Швейцарские юристы «Инвесткорп», которые следили за ситуацией с аукционом, немедленно позвонили в Лондон, чтобы сообщить, что Маурицио погасил свои долги и вернул себе акции.
Не веря своим ушам, Фланц и Свенсон помчались в Милан. Они ждали Маурицио в сверкающем, отделанном деревянными панелями конференц-зале, который они так хорошо знали. Маурицио, наслаждаясь моментом, заставил их ждать по крайней мере полчаса, прежде чем ворвался в комнату с прежней живостью и энтузиазмом.
– Рик, Билл, как я рад вас видеть! – сказал Маурицио в самой доброжелательной манере. – Значит, вы слышали новости? – Маурицио расплылся в широкой улыбке. – Я знаю, что у вас, ребята, повсюду свои шпионы!
Маурицио позвал Антонио, и тот налил им троим дымящиеся чашки чая. Наконец, Фланц поставил свою фарфоровую чашку и глубоко вздохнул.
– Маурицио, – начал он, – откуда у тебя деньги?
– Ну, Билл, это невероятная история! – сказал Маурицио с огоньком в глазах. – Я пытался заснуть в своем доме в Санкт-Морице, размышляя обо всем и о том, что я собирался делать, и мне приснился сон.
Фланц и Свенсон непонимающе посмотрели на него, задаваясь вопросом, какое отношение его сон может иметь ко всей этой истории.
– И мой отец пришел ко мне в этом сне и сказал: «Маурицио, bischero, решение всех твоих проблем находится в гостиной. Просто посмотри вон туда, где под окном шатается одна из досок пола. Потяни ее вверх и увидишь, что под ней». Поэтому, когда я проснулся, я встал и заглянул под расшатанную доску, и это было невероятно! Там, под полом, было столько денег, что я даже не могу себе представить, что с ними делать! Но я не хотел показаться жадным и взял ровно столько, сколько задолжал банкам, – сказал Маурицио, счастливо переводя взгляд сначала со Свенсона на Фланца и обратно, довольный своим рассказом.
Два руководителя «Инвесткорп» обмякли в своих креслах. Они знали, что не только потеряли рычаги влияния на Маурицио, но и то, что он показывал им нос и наслаждался этим. Он не собирался рассказывать им, где взял деньги. Эта история была его шутливым способом сказать, что это не их дело, и ему не нужны были какие-либо благотворительные кредитные предложения от «Инвесткорп».
– Это здорово, Маурицио, – сказал Фланц с застывшей на лице улыбкой, его молочно-голубые глаза мигали за стеклами очков. – Это действительно здорово.
– Я чувствовал себя так, словно меня ударили в живот. Я думал, что мы наконец нашли нашу лазейку, наше окно возможностей, чтобы получить какие-то рычаги влияния на Маурицио, и вместо этого мне пришлось стоять там и улыбаться. Именно в тот момент я решил, что мы будем воевать, – позже сказал Фланц.
Фланц и Свенсон полетели обратно в Лондон, где сели с Немиром перед камином и рассказали ему эту историю. Доброжелательные зеленые глаза стали холодными. На этот раз Кирдар – не Маурицио – выключился из беседы.
– Он смеется над нами! – сердито сказал Кирдар. – Он считает нас слабыми и больше не уважает.
– Маурицио исчерпал все запасы терпения Немира, и пути назад уже не было, – сказал позже Билл Фланц. – Если Немир принимал решение прекратить переговоры и применить силу, то становился одним из самых крутых и хладнокровных воинов.
Кирдар уже вызвал «рыжебородого дьявола» Боба Глейзера в Лондон из Нью-Йорка на выходные, приуроченные ко Дню труда, чтобы решить срочную, первоочередную проблему – проблему «Гуччи».
– Боб, – сказал он, – ты единственный человек, которого боится Маурицио. Мне нужно, чтобы ты помог мне разобраться с ним!
В понедельник утром он вызвал Глейзера, Элиаса Халлака, Билла Фланца, Рика Свенсона и Ларри Кесслера, главного юрисконсульта «Инвесткорп», а также нескольких корпоративных юристов в свой офис и дал им строгие инструкции.
– Вы, господа, не должны заниматься ничем другим, пока не решите эту проблему, – сказал Кирдар, и его зеленые глаза сверкали. – Мы должны спасти «Гуччи» от Маурицио!
Глейзер посмотрел на своего босса.
– Хорошо, Немир, мы сделаем это, но ты должен быть готов пойти на крайние меры, и ты должен быть готов поддержать нас. Маурицио подаст на нас в суд, он поставит нас в неловкое положение в прессе и доведет компанию до банкротства. Мы должны заставить его поверить, что мы пойдем на все. В противном случае не стоит и пытаться идти по этому пути.
Немир, обиженный и решительный одновременно, кивнул в знак согласия.
Четверо мужчин устроили «командный пункт» в подвале офиса «Инвесткорп» на Брук-стрит, убрав оттуда людей, столы и стулья и переместив туда длинные столы, стулья, коробки и шкафы с документами, полными юридических и справочных документов по «Гуччи». Они наняли первоклассных адвокатов и дорогостоящее детективное агентство, чтобы выяснить, где Маурицио взял деньги.
Пока «военная команда» корпела над документами, 22 июня, сделав шаг, который поразил наблюдателей по обе стороны Атлантики, Маурицио совершил первый выстрел в новой войне. Франкини, обеспокоенный тем, что «Гуччио Гуччи» не сделали всего, что должны были сделать, чтобы получить свои кредиты от «Гуччи Америка», посоветовал ему подать в суд на «Гуччи Америка» и затребовать 63,9 миллиона долларов за тот самый неоплаченный товар. Многие думали, что Маурицио не настолько сумасшедший, чтобы подать в суд на свою собственную компанию, но Франкини утверждал, что по итальянскому законодательству корпоративные администраторы должны делать все возможное, чтобы защитить интересы компании, даже если это означает подать в суд на дочернюю компанию.
Боб Глейзер смотрел на это несколько иначе.
– Я рассматривал это как попытку выкачать активы из американской компании, – сказал он, объяснив, что, если бы «Гуччи Америка» не смогла выплатить то, что она задолжала итальянской компании, Маурицио смог бы подать иск на активы «Гуччи Америка», которые в основном состояли из торговой марки «Гуччи» и здания на Пятой авеню. Глейзер решил, что ему нужно разобраться, почему «Гуччи Америка» задолжала «Гуччио Гуччи» так много денег, и созвал заседание совета директоров «Гуччи Америка».
– Как «Гуччи Америка» может быть должна «Гуччио Гуччи» столько денег? – обратился он к совету директоров, в который входили Маурицио, его четыре представителя и четыре представителя «Инвесткорп». – Это выставляет нас в плохом свете! – продолжил Глейзер, отметив, что в соответствии с корпоративным законодательством США, как представитель совета директоров, он обязан защищать интересы акционеров «Гуччи». – Как менеджмент будет выполнять свою работу? – спрашивал он. – Я требую расследования!
Маурицио ошеломленно уставился на Глейзера. Ему и в голову не приходило, что его самый жесткий критик и злейший противник на переговорах с «Инвесткорп», «рыжебородый дьявол», на самом деле может встать на его сторону. Глейзер настаивал, и правление назначило его в подкомитет для расследования вопроса о невыплаченных средствах, которые «Гуччи Америка» задолжала итальянской компании, которые к тому времени составили более 50 миллионов долларов. Это назначение дало Глейзеру полный доступ к документам компании. Завершив свой отчет, Глейзер решил, что последняя ценовая структура, которую «Гуччио Гуччи» навязала «Гуччи Америка» в 1992 году, включала искусственно завышенные цены, предназначенные для поддержания головокружительно высоких трат, которые итальянская компания практиковала последние несколько лет.
– Я не рассматривал эти деньги, причитающиеся «Гуччио Гуччи» от «Гуччи Америка», как законный долг, – говорил Глейзер. То, что ценовая политика была задумана как мошенническая уловка, чтобы выкачать ресурсы из «Гуччи Америка», Глейзеру казалось маловероятным. Скорее всего, это была еще одна отчаянная попытка Маурицио удержать итальянскую компанию на плаву. Несмотря на это, отчет Глейзера предоставил достаточно материалов, чтобы защитить «Гуччи Америка» от судебного иска.
Тем временем, в отчаянной попытке найти деньги, чтобы удержать компанию на ногах, Маурицио заключил сделку с Северином Вундерманом. Вундерман согласился выплатить единовременную сумму за долгосрочное продление его лицензии на часы, срок действия которой истекал 31 мая 1994 года. Но для команды «Инвесткорп» предоставление расширенной лицензии Вундерману означало отказ от часового бизнеса, в то время единственного поставщика денег в потрепанной империи «Гуччи».
За несколько недель до предстоящего заседания совета директоров «Гуччи Америка», на котором «Инвесткорп» ожидала, что Маурицио протолкнет сделку Вундермана, Рик Свенсон из «Инвесткорп» начал звонить Доменико де Соле, чтобы убедить главу «Гуччи Америка» сменить сторону и проголосовать против соглашения. Если бы он перешел на другую сторону, то мог бы лишить Маурицио контроля над ситуацией.
– Доменико, это Рик. Нам нужно знать. Можем ли мы тебе доверять?
– Послушай, Рик, – сказал де Соле из офиса «Гуччи» в Нью-Йорке. – Ты единственный, кто действительно все понимает. Этой компанией управляют трехлетние дети. Это не может продолжаться, иначе компания рухнет. Ты можешь мне доверять.
Позже Свенсон позвонил снова.
– Доменико, это очень важно. Можем ли мы тебе доверять?
– Да, – сказал де Соле. – Да!
Утром 3 июля 1993 года Фланц вызвал де Соле на секретное совещание за завтраком в приватном помещении ресторана на первом этаже отеля «Четыре сезона» в Милане. Боб Глейзер, Элиас Халлак, Рик Свенсон и Сенкар Токер собрались вокруг стола.
Они спросили де Соле, будет ли он голосовать вместе с ними против соглашения.
– Послушайте, я действительно чувствую, что происходящее разрушает компанию, – сказал де Соле, изучая напряженные лица команды «Инвесткорп». – Если ничего не предпринять, компания обанкротится!
– Если ты выступишь против Маурицио, мы пойдем с тобой до конца, – сказал Халлак, глядя де Соле в глаза.
– Маурицио возненавидит Доменико за это, если еще не возненавидел, – вставил Свенсон.
Он объяснил собравшимся, что за последние несколько лет де Соле одолжил Маурицио четыре миллиона долларов из собственных денег двумя отдельными платежами в дополнение к 800 тысячам долларов средств компании, которые ему же и пришлось возмещать, и у него было мало надежды когда-либо вернуть эти деньги – особенно в случае, если он встанет на сторону «Инвесткорп».