной спортивной одежды, которую Форд хотел разрабатывать. После девяти собеседований, два из которых были с самим Кельвином, Кляйн сказал Форду, что хочет нанять его для работы в женской дизайнерской студии. Форд был в восторге – пока не получил финансовое предложение, которое оказалось намного ниже его ожиданий. Форд попросил больше денег, и Кельвин сказал, что должен обсудить эту просьбу со своим деловым партнером Барри Шварцем. Форд несколько раз звонил, но не получил от Кляйна никакого ответа. Когда вскоре после этого дизайнер Марк Джейкобс попросил его поработать с ним в «Перри Эллис», Форд согласился. Однажды он пришел домой с работы и обнаружил на автоответчике сообщение от секретарши Кельвина Кляйна.
«Мистер Кляйн все еще очень интересуется вами, и он хочет убедиться, что вы не устроились на другую работу, а если вы собираетесь это сделать, не могли бы вы сначала позвонить ему», – говорилось в сообщении. Форд перезвонил, чтобы поблагодарить Кляйна и сказать, что он уже устроился на работу в «Перри Эллис».
Карьера Бакли сделала скачок в следующем году, когда он покинул «Фэрчайльд» в марте 1989 года, чтобы присоединиться к «Вэнити Фэйр» Тины Браун, но его восторг от новой работы быстро угас. В апреле у Бакли был диагностирован рак. После того как то, что он считал острым тонзиллитом, не прошло после нескольких месяцев антибиотиков, посевов из зева на микрофлору и поездки в жаркий Пуэрто-Рико, Бакли, наконец, обратился в больницу Сейнт Люкс Рузвельт для биопсии, думая, что ему предстоит незначительная процедура. Когда он отошел от наркоза, хирург сказал ему, что у него рак, что на следующей неделе ему предстоит еще одна операция и что его шансы выжить составляют 35 процентов.
Бакли болезненно сглотнул, покачал головой и сказал: «Нет! Нет! Нет! Я хочу домой! Я хочу к своей собаке и на свою собственную кровать!» Форд поехал в больницу и отвез Бакли домой, а потом сел на телефон. Из картотеки Бакли он вытащил несколько имен влиятельных жителей Нью-Йорка, которые, как он знал, активно занимались сбором средств для института исследований рака «Мемориал Слоан-Кеттеринг». Через двадцать минут Форд договорился встретиться через два дня с ведущим хирургом и рентгенологом. Затем Бакли перенес еще одну операцию и прошел через месяцы болезненного облучения. Форд каждый день звонил семье Бакли, чтобы сообщить им о его состоянии.
Когда врачи Бакли сказали ему, что, похоже, он выиграл свою битву против рака, но что ему следует вести менее напряженную жизнь, Бакли и Форд обратили свои взоры на Европу. Форд считал, что дизайнер, работающий в Нью-Йорке, может добиться успеха в Соединенных Штатах, но успешный дизайнер в Европе может добиться мирового признания. Бакли думал, что сможет получить хорошую писательскую работу, которая будет сопряжена с меньшим напряжением, чем нынешняя. В начале лета 1990 года они профинансировали поездку в Европу из собственного кармана и начали ходить на собеседования. Форд уже позвонил своему другу Ричарду Ламбертсону во время предыдущей поездки в Милан и поужинал с ним и Доун Мелло. Там Ламбертсон убедил Мелло подумать о Форде как о дизайнере женской одежды «Гуччи», но она покачала головой. Ее политика была: «никаких друзей». Тем временем, благодаря своим контактам в области моды, Бакли организовал для Форда встречи практически со всеми ведущими дизайнерскими домами Милана. После роскошного обеда с Донателлой Версаче и встреч с Габриэллой Форте у Джорджо Армани и Карлой Фенди (которая встречалась с Фордом в Нью-Йорке и была впечатлена его талантом), у Форда все еще не было предложения о работе. Они снова пообедали с Доун Мелло, которая на этот раз согласилась дать Форду пробный проект. После обеда Форд и Бакли отправились в самый эксклюзивный цветочный магазин Милана и послали ей огромный букет, какой присылают только итальянцы, с огромным количеством гипсофил.
– Мы были в ужасе, когда увидели все эти гипсофилы, и потребовали вытащить все это! – вспоминал Бакли.
– Доун к тому моменту видела всех миланских претендентов, – сказал Бакли. – Все молодые дизайнеры хотели изобрести юбку заново. Том уже знал, что юбку нельзя изобрести заново. Ключ в том, какую юбку и в какое время вы делаете.
Мелло так понравился проект, который Форд сделал для нее, что она согласилась нарушить свои собственные правила и нанять его.
– Я просто почувствовала, что он может сделать все, что угодно, – сказала Мелло позже.
Форд переехал в Милан в сентябре 1990 года, и Бакли присоединился к нему в октябре в качестве нового европейского редактора журнала «Мирабелла».
Первые несколько дней они жили в стильных, хотя и тесных помещениях в шикарной резиденции на Виа Санто Спирито, расположенной в золотом торговом треугольнике Милана. Помещение было размером со шкаф, но тем не менее было полностью оборудовано кухонным уголком и роскошными вещами, такими как простыни Фретте и кастрюли и сковородки Алесси. Бакли с Фордом едва могли развернуться между восемью огромными чемоданами. Через несколько дней они нашли приятную квартиру на Виа Орти на юго-востоке Милана с большой, увитой глицинией террасой, где к ним присоединился Джон. Они обставили свой новый дом смесью из старых вещей, привезенных из Нью-Йорка, и новых, которые они с удовольствием собирали в Европе, включая сундук Бидермейера, два кресла Карла X и узорчатую драпировку.
Жизнь Форда и Бакли в Милане вскоре вошла в нормальное русло. Они подружились с другими молодыми помощниками из команды дизайнеров «Гуччи», которая вскоре стала сплоченной группой. Вместе они узнали обо всех нюансах жизни в Милане – о еде, модных вечеринках, лыжных выходных в Альпах, долгих часах, унылой погоде.
– Все чувствовали себя немного не в своей тарелке, – вспоминал Дэвид Бамбер, дизайнер трикотажа. – Милан сильно отличался от Нью-Йорка.
Форд и Бакли привезли мультисистемный видеомагнитофон, а позже потратились на спутниковую тарелку. Когда они не ужинали с друзьями и коллегами, то оставались дома и смотрели старые фильмы на английском языке. В Милане еще не открылся Блокбастер Видео, но Бакли привозил стопку видеокассет каждый раз, когда возвращался из Нью-Йорка, куда он часто ездил для лечения. Они снова и снова смотрели свои любимые фильмы. Позже Форд целенаправленно использовал эту привычку, чтобы сосредоточиться на настроении, которое он хотел выразить в коллекции.
Квартира Форда и Бакли стала местом встреч их новых друзей в Милане, каждый из которых был так или иначе связан со сферой моды и дизайна. Небольшая группа собиралась на террасе на Виа Орти за домашними блюдами, которые готовил Бакли, и Форд часто приглашал свою команду дизайнеров на вечерние рабочие сессии.
– Мы должны были сделать нечто среднее между «Кельвин Кляйн» и «Тимберленд», – вспоминал Дэвид Бамбер, который также ездил в Шотландию, чтобы разработать кашемировую линейку для «Гуччи», заказав классические кашемировые свитера всех цветов радуги.
Американцы оказались ключевыми фигурами для будущего «Гуччи». Доун Мелло вышла далеко за рамки воскрешения давно утраченных разработок «Гуччи» и деталей ручной работы для аксессуаров высокого стиля. Она привлекла внимание главных модных журналов, способствовала переходу компании на массовую одежду и заполучила молодых дизайнеров-новаторов, которые убедили сомневающихся в том, что дизайнерская одежда – действительно прерогатива «Гуччи». Среди дизайнеров Том Форд, конечно, был звездой. Разработанные им туфли на шпильках, элегантные костюмы и модные сумки возродили былую славу и богатство «Гуччи». Помимо своего таланта, Мелло и Форд предложили «Гуччи» еще кое-что, имеющее решающее значение для успеха, – способность выдержать грядущие бури.
Глава 12. Расставание
Утром 22 января 1990 года яркое солнце согревало холодный воздух, когда скорбящие, закутавшись в меха и зимние пальто, толпились в церкви Санта-Кьяра на Виа делла Камиллуччиа в Риме, чтобы воздать последние почести Альдо Гуччи. Его смерть потрясла многих его друзей и знакомых. Будучи активным и энергичным до самого конца, Альдо выглядел намного моложе своих восьмидесяти четырех лет. Мало кто осознавал, сколько ему на самом деле, и лишь немногие знали, что он проходил курс лечения от рака простаты. С того апрельского дня в Женеве, когда его вынудили продать акции «Гуччи», еще не прошло и года.
Альдо развелся с Олвен в декабре 1984 года, спустя много лет после того, как их брак перестал быть счастливым. Хотя они уже не жили вместе, он навещал ее, когда бывал в Риме, поселяясь на вилле, которую он построил на Виа делла Камиллуччиа, и покидая ее так легко и свободно, как будто это был его собственный дом. Его просьба о разводе потрясла Олвен, которая все еще была слаба после перенесенного в 1978 году приступа тромбоза. Она пыталась отстоять свои законные права, хотя никогда не мешала Альдо делать то, что он хотел. Он же был верен своему стилю и жил, где ему нравилось и с кем ему нравилось – даже женился на Бруне в Соединенных Штатах.