Ни один из крупных международных или итальянских банков не стал бы финансировать бизнес-план Маурицио. Один за другим более двадцати пяти финансовых учреждений дали отказ.
– Не сработало, – рассказывал Свенсон. – Дела у компании шли не очень хорошо, показатели падали. Мы рассказывали замечательные истории, и все банкиры любили Маурицио, и это было замечательное видение, но, копнув глубже и посмотрев на цифры, банкиры могли видеть, что все развалилось, – хотя Маурицио всегда мог найти несколько замечательных анекдотов. Послушать его, так бизнес не только шел успешно, но и превосходил ожидания! Маурицио был похож на Скарлетт О’Хара в «Унесенных ветром» – назавтра всегда был новый день, – говорил Свенсон.
– Он действительно чувствовал, что если не сможет получить финансирование сегодня, то получит его завтра; если он сможет прожить еще один день, он победит.
Тем временем Глейзер потратил месяцы, пытаясь договориться с Маурицио и пройдя через три отдельных полноценных раунда переговоров по контракту, в которых участвовали команды юристов и фигурировали килограммы документов. У Глейзера возникло ощущение, что Маурицио ловко водит его за нос, – возможно, пытаясь занять и отвлечь, пока ищет финансирование.
К лету 1990 года даже Маурицио стало ясно, что никакого финансирования не будет. Он и «Инвесткорп» снова изменили курс и договорились двигаться дальше как партнеры, держащие по 50 процентов акций, в соответствии с принципами, которые они заложили тремя годами ранее в сэддлском соглашении. Для этого Маурицио сообщил «Инвесткорп», что хочет объединить все операционные компании «Гуччи» по всему миру в единую холдинговую компанию – гигантский шаг в модернизации корпоративной структуры бизнеса «Гуччи». Кирдар одобрил идею и поручил ее исполнение Бобу Глейзеру. Глейзер согласился сделать это при одном условии: чтобы оба партнера установили рабочий набор правил о том, как они будут управлять компанией и интересами каждого акционера. Изучив действия Маурицио за годы, прошедшие с тех пор, как «Инвесткорп» вложила свои средства в «Гуччи», Глейзер хотел убедиться, что банковско-инвестиционная компания непосредственно влияет на управление бизнесом.
Процесс разработки четкой, действенной организационной структуры взаимодействия между Маурицио Гуччи и «Инвесткорп» серьезно осложнил их отношения.
– Доверие – это одно, но мы должны были объяснить, как мы собираемся защитить свои инвестиции, если однажды не сможем встретиться с глазу на глаз. Вот с чего начался конфликт, – рассказывал Кирдар. – Это стало юридическим кошмаром. Маурицио всегда был под прицелом, в его жизни не было никого, кому он мог бы доверять. И вот теперь та комфортная ситуация, которая сложилась в его отношениях с «Инвесткорп», превращалась в очередной кошмар из-за людей, которые, как он опасался, хотели его использовать.
Периодически разногласия между юристами с обеих сторон становились настолько острыми, что Маурицио объявлял тайм-аут и просил Кирдара о личной встрече. Он ехал в Лондон, удрученный возникшими противоречиями, и они садились в мягкие кресла у камина и беседовали.
– Скажи мне, Маурицио, в чем проблема? – говорил Кирдар, и его зеленые глаза благосклонно улыбались гостю.
– Немир, они слишком суровы, – говорил Маурицио, качая головой.
– Мы ни в коем случае не пытаемся проявить суровость, – заверял его Кирдар. – Если это слишком сурово, давай сделаем по-другому. Я не пытаюсь атаковать или обманывать тебя, как и мои адвокаты. Они просто делают свою работу.
И Маурицио уходил, успокоенный, до следующего конфликта. Однако к тому времени, когда весь процесс был завершен, Маурицио ненавидел Боба Глейзера и не доверял ему, Он прозвал его «рыжебородым дьяволом» и «мистером Что-если?».
– Мне пришлось играть роль жесткого парня, – признавался позже Глейзер. – Эту роль я сыграл достаточно хорошо, и Маурицио она совсем не понравилась. Я был первым человеком в «Инвесткорп», который сказал ему, что он не может получить то, что хочет. Мой опыт общения с Маурицио говорил, что сначала он пытается очаровать тебя. Если этого не происходило, он переходил к запугиванию. Если и это не удавалось, он просто отступал.
Аллан Таттл, верный своему обещанию Родольфо, продолжал лично представлять интересы Маурицио и в сделках с «Инвесткорп» всегда защищал интересы клиента на самой линии огня. Таттл был педантичным, настойчивым защитником Маурицио – настолько, что раздраженный Глейзер в конце концов заставил Маурицио отказаться от его услуг.
– Я знал, что Таттл чертовски хорошо работает на Маурицио, но я также понял, что никогда не заключу сделку, пока он будет рядом. С меня было достаточно! Я сказал Маурицио, что не пойду на другую встречу, если Таттл будет присутствовать на ней, и что ему лучше найти другого адвоката!
Боясь сорвать сделку, Маурицио неохотно согласился и нанял другого адвоката. В результате «Инвесткорп» отстояла несколько ключевых пунктов в соглашении, которое в конечном счете составило около двухсот страниц, что серьезно влияло на будущее компании. Помимо прочего, соглашение запрещало Маурицио выставлять всю или часть своей 50-процентной доли в «Гуччи» в качестве залога для финансирования, хотя сама «Инвесткорп» могла сделать это, если бы захотела.
– Мы были финансовым учреждением. Займы и кредитование были частью нашего бизнеса, – сказал Глейзер. – Но мы не могли рисковать тем, что Маурицио может использовать акции в качестве залога, оказаться не в состоянии вернуть кредит и оставить нас с новым партнером. На этом настоял Немир Кирдар.
В последнюю минуту Таттла попросили пересмотреть соглашение на предмет соответствия законодательству Нью-Йорка, и он был поражен, в частности, ограничениями, которые оно накладывало на использование Маурицио его акций.
– Маурицио, они связали тебя по рукам и ногам! – сказал Таттл, который в последнюю минуту попытался внести некоторые изменения, которые дали бы Маурицио немного больше свободы.
– Он был богатым человеком, но у него не было денег, – позже говорил Таттл.
Глейзер пошел еще дальше. После изнурительного процесса разработки новой концепции делового партнерства между «Инвесткорп» и Маурицио Гуччи он встал на собрании «Инвесткорп» в Лондоне и заявил, что Маурицио либо некомпетентный менеджер, либо мошенник, либо и то и другое. По залу пробежал ропот руководителей «Инвесткорп», большинство из которых были очарованы Маурицио, и Глейзер словно сказал им, что король – голый. Пронзительные зеленые глаза Немира сузились от гнева.
– Ты не имеешь права так говорить о Маурицио! – вскричал он. – Мы пытаемся ему помочь!
– Прошу прощения, если мое мнение не совпадает с вашим, – сказал Глейзер. – Это всего лишь мнение. Я ничего не могу доказать, но у компании нет причин нести такие убытки, какие она несет сейчас! Я думаю, что это подозрительно, и я хочу нанять независимую аудиторскую фирму, чтобы просмотреть бухгалтерские книги от начала до конца!
Боб Глейзер к тому времени был готов вернуться в Соединенные Штаты после выполнения задач в «Гуччи», порученных ему Кирдаром. Он предложил Кирдару заменить его в деле с «Гуччи», признавая, что его позиция вредит отношениям. Кирдар согласился и попросил задумчивого, мягкого банкира по имени Уильям Фланц, которого он недавно нанял, взять на себя это дело. Той осенью Фланц несколько раз приезжал в Милан и начал следить за тем, что происходит в «Гуччи».
Тем временем Андреа Моранте нашел себе место в штаб-квартире «Гуччи» в Милане в качестве главного исполнительного директора, хотя официально его на эту должность не назначали. Он помог Маурицио нанять новую команду, проанализировал цены по всему миру и взял под единоличный контроль бизнес «Гуччи» в Японии, подвинув давнего партнера Тёитиро Мотояму. Будучи в душе инвестиционным банкиром, Моранте начал работать над проектом, который, как он надеялся, решит все проблемы. Он заключил соглашение с Анри Ракамье, бывшим председателем правления «Луи Виттон». Ракамье создал свою собственную группу Оркофи и собирался с ее помощью объединить компании, которые торгуют предметами роскоши и, как он надеялся, однажды составят конкуренцию транснациональной компании «Моэт Хенесси Луи Виттон» (LVMH). Моранте чувствовал, что Ракамье станет сильным партнером для Маурицио и сможет помочь развитию бизнеса «Гуччи» на Дальнем Востоке, где Ракамье добился значительных успехов с «Луи Виттон». Моранте планировал сделку, которая, наконец, даст Маурицио контроль над «Гуччи» с 51 процентом акций, привлечет Ракамье 40 процентами и правом голоса в совете директоров, оставит «Инвесткорп» с символическим присутствием 7 или 8 процентов, а остальное отдаст топ-менеджменту, а именно самому Моранте.
– Эта сделка помогла бы Маурицио получить контроль, дала бы «Инвесткорп» элегантный выход и стала бы одним из главных достижений в моей карьере, – сказал Моранте.
Маурицио был в восторге. Они вдвоем часами анализировали и обсуждали эту возможность, которая стала бы одним из первых стратегических альянсов между итальянской и французской компаниями в сфере предметов роскоши. До этого французская индустрия роскоши рассматривала итальянские фирмы в первую очередь как поставщиков или второсортных конкурентов.
Осенью 1990 года, когда Моранте разрабатывал это предложение, Маурицио пригласил его вместе со своим другом Тото Руссо на борт «Креола» для участия в «Ниуларж» (Nioularge) – ежегодной регате исторических парусников в Сен-Тропе. Регата была морским светским раутом высшего уровня, который не могли пропустить богатейшие бизнесмены Европы. Для владельцев парусников, которые зимовали на своих мегаяхтах в Антибе и других тепловодных средиземноморских портах, «Ниуларж» эффектно завершала летний сезон регат. В ней принимали участие все ведущие французские и итальянские дельцы, в том числе Рауль Гардини на «Иль Моро ди Венеция», который участвовал в Кубке Америки. Джанни Аньелли, лихой председатель итальянского автоконцерна «Фиат», неизменно появлялся, чтобы следить за гонкой с борта любой лодки, которая у него была в то время, но редко участвовал в самой регате. Приглашение Моранте было важным символичным событием и должно было произвести определенное впечатление, ведь только самые близкие и доверенные друзья Маурицио получали приглашение ступить на борт «Креола». Моранте был очень доволен тем, что Маурицио ввел его в свое ближайшее окружение.