– Должно быть, это было похоже на инквизицию, – говорил Свенсон. – За столом сидело по меньшей мере десять руководителей, и у всех на лицах было написано, что дела плохи.
– Мы, наконец, добрались до большого слайда с выводом, который гласил: «Вывод: увеличьте продажи и уменьшите расходы», – рассказывал Свенсон.
При этих словах глаза Маурицио расширились, он вскочил и с громким смехом повернулся к Кирдару.
– Увеличьте продажи, уменьшите расходы! Эй! Я и сам мог бы сказать это вам, но вопрос в том, как это сделать.
– Маурицио, ты президент компании, – огрызнулся Кирдар, бывший не в настроении смеяться. – Это твой вызов!
Маурицио пообещал, что вернется в Лондон с бизнес-планом. Он вернулся в Милан, где новая табличка в кожаном переплете стояла рядом с изречением Альдо о том, что качество запоминается надолго после того, как забывается цена. Новая табличка гласила: «Ты – часть проблемы или часть решения?»
Назначенная дата наступила и прошла без всякого плана. Кирдар прилетел в Милан, чтобы поговорить с Маурицио.
– Маурицио, – сказал Кирдар. – Все это довольно скверно. Давай найдем тебе главного исполнительного директора. Ты мечтатель, а компании нужен штатный управляющий.
Маурицио покачал головой.
– Поверь мне, Немир, – сказал он. – Поверь мне. Я все сделаю как надо!
– Я доверяю тебе, Маурицио! – сказал Кирдар. – Но дела идут не слишком хорошо. Я понимаю твою проблему, и ты должен понять мою. Я должен спасти этот тонущий корабль. Компания теряет деньги. Я не твой богатый партнер; у меня есть ответственность перед моими инвесторами.
Тем временем Фланц обнаружил, что у «Гуччи» были склады, полные старых запасов, которые Маурицио вывез из магазинов в соответствии со своим планом реорганизации. Фланц нашел горы старых холщовых сумок, рулоны ткани и груды кожи, и все это оставили гнить.
– Маурицио понятия не имел, что непроданные запасы упали в цене, – говорил позже Фланц. – Он чувствовал, что, пока он может прятать старые вещи под ковром, они перестают существовать для него. Они могли быть где-то на балансе, но в его сознании их не существовало.
Клаудио Дель’Инноченти, дородный начальник производственного отдела в Скандиччи, уже был знаком с позицией Маурицио относительно запасов. В рамках общего рестайлинга продукции «Гуччи» Маурицио изменил цвет золотой фурнитуры на сумках и аксессуарах с желтого на зеленый.
Однажды, во время совещания по продукту во Флоренции, Маурицио позвонил Дель’Инноченти с завода. Большой, похожий на медведя мужчина с копной непослушных вьющихся каштановых волос и бородой, он кивнул в знак приветствия, когда вошел в студию дизайна, где Маурицио работал с Доун Мелло и другими дизайнерами.
– Buongiorno. – Он стоял в стороне, когда они закончили разговор, в своей повседневной одежде – хлопчатобумажной рубашке на пуговицах, джинсах и тяжелых рабочих ботинках.
– Хорошо, Клаудио, отныне вместо 00 gold мы будем использовать 05 gold, – сказал Маурицио, ссылаясь на стандартные коды для различных тонированных металлов.
– Это прекрасно, Dottore, – сказал Дель’Инноченти своим грубым голосом, – но как насчет всего товара на складе?
– Клаудио, какое мне дело до товаров на складе? – ответил Маурицио.
Дель’Инноченти молча кивнул, вышел из комнаты и вернулся в свой кабинет, где сделал несколько телефонных звонков и подсчетов. Меньше чем через час он поднялся по лестнице в кабинет Маурицио.
– Dottore, есть некоторые предметы, которые мы можем перекрасить в зеленое золото, но многие застежки не поддаются обработке. Речь идет о товарах на сумму не менее 350 миллионов лир [в то время почти 300 000 долларов], – сказал Дель’Инноченти.
Маурицио посмотрел на сотрудника.
– Кто председатель правления «Гуччи», ты или я? – спросил Маурицио у Дель’Инноченти. – Старые изделия отжили свое! Выбросьте их, делайте что хотите, для меня они больше не существуют!
Дель’Инноченти пожал плечами и вышел из комнаты.
– Я ничего не выбрасывал, – признался он позже. – На самом деле, мы в конечном счете смогли продать товар. Самым безумным было то, что мы получали такие противоречивые поручения. С одной стороны, большие деньги просто выбрасывались на ветер, а с другой – нам было приказано экономить на карандашах и ластиках, наши телефонные звонки отслеживались, и в какой-то момент нам даже пришлось начать выключать весь свет к пяти часам вечера.
Фланц надавил на Маурицио, чтобы тот нашел покупателя на старые товары, и предложил свою помощь. Наконец, однажды Маурицио с гордостью объявил, что нашел решение проблемы инвентаризации. Он подписал контракт на продажу всей партии в Китае. Маурицио заверил Фланца, что он обо всем позаботился.
– Он был так доволен, как только мог, и расхаживал по офису, говоря всем членам правления, что они могут расслабиться, потому что он лично занимается этой проблемой, – рассказывал Фланц. «Гуччи» отправила огромные контейнеры с устаревшими товарами, которые исчезли на складах где-то в Гонконге. В итоге компания не только не получила денег за товар, но и заплатила около 800 тысяч долларов аванса посреднику за организацию сделки. Фланц и его коллеги из «Инвесткорп» кипели от разочарования и ярости по поводу всей истории с акциями, которая первоначально обошлась компании примерно в 20 миллионов долларов.
– Сделка с Китаем растворилась в воздухе, – говорил Фланц. – Это был просто еще один мираж Маурицио.
Несколько месяцев спустя Маззетти вылетел в Гонконг, нашел товар и, наконец, продал его.
По мере того как время шло, а «Гуччи» не проявляла никаких признаков улучшения, заседания совета директоров компании становились все более конфронтационными. Хотя времена летающих сумок и магнитофонов давно прошли, Фланц и другие директора «Инвесткорп» теперь открыто оспаривали решения Маурицио.
– Вы сливаете компанию в канализацию! – заявил Элиас Халлак из «Инвесткорп», который заменил Андреа Моранте в совете директоров в 1990 году. – Нас не устраивает схема «пятьдесят на пятьдесят». Никто не хочет вас отстранять, мы хотим, чтобы вы остались у руля компании, но мы хотим привлечь опытного управленца; мы должны иметь контроль.
В отместку Маурицио и его директора проводили заседания совета директоров на итальянском языке, что еще больше взбесило директоров «Инвесткорп».
– Я вообще не говорил по-итальянски, но если улавливал несколько слов, то мог разобрать весь сценарий, и мне не нравилось то, что происходит, – говорил Халлак.
Антонио, дворецкий в белых перчатках, работавший в приемной руководства «Гуччи», исправно подавал пенистый капучино и крепкий эспрессо на полированных серебряных подносах, пока мужчины смотрели друг на друга.
– На Пьяцца Са-Феделе по-прежнему подавали один из лучших капучино в Милане, – рассказывал один из членов совета директоров, Сенкар Токер, намекая на то, что кофейный сервиз был наименьшим из многочисленных излишеств, которые были сделаны во имя изменения положения. – Вся эта ситуация мало чем отличалась от тонущего «Титаника», на котором подавали шампанское с икрой, – сказал он.
Когда на одной из встреч атмосфера накалилась, Маурицио набросал записку своим смелым, энергичным почерком и сунул ее Франкини, который был членом правления и сидел рядом с ним.
Давид против Голиафа
ИХ четверо.
Они рассчитывают на____
Forza!!
Они должны выдать себя.
– Ситуация была очень напряженной, – вспоминал Токер, которого «Инвесткорп» вызвала за его глубокое понимание итальянского и европейского делового климата. – Суть в том, что «Инвесткорп» продержалась гораздо дольше, чем любой нормальный инвестор в данных обстоятельствах. В первую очередь потому, что не было ясно, какова альтернатива. Во-вторых, Немир любил Маурицио и не хотел причинять ему боль. И, в-третьих, все надеялись на какое-то чудо – на то, что все может измениться. На тот момент они были бы счастливы продать эту тонущую лодку за 200 или 300 миллионов долларов – она протекала как решето!
Фланц сказал, что «Инвесткорп» потратила около года, пытаясь убедить Маурицио согласиться на неисполнительное председательство или другой способ сохранить лицо, при котором он был бы избавлен от реальных руководящих функций.
– Вы бы хотели, чтобы кто-то другой управлял вашей компанией? – Маурицио ни в какую не соглашался и поручил Франкини продолжать встречи и попытаться собрать достаточно денег, чтобы выкупить его компанию.
– Он был оскорблен, – признался Халлак.
– Я разговаривал с ним один на один, – вспоминал Фланц, – мы также общались в компании других людей, и все пытались убедить его нанять генерального директора и отказаться от управления. В конце концов он сказал: «Я выкуплю ваши доли!» и пообещал, что, если он не купит наши акции к определенному сроку, он уйдет в отставку. Когда ему это не удалось, он отказался от своего обещания. Мы потратили много времени, пытаясь помочь ему найти способ выполнить его. Все, что нам удалось сделать, – это отсрочить день расплаты.
«Гуччи» выжила в 1992 году благодаря ежегодному чеку на 30 миллионов долларов от часового бизнеса Северина Вундермана, который позволил компании покрыть основные расходы и выплатить зарплату, хотя на производство оставалось немного.
– Я сохранил жизнь компании, – сказал позже Вундерман. – Я был хвостом, который вилял собакой.
Тем временем итальянская материнская компания все сильнее задыхалась, потому что «Гуччи Америка» под давлением «Ситибанка» прекратила переводить ей платежи за товары. «Гуччи» срочно нуждалась в увеличении капитала, но у Маурицио не было денег, чтобы вложиться, и в то же время он не мог позволить «Инвесткорп» влить деньги и таким образом ослабить его контроль.
– Маурицио хотел, чтобы «Инвесткорп» вложила деньги в виде кредитов, но мы этого не хотели, – вспоминал Халлак. – У компании не было финансовых обоснований и уверенности в способностях Маурицио успешно управлять «Гуччи» – не было никакой гарантии, что мы получим эти деньги обратно.