– Я даю слово от имени «Инвесткорп», что мы сделаем все возможное, чтобы включить это в наши переговоры и убедиться, что тебе вернут деньги, – сказал Халлак.
Несколько часов спустя члены совета директоров «Гуччи Америка» расположились в креслах в кабинете Маурицио вместо привычного конференц-зала. Маурицио ожидал, что встреча будет конфронтационной, и он хотел создать более интимную атмосферу, но иметь возможность председательствовать за своим собственным столом. Жестом он попросил дворецкого Антонио принять заказ на капучино.
Марио Маззетти, который никогда раньше не встречался с Глейзером, повернулся к де Соле, чтобы спросить, кто этот человек с рыжей бородой.
– Это Боб Глейзер, – ответил де Соле. – Он единственный в «Инвесткорп», кого Маурицио действительно боится.
Встреча открылась обсуждением деятельности «Гуччи Америка», отрицательная чистая стоимость которой в 1992 году составила 17,4 миллиона долларов, когда продажи упали до 70,2 миллиона долларов. Боб Глейзер удивил де Соле, решив сыграть крутого парня и засыпав его вопросами.
– Вы управляете компанией под названием «Гуччи Америка»?
– Да, я, – ошеломленно ответил де Соле.
– А что вы делаете, когда получаете какой-то товар, который, по вашему мнению, переоценен?
– Я ничего не могу поделать, – сказал де Соле. – Я все время жалуюсь. Мы – заложники ситуации, и вы, ребята, никогда не поддерживали нас, – горячо сказал де Соле. – Все, что вы, ребята, когда-либо делали, это просто пытались поладить с Маурицио.
Маурицио пришел в ярость.
– Ты хочешь сказать, что «Гуччи Америка» переплачивает за товар? – бросил он де Соле.
– Да, я говорю это уже много лет! – огрызнулся де Соле. – Вы завышаете цену «Гуччи Америка» только для того, чтобы поддержать свою структуру расходов. Посмотрите на это здание! Для чего оно на самом деле нужно?
Маурицио, явно расстроенный обвинениями де Соле, а также провокацией Глейзера, вскочил и принялся расхаживать по зеленому ковру за своим столом, пока другие директора обсуждали его предполагаемое соглашение с Вундерманом, которое обеспечило бы «Гуччи» около 20 миллионов долларов в обмен на продление лицензии на ручные часы примерно на двадцать лет.
Когда пришло время голосовать, де Соле проголосовал против сделки. Маурицио, рассерженный и встревоженный, обернулся и посмотрел прямо на де Соле, его лицо побелело, губы сжались в тонкую линию. Де Соле посмотрел на него в ответ и поднял руки ладонями вверх, растопырив пальцы.
– Послушай, Маурицио, я вынужден это сделать, – просто сказал де Соле. – Я голосую за компанию, это мой долг. Мы не можем отдать лицензию только потому, что у нас заканчиваются деньги…
Де Соле чувствовал, что поступил правильно для компании; Маурицио чувствовал, что его ударили ножом в спину.
Как только они вышли из кабинета Маурицио, Глейзер отвел де Соле в сторону.
– Как вы планируете защищать «Гуччи Америка» от этого иска? – спросил он.
Де Соле скептически посмотрел на него.
– Я не могу нанять юридическую фирму, чтобы представлять компанию, без одобрения совета директоров, – запротестовал де Соле, прекрасно зная, что теперь Маурицио и его представители, которые изначально заварили кашу с судебным процессом, никогда не одобрят этот шаг.
Глейзер посмотрел де Соле в глаза.
– Еще как можете! – сказал он, изучая первую удивленную реакцию руководителя. Глейзер, который неделями разрабатывал правила корпоративного управления, настоял на том, чтобы в случае чрезвычайных ситуаций генеральный директор имел право делать все возможное в интересах компании, если не было созвано заседание совета директоров. Де Соле мгновенно понял, о чем говорил Глейзер.
– Заседание совета директоров нельзя было считать состоявшимся без кворума, и мы не собирались его обеспечивать, – позже вспоминал Глейзер. – Мы просто никогда в жизни не собирались все вместе, – рассказал он. – И именно так мы наняли юридическую фирму, чтобы защитить «Гуччи Америка».
Глейзер также знал, что в результате жестокой битвы, которая сейчас бушует между двумя компаниями, у «Гуччи Америка» не было шансов получить товар – и, следовательно, нечего было продавать в своих магазинах. Он предложил де Соле еще кое-что.
– Почему бы вам не заказать свой собственный продукт? – спросил он.
– Я не могу этого сделать без одобрения Маурицио! – ответил де Соле.
– У «Гуччи Америка» есть торговая марка, не так ли? Ваша задача – делать все, что в интересах компании, пока не созвано заседание совета директоров, – повторил Глейзер.
Де Соле кивнул и отправился в Италию на встречу с производителями кожаных изделий. Цель Глейзера состояла в том, чтобы попытаться сохранить «Гуччи Америка» автономной и платежеспособной, несмотря на усиливающуюся борьбу с Маурицио.
Тем временем Маурицио чувствовал себя так, словно вокруг него плетут заговор. Он не мог поверить, что де Соле отвернулся от него и проголосовал против его предложения. Он действительно думал, несмотря на их разногласия и споры, что де Соле был его надежным союзником – почти членом семьи. В апреле он одобрил премию в размере 200 тысяч долларов для де Соле. Маурицио знал, что потеря поддержки де Соле была для него началом конца. Если он больше не сможет контролировать ситуацию, его власти в «Гуччи» придет конец.
После встречи, все еще расхаживая по комнате, Маурицио поделился своим смятением с Франкини.
– Де Соле никому не был нужен, и я взял его к себе. У него были заплаты на брюках! А теперь он собирается погубить меня!
– Маурицио! – серьезно сказал Франкини. – Это война! У вас есть пятьдесят процентов «Гуччи», которые теперь равны нулю. Я могу помочь тебе, но ты должен быть готов рискнуть всем. Ты должен быть готов потопить корабль и заставить их поверить, что сделаешь это, иначе они заберут его за так!
Маурицио перестал расхаживать и посмотрел на Франкини, затем откинулся на спинку стула, положив руки на колени.
– Хорошо, avvocato, хорошо. Скажи мне, что я должен делать.
Ситуация накалялась. Маурицио исключил де Соле из совета директоров «Гуччи Америка», хотя и не мог сместить его с поста генерального директора без большинства голосов совета директоров. Фланц написал письмо совету директоров «Гуччи» с просьбой назначить другого, компетентного генерального директора. В письме ни разу не упоминалось имя или должность Маурицио, но его смысл был ясен всем. Этот документ привел Маурицио в такую ярость, что он подал иск на «Инвесткорп» и Фланца, потребовав 250 миллиардов лир, или около 160 миллионов долларов, за клевету, в миланском суде и даже попросил прокурора Флоренции возбудить уголовное дело против Фланца. Двадцать второго июля «Инвесткорп» подала арбитражный иск против Маурицио в Нью-Йорке, пытаясь заставить его уйти с поста председателя, обвинив в нарушении соглашения акционеров и неправильном управлении компанией. В судебных документах, чтобы еще больше дискредитировать его, цитировалась история Маурицио о том, как он нашел деньги под половицами после того, как его отец пришел к нему во сне.
– Мы разожгли огонь и все продолжали и продолжали подбрасывать дрова, – рассказывал Билл Фланц. – Но Маурицио заявил: «Я не собираюсь отдавать компанию арабам. Я потерял все, я потерял свое состояние, я потерял свое лицо, я потерял уважение как бизнесмен, и я собираюсь забрать этот корабль с собой на дно. Мы утонем вместе».
«Военная команда» действительно боялась, что он это сделает.
– В большинстве случаев, когда кто-то занимает такую позицию, это блеф, – говорил Рик Свенсон. – Но мы действительно волновались. Он казался достаточно безумным, чтобы сделать это.
Жестокие и стремительные атаки с обеих сторон продолжались. Де Соле подал в суд на Маурицио, затребовав 4,8 миллиона долларов, которые, по его словам, он одолжил ему в период с апреля 1990 года по июль 1993 года. Затем Маурицио потребовал дальнейших разбирательств против «Инвесткорп» в миланских судах, чтобы исключить Фланца, Халлака и Токера из совета директоров «Гуччи».
После нескольких недель «боев», в отчаянной попытке спасти отношения Немир Кирдар позвонил Маурицио, чтобы попросить его навестить его на юге Франции, куда он обычно переносил свои встречи в августе. Прошло больше года с тех пор, как эти двое видели друг друга в последний раз.
– Маурицио? Это Немир Кирдар.
Маурицио молча держал трубку, не веря своим ушам.
– Я звоню, чтобы узнать, можем ли мы встретиться, – сказал Кирдар. – Ты мне нравишься, Маурицио, я хочу оставить все эти ссоры в прошлом. Хотел бы встретиться лично. Ты можешь приехать и провести со мной день на юге Франции? Мы можем пообедать, покататься на лодке и немного повеселиться.
Маурицио, оправившись от удивления, нашел в себе силы пошутить.
– Ты уверен, что я буду в безопасности? – кротко спросил он.
– Маурицио, со мной ты всегда в безопасности, – тепло ответил Кирдар.
Маурицио, полный надежды на то, что Кирдар захочет предложить ему спасение в последнюю минуту, на следующий день отправился на юг Франции, чтобы встретиться с шефом инвестиционной корпорации за обедом у бассейна на балконе отеля «Дю Кап».
– Маурицио, я хочу, чтобы ты понял: что бы ни происходило между нашими двумя компаниями, я никогда не переставал уважать тебя и твои взгляды. Но у меня есть бизнес, и я был под прицелом. Кто знает, может быть, когда-нибудь, если мы сможем спасти компанию, остановить убытки и начать вкладываться в нее, мы снова сможем что-то сделать вместе.
Пока Кирдар говорил, Маурицио понял, что «Инвесткорп» не сдвинется с места. Не будет спасения в последнюю минуту. Они провели приятный день, но это только с виду. Маурицио вернулся в Милан удрученный и разочарованный.
Тем летом Маурицио не планировал отпуск, а переехал в просторную квартиру, которую снял в Лугано, где дул прохладный ветерок и с тенистой зеленой террасы открывался вид на озеро. Он ежедневно ездил на машине в свой офис в Милане.