ьеры провела в Соединенных Штатах и Франции.
Арно не взялся за «Гуччи» осенью 1997 года, когда все этого ожидали, потому что был озабочен битвой между «Гиннесс» и «Гранд-Мет» и боролся с недавно приобретенным DFS, сильно пострадавшим вследствие азиатского финансового кризиса.
По мере того как в 1998 году азиатский рынок обретал стабильность, Арно, наконец, обратил внимание на «Гуччи». LVMH, корпорация с парижской пропиской, незаметно начала скупку акций «Гуччи» в 1998 году, накопив почти три миллиона акций.
– Если ему нужна компания, пусть забирает! – взорвался де Соле, взволнованно расхаживая перед Зауи. – Я просто уйду в свободное плавание. Моей жене все это надоело. Я хочу проводить больше времени со своими дочерьми.
Де Соле, один из немногих, кто остался в «Гуччи» после «крутого разворота», слишком хорошо осознавал, что стоит на пороге новой битвы. Он не был уверен, что хочет в ней участвовать.
Зауи посмотрел де Соле в глаза.
– Доменико, – выдохнул он, – это война. Я не раз проходил через это. От вас потребуется невероятная решимость, но взамен вы не получите никаких гарантий. Вы действительно должны захотеть победить.
Де Соле рухнул в другое кресло «Чарлз Имз» напротив Зауи. Он знал, что у него нет выбора. Он не мог просто бросить все и уйти.
– Хорошо, Мишель, что нам делать? – спросил де Соле, раскинув ладони и расставив пальцы. – Я никогда раньше не участвовал в битвах за корпоративное поглощение, но я определенно знаю, как бороться.
Зауи попросил блокнот и ручку.
– Скажите мне, Доменико, какими средствами защиты располагает компания?
Пока де Соле говорил, Зауи понял, что их не так уж много. Самое большее, что было у «Гуччи», – это золотой парашют на случай смены власти для Тома Форда и Доменико де Соле, двух самых ценных сотрудников «Гуччи». Команда «Морган Стэнли» назвала эти продукты «бомбой Дом-Том» или «ядовитые пилюли»[50]. Сии условия позволяли Форду уйти из «Гуччи», обналичив свои значительные опционы на акции, если акционер аккумулировал 35 процентов акций компании. Форд также имел право уволиться через год после ухода де Соле. Условия де Соле были более открытыми для истолкования: генеральный директор «Гуччи» мог уйти, если бы какой-либо акционер взял на себя «эффективный контроль» над компанией.
Двумя днями позже конференц-зал на третьем этаже таунхауса «Гуччи» на Графтон-стрит стал последним военным штабом «Гуччи». Де Соле собрал в нем небольшую группу руководителей «Гуччи». Через несколько недель и месяцев они станут его боевой командой. Одним из них был старый друг де Соле и главный юрисконсульт «Гуччи» Аллан Таттл, тот самый человек, которому Родольфо отдал свое пальто в Венеции шестнадцатью годами ранее. Де Соле увел Таттла из «Паттон и Боггз» в Вашингтоне и нанял его в «Гуччи» на полную ставку. В штаб также вошел финансовый директор компании Боб Сингер; де Соле отправился с ним в роуд-шоу «Гуччи» во время первичного размещения акций четырьмя годами ранее. Рик Свенсон, человек, который поддерживал де Соле в «Инвесткорп», тоже был там. Таттл, Сингер, Свенсон и другие были не только талантливыми профессионалами, но и верными солдатами; де Соле знал, что может на них рассчитывать. Зауи обрисовал скудные возможности «Гуччи» перед встревоженным руководством «Гуччи»: либо вести переговоры с Арно, либо найти «белого рыцаря»[51], с которым они могли бы объединиться, чтобы отразить атаку.
Последовавшая борьба за контроль над «Гуччи» привлекла внимание международного модного и делового сообщества, поскольку де Соле и небольшая группа руководителей, юристов и банкиров собрали самую решительную, удивительную и успешную команду из тех, с которыми Арно сталкивался за свои пятнадцать лет в бизнесе.
Хотя противостояние «Гуччи» и Арно было всего лишь очередной битвой за поглощение на волне корпоративной консолидации, охватившей Европу – и притом относительно небольшой, – для «Гуччи» оно обозначило новый рубеж. Компания окончательно превратилась из флорентийского семейного магазина сумочек в глобальную модную корпорацию, которая подогрела аппетит самого опасного и уважаемого короля поглощений. В 1998 году продажи «Гуччи» превысили отметку в миллиард долларов – всего через пять лет после того, как компания сообщила об убытках в десятки миллионов.
В ту среду в январе, по мнению де Соле, Арно кинул перчатку к его ногам, бросив вызов его команде, которая руководила одной из самых успешных мировых групп, торгующих предметами роскоши. Де Соле действительно начал думать о том, чтобы отойти от дел, желая проводить больше времени с семьей и катаясь на своем новом шикарном 63-футовом паруснике «Слингшот». Но всего за несколько часов наступление Арно вернуло его к реальности.
– Я был готов уйти на покой, – признавался де Соле, – но я не собирался позволять кому бы то ни было вытеснять меня. Я не собирался начинать драку, но, если вы начнете драку со мной, я буду драться так же отчаянно, как и вы.
И именно так он и поступил.
Де Соле пережил все войны «Гуччи» – сначала как рядовой солдат в семейных разборках, а затем как стержень, позволивший «Инвесткорп» взять верх над Маурицио. В процессе он нажил себе врагов и недоброжелателей. Критики изображали его безжалостным, корыстным и алчным человеком, обладающим сверхъестественной способностью сочетать свои интересы с интересами компании, чтобы казаться бескорыстным. В то же время де Соле был той фигурой в истории «Гуччи», которая изменилась больше всего. За эти годы он превратился из послушного, неуклюжего и плохо одетого помощника во властного, красноречивого генерального директора. Журнал «Форбс» поместил портрет де Соле со стальными глазами – его борода теперь была безупречно подстрижена – на обложку глобального выпуска в феврале 1999 года с заголовком «Создатель бренда».
Де Соле возглавлял борьбу Родольфо против Альдо, борьбу Альдо против Паоло и борьбу Маурицио против Альдо и его кузенов. Он действовал решительно в борьбе «Инвесткорп» с Маурицио. После многих лет упорной работы и скудного признания в «Инвесткорп» наконец воздали ему по заслугам. Теперь кампания по противодействию атаке Арно будет направлена на LVMH на территории де Соле, где его лучшим оружием будут глубокие юридические познания. В драке он прочно упирался пятками.
– Этот тип [Арно] только что напросился на ужин без предварительного звонка! – возмущался де Соле.
Изучая устав «Гуччи», Зауи и группа юристов обнаружили, что устав компании на самом деле был написан для облегчения поглощения. Когда в 1995 году в «Инвесткорп» искали выход, поглощение казалось легким способом разрешить ситуацию. Но те же самые условия широко открыли входную дверь «Гуччи» перед захватчиками.
В 1996 году де Соле учредил проект Massimo («максимум» по-итальянски) для изучения всех возможных средств защиты, которые могли бы помешать потенциальным захватчикам. Банкиры и юристы «Гуччи» заглянули под каждый камень – пробовали защитную реструктуризацию акций, частичное и полное слияние с компаниями, включая «Ревлон», – но ничего не добились. После того как в 1997 году акционеры отменили предложенное двадцатипроцентное ограничение при голосовании, больше ничего не оставалось делать. Никаких других тузов в рукаве не осталось.
– Мы просто сидели и ждали, когда нас сожрут, – вспоминал Том Форд. – Это было очень неприятно.
Летом 1998 года, после того как «Прада» приобрела свою долю, де Соле и Форд даже встретились с королем выкупа за счет заемных средств Генри Крависом и сами рассмотрели возможность покупки компании. Но вскоре они поняли, что выкуп с привлечением заемных средств будет слишком дорогим и рискованным, что может спровоцировать торг вверх[52] со стратегическим покупателем из отрасли, который может позволить себе заплатить больше, чем финансовый.
На мужском показе «Гуччи» в январе Том Форд послал бледных моделей с кроваво-красными губами агрессивно шагать по подиуму под музыкальную тему из «Психо», обнажая зубы, как Дракула, и как бы говоря Арно: «Отвали!» На следующий день Зауи позвонил банкиру LVMH в Лондоне.
– Это официальное заявление, – сказал он. – Остановитесь!
Ко всеобщему удивлению, 12 января Арно прибыл в Милан в качестве нежданного гостя на показе мужской моды «Джорджо Армани», где его окружили журналисты и папарацци, и его появление символизировало драматические изменения, происходящие в сфере моды и предметов роскоши, где бизнесмены стали звездами, а звезды – по крайней мере на тот момент – ушли в прошлое. В то время и Арно, и «Армани» снова ошеломили мир моды, признав, что их две группы ведут переговоры, что еще больше укрепило имидж Арно как акулы бизнеса, достаточно сильной, чтобы схватить даже самую крупную добычу. Впрочем, в итоге их переговоры закончились ничем. Так же как ничем закончились переговоры между Фордом, де Соле и «Джорджо Армани», которые состоялись ранее и о которых мало кто знал. Идея объединить две компании в гиганта моды, одинаково сильного в сферах одежды и аксессуаров, так и не была воплощена в жизнь.
В следующие недели января представители модного и делового сообщества с трепетом наблюдали, как Арно молниеносно продвигался вперед, скупая крупные пакеты акций «Гуччи» у частных институциональных инвесторов и на открытом рынке. В середине января Бертелли продал Арно свою 9,5-процентную долю, радостно получив от сделки 140 миллионов долларов и назвав сделку simpatica plusvalenza, «восхитительной прибылью». В одночасье исполнительный директор «Пиццы» стал гением в глазах своих коллег.
В течение следующих девяти месяцев Бертелли заложил краеугольные камни для осуществления своей мечты, возглавив первую итальянскую промышленную группу по производству предметов роскоши. Он купил контрольные пакеты у немецкого дизайнера «Жиль Зандер», известной своим высококачественным минималистским стилем, и австрийского дизайнера Гельмута Ланга. Осенью 1999 года он объединит усилия с LVMH, чтобы вырвать у «Гуччи» из-под носа контрольный пакет акций римского производителя аксессуаров «Фенди» в ходе яростного торга вверх. Бизнес предметов роскоши больше сводился не только к качеству, стилю, общению и магазинам, но и к безжалостным корпоративным конфликтам, которые подчеркивали, насколько высоки теперь ставки.