Дела пошли так плохо, что двое мужчин перестали разговаривать друг с другом. Паола победила.
В Милане ходили слухи, что пристрастие Тото к кокаину берет над ним верх. Друзья и клиенты, когда-то жаждавшие быть поближе к нему, начали дистанцироваться. Он жил отдельно от жены и дочери, которые тоже были в Милане, но никогда не просил развода. Позже у него возникли проблемы со здоровьем, и он перенес операцию на сердце, чтобы заменить три клапана. Врачи диагностировали у него эндокардит – la morte bianca – болезнь, распространенную среди потребителей кокаина, которая поражает ткани сердца. Но больше, чем проблемы с сердцем, на него повлияла импотенция – еще одно последствие употребления кокаина.
– Тото был настоящим донжуаном, – говорил Басси. – Он обладал особым магнетизмом по отношению к женщинам, а возможно, и к мужчинам. Он никогда не мог смириться с тем фактом, что больше не может заниматься сексом.
Тело Тото было найдено в номере миланского отеля, где он обычно пропадал на двух-трехдневных оргиях. Но на этот раз Руссо въехал в номер один. Персонал отеля, заметив потоки воды, хлынувшие из его номера, обнаружил его склонившимся над раковиной. Тото умер от сердечного приступа. Для его друзей это выглядело как самоубийство.
Маурицио присутствовал на похоронах Тото и сопровождал гроб в Санта-Маргериту, морской курорт, где он был похоронен. Во время заключительного обряда носильщики обнаружили, что гроб Тото был больше, чем склеп, и его нужно переделать.
«Даже в смерти ты выше всяких похвал», – подумал Маурицио, грустно улыбаясь при воспоминании о своем друге и качая головой. Еще один их друг умер два месяца назад. Маурицио повернулся к небольшой группе скорбящих и сказал:
– Кто знает, кто будет третьим?
По мере того как Паола приобретала все большее значение в его жизни, Маурицио пытался разорвать узы, все еще связывавшие его с Патрицией. Хотя он вносил щедрые ежемесячные депозиты на ее банковский счет в Милане – в среднем от 180 до 160 миллионов лир (100 000 долларов), – он запретил ей пользоваться домами в Санкт-Морице. Они с Паолой хотели сделать ремонт во всех трех этих домах и превратить L’Oiseau Bleu в свое собственное убежище, выделив два других дома для детей, гостей, слуг и развлечений. Патриция взбесилась. Она считала, что L’Oiseau Bleu принадлежит ей, и настояла на том, чтобы он передал маленькое шале ей, а два других – Алессандре и Аллегре. Мысль о том, что Маурицио будет там с Паолой, приводила ее в ярость, и она даже пригрозила сжечь дом дотла, дойдя до того, что попросила одного из слуг приготовить два бака бензина и оставить их рядом с домом.
– Просто поставь их рядом с домом, а об остальном я позабочусь, – приказала она сторожу. Он не подчинился, и Патриция обратилась к одному из своих экстрасенсов, который занимался зельями и заклинаниями.
Когда Маурицио в следующий раз прибыл в Санкт-Мориц, сильная волна дискомфорта и беспокойства охватила его при входе в дом. Не обращая внимания на это чувство, он распаковал вещи и попытался устроиться на выходные, но чувство отверженности было настолько подавляющим, что он отбыл в тот же вечер и три часа ехал обратно в Милан. На следующий день он позвонил своему экстрасенсу Антониетте Куомо и объяснил проблему. Несколько дней спустя Куомо отправилась в Санкт-Мориц и зажгла свечи в доме, избавив его от «негативных воздействий». Позже она сделала то же самое для квартир в Лугано и Нью-Йорке. Неутомимая Патриция проводила полуночные ритуалы на кухне в Галлериа Пассарелла, так напугав слуг, что они бросились в здание на Пьяцца Сан-Феделе, чтобы рассказать Маурицио о странных событиях, свидетелями которых они стали.
Через сотрудников «Гуччи», все еще преданных ей, Патриция следила за деловыми шагами Маурицио, убеждаясь, что он не способен управлять компанией. Один из сотрудников написал ей письмо, умоляя вмешаться.
«Синьора Патриция, – говорилось в письме. – Он стал неузнаваем. Мы не знаем, что будет дальше. Он дезориентирован и не уверен в себе. Когда мы пытаемся поговорить с ним, то натыкаемся на стену безразличия и холодную улыбку. Помогите нам! Возьмите ситуацию в свои руки!»
Через своих шпионов, в число которых входили общие друзья – включая Адриану, повара Маурицио и Паолы, – Патриция знала все о роскошном ремонте на Корсо Венеция, о «Креоле», о новом «Феррари Тестаросса» в гараже и о частных самолетах, зафрахтованных Маурицио по всему миру. По мере того как его финансовое положение ухудшалось, поступавшие от него платежи становились нерегулярными, и она тоже оказалась неспособной оплатить все свои счета. Бакалейщик и аптекарь перестали доверять ей. Когда ее банковские счета иссякли, она позвонила секретарше Маурицио, Лилиане, которая выучилась сложной тактике, позволявшей держать кредиторов Маурицио то успокоенными, то в страхе.
– В конце каждого месяца я ломала голову, как найти достаточно денег для Патриции, – вспоминала Лилиана, говоря, что она жонглировала кредиторами Маурицио и готовила деньги для Патриции в рассрочку. – Я просто принесу тебе часть завтра, а остальное постараюсь достать к концу недели, – говорила Лилиана, всегда любезная и вежливая.
– Что? – кричала Патриция в негодовании. – Он тратит деньги направо и налево на Корсо Венеция и не может найти денег для своих дочерей?
– Нет, нет, синьора, они остановили работы на Корсо Венеция, – врала Лилиана.
– Ладно, я подожду, – ворчала Патриция. – Если мы вынуждены идти на жертвы, придется сделать это.
Однажды Маурицио так отчаянно пытался найти деньги для Патриции, что его водитель Луиджи принес ему 8 миллионов лир, или около 6500 долларов, которые взял из копилки своего сына.
Осенью 1991 года, после того как Маурицио признался Франкини в своих личных проблемах, он попросил Патрицию о разводе. Паола, также с помощью Франкини, тоже попросила мужа о разводе, и они с Маурицио планировали вместе переехать на Корсо Венеция. Патриция чувствовала, что все, чего она достигла, ускользает у нее из рук. Сгорая от ярости и ревности, она высмеивала Паолу как поверхностную женщину, жаждущую денег и статуса, которая ловко воспользовалась Маурицио и растратила его состояние. Некоторые думали, что она, возможно, описывала себя.
– Патриция была почти одержима его активами, – вспоминал Пьеро Джузеппе Пароди, один из адвокатов Маурицио, которому Патриция начала регулярно звонить, чтобы выяснить, на что она может претендовать. – Она чувствовала, что имеет право на его активы – не на законной, а на романтической основе. Она считала, что яхта принадлежит ей… шале в Санкт-Морице… и она считала, что успех «Гуччи» во многом зависел от ее советов. Она также была очень обеспокоена тем, что Маурицио был не способен управлять компанией. Она чувствовала, что ее муж не в состоянии нормально контролировать свои расходы, и жила в постоянном беспокойстве о его активах, которые, как она считала, принадлежали ей. Ее волновали последствия, которые рано или поздно коснулись бы ее и ее дочерей.
Патриция зациклилась на Маурицио как на источнике всей своей боли и страданий и поклялась уничтожить его, прежде чем он уничтожит их девочек.
– Она хотела увидеть его на коленях, – говорила Маддалена Ансельми, подруга Патриции. – Она хотела, чтобы он приполз к ней.
Патриция потеряла веру в сеансы с экстрасенсами, заклинания и волшебные порошки.
– Все, чего я хочу, это увидеть его мертвым, – сказала Патриция своей экономке Альде Рицци, когда они однажды разговаривали в ее спальне. – Почему бы тебе не спросить своего парня, не может ли он найти кого-нибудь, кто мне поможет?
Патриция настойчиво повторяла свои просьбы, пока Рицци и ее бойфренд не отправились к Маурицио в ноябре 1991 года. Он записал их показания и передал кассету Франкини.
Той же осенью у Патриции начались головные боли. Когда она не ходила по магазинам или не разглагольствовала о Маурицио, Патриция часами закрывалась в своей темной спальне, мучаясь от боли. По ночам боли не давали ей уснуть. Ее мать и дочери были обеспокоены.
– Mamma, – сказала однажды пятнадцатилетняя Алессандра. – Я устала смотреть на то, как ты страдаешь. Я звоню доктору.
Девятнадцатого мая 1992 года Патриция зарегистрировалась в «Мадоннине», ведущей частной клинике в Милане, той самой, где Родольфо Гуччи лечился от рака простаты. Врачи диагностировали у нее большую опухоль в передней части левого полушария мозга. Они сказали ей, что должны действовать немедленно. Ее шансы выжить были невелики.
– Я чувствовала, что мой мир разваливается на части, – говорила Патриция. – Я знала, что причиной опухоли был он и весь тот стресс, который я переживала из-за него. В какой-то момент я посмотрела на свою шляпу, и она была полна моих собственных волос, волос, которые выпали из моей головы. У меня был кризис. Я хотела уничтожить все.
Она с горечью обратилась к своему дневнику.
«BASTA! – сердито написала она большими буквами поперек страницы. – Невозможно, чтобы такой человек, как Маурицио Гуччи, мог прожить свою жизнь в окружении 60-метровых яхт, частных самолетов, роскошных апартаментов и «Феррари Тестаросса», не будучи заклейменным как низкий, ничтожный человек. Во вторник у меня диагностировали опухоль, которая давит на мой мозг. Доктор Инфузо с тревогой смотрел на рентгеновские снимки, опасаясь, что она неоперабельна. Вот я здесь, одна, с двумя дочерями пятнадцати и одиннадцати лет, встревоженной матерью-вдовой и мужем-преступником, который бросил нас, потому что его постоянные неудачи заставили его понять, что того, что осталось от его имущества, хватит только ему самому».
На следующее утро тревога отразилась на лицах Алессандры и матери Патриции, Сильваны, когда они отправились в офис Маурицио на Пьяцца Сан-Феделе, чтобы сообщить ему последние новости. За закрытой дверью его кабинета секретарша Маурицио Лилиана услышала их тихие голоса, а затем увидела, как потрясенный Маурицио с озабоченным лицом провожает их.