Альдо спокойно провел рождественские каникулы в Риме с Бруной и их дочерью Патрицией, но заболел гриппом, который все больше обострялся. В тот четверг вечером он тихо впал в кому, а в пятницу его сердце перестало биться.
В церкви Джорджо, Роберто, Паоло и их семьи заняли места на передних скамьях возле гроба Альдо. Маурицио прилетел из Милана вместе с Андреа Моранте. Когда они вошли в церковь, Моранте остался у задней стены, деликатно решив не докучать семье в такой момент, в то время как Маурицио прошел вперед, чтобы встать с краю в одиночестве.
У противоположной стены, чуть в стороне, стояли Бруна и Патриция, не уверенные, где им надлежит находиться во время церемонии, пока Джорджо не поприветствовал их и не проводил к скамье своей семьи. Роберто сопровождал свою пожилую хрупкую мать, Олвен, и стоял рядом с ней, словно стараясь защитить. Вскоре после этого она была госпитализирована в римскую клинику из-за ухудшения здоровья. Даже после смерти неугомонный Альдо продолжил разжигать споры: он оставил свое американское поместье стоимостью около 30 миллионов долларов Бруне и Патриции. Это решение было оспорено Олвен и двумя из их трех сыновей, Паоло и Роберто, хотя позже семьи пришли к мировому соглашению.
Когда Маурицио стоял один в холодной церкви, он смотрел на свои сцепленные руки и то слушал слова священника, то погружался в собственные мысли. Он представил, как Альдо взбегает по лестнице своего офиса на Виа Кондотти, перепрыгивая через две ступеньки, направо и налево выкрикивая приказы продавцам, или собирает вокруг себя толпу в нью-йоркском магазине, подписывая рождественские подарки. Он мысленно слушал, как голос Альдо повторяет старую поговорку о семейных связях: «Моя семья – это поезд, а я – локомотив. Локомотив без поезда – ничто. Ну а поезд без локомотива не движется». Маурицио улыбнулся. Пока скорбящие вокруг него переступали с ноги на ногу и утирали глаза влажными салфетками, Маурицио расцепил руки, затем сжал и разжал кулаки, словно пытаясь согреть их.
«Теперь я должен быть и локомотивом, и поездом, – сказал он себе. – И я должен снова собрать Гуччи под одной крышей». – Он повторял свою личную мантру снова и снова: «Есть только один Гуччи, есть только один Гуччи». «Инвесткорп» сослужила ему хорошую службу, помогая положить конец семейной борьбе за власть, но сейчас пришло время сделать то, о чем он так долго мечтал, – объединить две половины компании. Он знал, что Альдо, несмотря на их разногласия, хотел бы этого. Только он, Маурицио, мог обеспечить преемственность в «Гуччи» – он был связующим звеном между прошлым и будущим. В декабре Маурицио сказал Немиру Кирдару, что хочет выкупить оставшиеся 50 процентов акций «Гуччи» у «Инвесткорп», и Кирдар согласился. Маурицио хотел провести реструктуризацию сам – он надеялся осуществить свою мечту без вмешательства партнеров.
После службы Маурицио задержался, чтобы поприветствовать своих родственников и многих давних сотрудников «Гуччи», которые присутствовали на похоронах. Джорджо, Роберто и Паоло встретили его холодно. Они никогда не простят Маурицио того, что он захватил «Гуччи» и унизил их отца. Маурицио стал удобным козлом отпущения за то глубокое чувство потери, которое они испытывали. Увидев его на похоронах Альдо в привычном сером двубортном костюме и в сопровождении Андреа Моранте – человека, который выкупил их всех, – они не особенно обрадовались. По дороге во Флоренцию на похороны Альдо Маурицио повторил себе обещание, что сделает все, что в его силах, чтобы вернуть компанию.
Маурицио успешно договорился о покупке у «Инвесткорп» пятидесятипроцентной доли акций «Гуччи» за 350 миллионов долларов. В том же январе на ежегодном заседании правления «Инвесткорп» в Бахрейне Немир Кирдар выступил перед своими коллегами и объявил не только о том, что компания согласилась продать Маурицио свою долю, но и о том, что она сделает все, чтобы помочь ему привлечь финансирование для этой цели.
– У нас нет более важного проекта, чем помочь Маурицио получить финансирование, чтобы выкупить у нас акции, – сказал Кирдар, оглядывая свою команду. – Мы сыграли свою роль, мы собрали акции, теперь имя Маурицио Гуччи на двери, мы должны позволить ему забрать компанию и идти своим путем.
Боб Глейзер, один из топ-менеджеров «Инвесткорп», возразил Кирдару, что продавец обычно не ищет финансирование для покупателя. Он также отметил, что у Маурицио не было инструментов, чтобы представить бизнес «Гуччи» банковскому сообществу так, чтобы они его поняли. Глейзер, который не участвовал в приобретении первоначальных 50 процентов, решил изучить файлы «Инвесткорп» о «Гуччи» в поисках информации.
– Я был потрясен тем, что у нас не было даже базового уровня финансовой информации и справочных данных о «Гуччи», к которым мы привыкли обращаться, прежде чем делать первоначальные инвестиции, – вспоминал Глейзер. Он поручил эту работу Рику Свенсону, который тесно сотрудничал с Маурицио; его миссия состояла в том, чтобы исследовать ситуацию и составить подробный документ, который описал бы бизнес «Гуччи» и его потенциал.
– Свенсон делал работу, которую должен был сделать Маурицио, бесплатно! – отмечал Глейзер.
Свенсон быстро обнаружил, что эту задачу не так-то просто выполнить. Он изо всех сил пытался изобразить компании «Гуччи» в Италии, Соединенных Штатах, Англии и Японии как единое целое, хотя на самом деле каждая из них функционировала независимо.
– Я должен был взять эту разрозненную группу компаний без единого менеджмента и с видением бизнеса, которое только начинало формироваться, и объединить ее в одно целое, представив финансовый план, который могли бы понять банкиры. На самом деле всего этого попросту не существовало, – говорил Свенсон.
«Гуччи» постоянно развивалась в рамках программы реструктуризации Маурицио, и Свенсон изо всех сил старался учесть все изменения. Маурицио сократил бизнес по производству холщовой ткани, обновил продукт и закрыл магазины, которые не соответствовали его новым стандартам. Он купил виллу Беллозгуардо и говорил о продаже какой-то недвижимости в Нью-Йорке, чтобы привлечь новые деньги. Как бы то ни было, «Инвесткорп» предоставила ему полную свободу действий.
– Джинна выпустили из бутылки, – рассказывал Свенсон. – Мы владели пятьюдесятью процентами, но не могли контролировать то, что он делал.
Свенсон прилетел в Милан и засел вместе с Маурицио за маркерную доску в конференц-зале, и вместе они набросали структуру управления. У Маурицио была продумана современная система корпоративного управления, включая позиции в области стратегии и планирования, финансов и бухгалтерского учета, лицензирования и дистрибуции, производства, технологий, управления персоналом, имиджа и коммуникаций.
– После этого нам оставалось все подсчитать, – говорил Свенсон. – Маурицио даже не думал прикидывать, во сколько обойдутся все эти новые должности.
Эта цифра, включая элегантную новую штаб-квартиру Пьяцца Сан-Феделе, составила более 30 миллионов долларов – огромные дополнительные расходы, особенно с учетом резкого сокращения в продукции и дистрибуции. План Маурицио привел Свенсона в ужас.
– Маурицио, в этом регионе «Гуччи» заработала 110 миллионов долларов в прошлом году, – сказал он, указывая на свои графики.
– Хорошо, – ответил Маурицио, откинувшись на спинку стула и прищурив глаза в притворной сосредоточенности. – Сто двадцать пять, сто пятьдесят, сто восемьдесят пять.
Свенсон непонимающе посмотрел на него.
– Что вы имеете в виду?
– Это перспективная оценка, не так ли? – спросил Маурицио, деловито глядя на Свенсона.
– Ах, вы имеете в виду проценты? – уточнил Свенсон, пытаясь, как и пристало бухгалтеру, следовать логике Маурицио.
– О, нет, нет, нет, проценты не имеют значения, – сказал Маурицио, махнув рукой и прищелкнув языком. – Сто двадцать пять, сто пятьде… нет, пусть будет сто шестьдесят…
Свенсон собрал свои документы и вылетел в Лондон, где излил свое разочарование Эли Халлаку, финансовому директору «Инвесткорп», и Бобу Глейзеру, жесткому, твердо стоящему на ногах рыжебородому банкиру, которого Кирдар также попросил обсудить условия сделки с Маурицио.
– Боб, – сказал Кирдар, – в этом деле я могу доверять только тебе. Ты единственный, кто не попадется на уловки Маурицио!
Глейзер был членом сплоченной команды, которую Кирдар завербовал в ходе операции Чейза на Ближнем Востоке. Он был умным, здравомыслящим, прямолинейным человеком, который знал, как добиться своего.
Свенсон попытался объяснить свою дилемму двум руководителям «Инвесткорп».
– Я пытаюсь написать этот отчет для Маурицио и в то же время сделать его как можно более легким, защищенным от рисков и удобоваримым для банкиров, – пожаловался он. – И пока я это делаю, ситуация продолжает развиваться, да еще и Маурицио берет с потолка прогнозы по продажам!
Глейзер и Халлак переглянулись и покачали головами. Ни на одного из них не произвела впечатления деловая хватка Маурицио, и оба сомневались, что он сможет справиться с реструктуризацией в одиночку.
Глейзер опасался, что Маурицио слишком быстро переориентировался, сократив продажи и увеличив расходы.
– «Инвесткорп» никогда не подписывала финансовое положение плана Маурицио для «Гуччи», – вспоминал Глейзер. – Это было просто принципиальной договоренностью – Маурицио представил свой план, и Кирдар сказал, что ему все нравится.
Свенсон наконец закончил свой отчет – массивный документ объемом около трехсот страниц, включающий историю компании, генеалогические древа, подробные информационные бюллетени, списки активов, магазинов и лицензий. «Зеленая книга», как Свенсон и его коллеги прозвали подробный информационный меморандум, также включала в себя прогнозы – временное снижение продаж и операционных показателей от сокращения числа изделий и магазинов. Затем кривая вернулась наверх, поскольку продажи должны были улучшиться.
«Инвесткорп» помогла Маурицио продать свое предложение банкам, выбрав организации, разослав меморандумы и представив Маурицио банкирам.