– Я объяснил, что не только «Гуччи» не может позволить себе кого-то вроде Ферре, но и что ни один известный дизайнер даже не подумает о том, чтобы пойти в «Гуччи» в такое время, – сказал Токер. – Никто не рискнул бы испортить свою репутацию!
Мелло рекомендовала Тома Форда. Несмотря на то что он был молодым дизайнером, о котором никто никогда не слышал, он произвел на Токера и других впечатление яркого, разумного, красноречивого, надежного и способного человека – в конце концов, он в одиночку разработал все одиннадцать коллекций «Гуччи»!
– Том Форд был там! – вспоминал Сенкар Токер, который продолжал помогать «Инвесткорп» в переходный период. – Компания «Гуччи» не была домом моды, пока Том не превратил ее в дом моды, и никто не предполагал, что он сумеет, – рассказывал Токер.
В то время Том, измученный и деморализованный, тоже подумывал об уходе. Он чувствовал себя разочарованным и подавленным – в течение четырех лет он разрабатывал коллекции для «Гуччи» в соответствии с тем, что говорили ему Маурицио и Доун. В компании разгорелись жаркие дебаты: следует ли «Гуччи» поддерживать «классическое» направление стиля, за которое выступает Маурицио, или она должна попытаться использовать более модный дизайн?
– У Маурицио была очень твердая позиция по поводу того, как все должно выглядеть, – вспоминал Форд. – Продукт «Гуччи» был округлым, коричневым, изогнутым и мягким для прикосновения женщины. Я все время хотел сделать черное! Все, с кем я разговаривал, говорили: «Отвали!» – рассказывал Форд.
Во время поездки в Нью-Йорк он даже обратился к модному астрологу, который обслуживал нескольких других дизайнеров. Та сказала ему: «Оставь «Гуччи», тебе там нечего делать!»
Пока бушевали дебаты о стиле, де Соле и Форд спокойно согласились пойти по пути более модного дизайна.
– Это был продуманный риск и наш единственный выход, – говорил де Соле. – Никому не нужен новый синий блейзер.
Форд понял, что впервые в своей жизни он получил полную свободу в дизайне всех продуктов известного – хотя и запятнанного – люксового бренда.
– Никто не беспокоился о том, каким будет продукт – бизнес был в таком плохом состоянии, что никто по-настоящему не думал о товаре. Мне предоставили полную свободу, – позже рассказывал Форд.
Он до сих пор поеживается, когда вспоминает о своей первой сольной коллекции в октябре 1994 года. По словам Форда, ему потребовался целый сезон, чтобы избавиться от влияния Мелло и Маурицио и сформировать свою собственную эстетику дизайна. На показе, снова проводившемся в миланской «Фиера», были представлены женственные юбки-клеш с мотивами цветочных горшков и крошечные мохеровые свитера, близкие к образу Одри Хепберн в «Римских каникулах», но далекие от строгого современного образа «Гуччи».
– Это было ужасно, – позже признавался Форд.
И вдруг, посреди всего этого, ветер переменился. Менеджеры магазинов «Гуччи» во всем мире сразу это заметили.
– Менее чем через шесть месяцев после того, как Маурицио собрал свои вещи, появились японцы, – рассказывал Карло Маджелло, бывший сотрудник «Гуччи» в Великобритании. – Они пересмотрели свое мнение о «Гуччи». За полтора года до этого они покупали «Луи Виттон» и внезапно начали покупать «Гуччи»!
– Спрос подскочил, – соглашался Йоханнес Хут, молодой исполнительный директор «Инвесткорп», который незадолго перед тем присоединился к команде «Гуччи». – Вдруг сумки перестали залеживаться на полках.
Предсказание Маурицио сбылось. Перебои в поставках продукции стали главной проблемой.
Де Соле, который трясся по пыльным проселочным дорогам за пределами Флоренции и взбирался на тосканские холмы в поисках новых и старых поставщиков для «Гуччи», знал, что действовать нужно быстро. Он убедил разочарованных производителей, которые отказались от «Гуччи», вернуться и привести новых. Он предлагал им стимулы за качество, продуктивность и эксклюзивность. Он изменил производственные и технические процедуры, чтобы снова запустить систему с помощью простого планирования, сделав предварительный заказ на некоторые из традиционно популярных продуктов «Гуччи», которые, как он знал, будут продаваться. Тем временем Форд по-новому взглянул на некоторые из классических вещей «Гуччи». Он уменьшил рюкзак, разработанный Ричардом Ламбертсоном, который представлял собой вместительную сумку с ремнями, бамбуковой ручкой для переноски и внешними карманами с бамбуковыми застежками. Новая мини-версия имела оглушительный успех. Когда де Соле позвонили из магазина «Гуччи» на Гавайях и сказали, что новые мини-рюкзаки продаются как горячие пирожки, он позвонил Дель’Инноченти.
– Клаудио, это Доменико. Хочу сделать заказ на склад. Мне нужно три тысячи черных мини-рюкзаков!
Когда Дель’Инноченти запротестовал, де Соле сказал:
– Неважно, я заказываю их для себя. Выполняй!
Поскольку поставки бамбука для фирменных ручек иссякали, в «Гуччи» искали новых поставщиков. Бамбук по-прежнему сгибали вручную рабочие из Скандиччи, держа бамбуковую палочку над пламенем паяльной лампы и постепенно придавая ей изящный изгиб. В какой-то момент бамбуковые ручки на целой партии проданных сумок выпрямились обратно, что вызвало шквал жалоб от покупателей и магазинов. Рабочим пришлось чинить сумки, а «Гуччи» нашли лучших поставщиков и вскоре после этого начали производить 25 тысяч мини-рюкзаков в неделю.
– Мы отправляли по грузовику мини-рюкзаков в день, – вспоминал Клаудио Дель’Инноченти. – Нам удалось сделать это с помощью людей, которые работали там, и удачного сочетания американского метода и итальянского творчества, и наоборот, – усмехался он. – Мы не стали гениями в одночасье, но, возможно, мы были не настолько глупы, как все о нас думали!
С 1987 года «Инвесткорп» инвестировала сотни миллионов долларов в «Гуччи», которая до сих пор не принесла прибыли своим инвесторам. То, что «Инвесткорп» воспринимали как дверь к европейским сделкам высшего уровня, начало ощущаться как семилетнее проклятие! Чувствуя давление на почве получения прибыли для инвесторов «Гуччи», «Инвесткорп» искала способы разгрузить бизнес. Стремясь изучить все возможности быстро выйти из трудной ситуации, в начале 1994 года «Инвесткорп» всерьез рассматривала возможность слияния «Гуччи» с производством часов неподражаемого Северина Вундермана, но в конечном счете обе стороны разошлись во мнениях относительно ценности компаний и роли Вундермана, и сделка так и не состоялась. Осенью 1994 года «Инвесткорп» представила «Гуччи» двум потенциальным покупателям предметов роскоши: LVMH Бернара Арно и Compagnie Financière Richemont семьи Рупертов, которая контролировала Vendôme Luxury Group, владельца «Картье», Альфреда Данхилла, «Пиаже», «Бом э Мерсье» и другие бренды. Но, несмотря на прогнозы об улучшении продаж – впервые за три года «Гуччи» вышла на убыток в 380 тысяч долларов в 1994 году, – презентации для фирм, торгующих предметами роскоши, не привлекли нужных предложений. «Инвесткорп» требовала для «Гуччи» не менее 500 миллионов долларов, но предложения были гораздо ниже – от 300 до 400 миллионов долларов.
– В то время все размышляли примерно так: в «Гуччи» может оставаться немного сока, но как сильно придется надавить, чтобы его выжать? – вспоминал Токер.
Кирдар даже всерьез подумывал о том, чтобы спросить султана Брунея, который купил двадцать семь комплектов чемоданов, не хочет ли он купить саму компанию «со всеми потрохами».
Пока «Инвесткорп» размышляла о будущем «Гуччи», Том Форд сделал большой шаг в качестве дизайнера и создал несколько перспективных продуктов. В дополнение к быстро продаваемому мини-рюкзаку, его сабо от Гуччи также обрели популярность и хорошо продавались. В октябре 1994 года то, что Харперс Базар назвал «невероятно злыми» шпильками, собирало очереди по всему миру, и клиенты были готовы драться за эту обувь.
– Том знал, как поддерживать ажиотаж вокруг некоторых хитовых вещей, – заметил его бывший помощник Джуничи Хакамаки. – Каждый сезон он придумывал две отличные пары туфель и две отличные сумки. Его радар постоянно рыскал вокруг, он всегда искал следующую вещь, – говорил он, вспоминая, как Форд постоянно пичкал свою маленькую команду дизайнеров старыми фильмами, вырванными из журналов страницами и предметами с блошиных рынков, демонстрируя цвета, стили и изображения, которые, по его мнению, подходили для «Гуччи». Форд входил и с размаху бросал папки на дизайнерские столы, говоря: «Вот! Это то, что нам нужно для «Гуччи»!»
– Было и несколько провалов, – признавался Джуничи. – Он сделал сабо из меха, и это было похоже на волосатую туфлю – мы все так смеялись!
– Он был чрезвычайно честолюбив, – продолжал Джуничи. – Было очевидно, что он хотел добиться успеха. Когда мы встречались, это было похоже на то, как если бы он был на телевидении – он носил костюм, его голос становился громче, можно было сказать, что он продвигал свой имидж. Когда он находился на людях, он блистал!
Форд начал разрабатывать свой собственный стиль на основе нескольких хитов, которые блистали каждый сезон, чтобы сформировать общий подход и создать полноценную коллекцию для всех категорий продуктов. Он использовал фильмы, чтобы искать вдохновение и передавать свои идеи помощникам, порой просматривая один и тот же фильм снова и снова, чтобы погрузиться в его атмосферу. Он начал задавать себе и своей команде дизайнеров следующие вопросы: «Кто эта девушка, которая носит такой наряд? Чем она занимается? Куда она идет? Как выглядит ее дом? На какой машине она ездит? Какая у нее собака?» Такой подход помог ему создать целый мир и принять сотни тысяч решений, которые ему нужно было принять, чтобы сформировать новый имидж «Гуччи». Он находил этот процесс то волнующим, то утомительным.
Форд также постоянно путешествовал, неизменно отыскивая в каждом городе, который он посещал, новые идеи для дизайна. Он отправлял своих сотрудников прочесывать блошиные рынки и магазины по всему миру. По вечерам он возвращался домой, в парижскую квартиру на Левом берегу, куда они с Ричардом Бакли переехали из Милана. Бакли, который продолжал работать журналистом в сфере моды, снабжал Форда исчерпывающей информацией и помогал составить представление о том, куда движутся остальные дома моды. Бакли также отслеживал, что носят знаменитости, и часами сидел в музыкальных магазинах на Елисейских Полях, разыскивая подходящую музыку для показов мод Форда.