Я захлопнула картотеку и ушла, заперев за собой дверь. Потом спустилась к себе и вошла на сайт по недвижимости. Ничего. Дом пятьдесят три по Ветреной улице еще не значился в списках; вполне вероятно, контракт пока не подписан. Еще не было девяти, утро воскресенья, но я набрала мобильный Питера. Он ответил на втором гудке.
— Алло! — Питер тяжело дышал.
— Питер? Привет, это Хильди. Пауза, потом снова тяжкое дыхание.
— Привет, Хильди. Что случилось?
— Судя по звуку, я тебя от чего-то оторвала, — сказала я и подумала «от секса».
— Я бегаю, — сказал Питер.
— Так ты здесь?
— Нет, в Кембридже, бегаю с Чарлзом. В чем дело?
— Это я у тебя хочу узнать, Питер. В чем дело? Теперь слышно только дыхание — оно постепенно успокаивалось.
— Мне показалось, вчера я видела свет у тебя в доме. И твою машину.
— Заезжал на несколько часов в среду. Нужно было кое-что забрать.
— Говорят, ты намерен продавать дом.
Питер долго молчал.
— Ну да, я собирался вам рассказать.
— A-а, я так и думала. Что же, с радостью продам его для тебя. Когда ты будешь здесь? Я приготовлю контракт. У меня уже есть на примете покупатель…
— Э… послушайте, я хотел подъехать сегодня днем — еще кое-что забрать. Ничего, если я зайду?
— Конечно. Во сколько?
— К трем.
— Хорошо, я буду на месте.
— Отлично, — сказал Питер. — Хильди, я никому не сообщал о наших планах. И буду рад, если вы не станете их обсуждать с… кем-либо, пока мы не поговорим.
— В ближайшие часы я не буду говорить с кем-либо, Питер.
Ожидая Питера, я пыталась работать над предложением для Санторелли, но не могла сосредоточиться. Если Питер продает дом, контракт должна получить я, — чтобы Санторелли работали со мной. Если одна из самых крупных сделок в округе Эссекс достанется Венди, они обратятся к ней. Дом Ньюболда мне нужен. Даже больше — я его заслужила. Венди приехала сюда меньше десяти лет назад. «Сотбис» — международное агентство недвижимости. Отец Питера верил в наш город, поддерживал местных предпринимателей, я всегда была добра к Питеру — как соседка, как арендодатель. Я знала его, еще когда он был малышом.
Допустим, он хотел подписать контракт со мной.
Тогда почему я об этом не знаю?
К приезду Питера я накрутила себя до гневного возмущения.
— Входите! — взревела я, когда он деликатно постучал в дверь. — Открыто!
Питер сунул в кабинет голову.
— Привет, Хильди.
— Привет.
— Может, пойдем наверх? Не хочу, чтобы кто-нибудь заходил во время разговора.
— Конечно, — согласилась я.
Идя к лестнице, я выглянула в окно и заметила, что на стоянке стоит только моя машина.
— Так ты что, бежал от самого Кембриджа? — спросила я.
— Что?
Где твоя машина?
— А, я припарковался за церковью.
«Боже», — подумала я. Фрэнки был прав. Питер Ньюболд вел себя как трусливый заяц.
Войдя в кабинет Питера, я огляделась, словно давно тут не была. Словно не заходила несколько часов назад. Питер закрыл за нами дверь, а я прошла по комнате и села в одно из кресел. Питер открыл маленький холодильник в углу кабинета.
— Хильди, хотите пить? — спросил он.
— Нет, спасибо.
— А я умираю от жажды. Думаю, все из-за бега, — сказал Питер, прижал горлышко бутылки к губам и шумно начал глотать. Потом повернулся ко мне с несколько смущенным выражением лица.
— Что-то не так? — спросила я, оглядываясь.
— Нет, ничего. — Питер рассмеялся. — Просто когда я веду терапию, я обычно сижу в этом кресле.
— А Это твое кресло? Хочешь, я пересяду?
— Нет-нет, не нужно, — сказал Питер и сел в кресло напротив меня. Я смотрела на него. Да, все правда, он планировал работать с Венди. Я видела это совершенно отчетливо.
— Значит, — сказала я, поглаживая ладонями кожаные подлокотники кресла, — тут и происходит вся магия, да?
Питер выдавил улыбку.
— Ну, я бы не называл это магией… — Ах да, наверное, это наука, — сказала я.
Питер пожал плечами.
— Или искусство? — продолжала я. — По радио в каком-то шоу говорили, что медицина скорее искусство, чем наука. Интересно, к психиатрии это относится?
Питер промолчал.
— Как думаешь? То, чем ты занимаешься, это своего рода искусство? — спросила я.
Питер посмотрел на меня и наконец ответил:
— Нет.
Я оглядела кабинет, потом посмотрела в окно. С моего места было видно, что происходит в церкви. Репетировал хор, как обычно, воскресным вечером. Из кабинета Питера я наконец-то разглядела, кто руководит хором. Люси Лоуден, преподаватель музыки в Вен-доверской академии. Она правой рукой отсчитывала такты, а губы очень отчетливо артикулировали слоги. Хористы смотрели то на нее, то на сборник гимнов в руках. Я вспомнила милую миссис Хауэлл, как она учила меня держать ноты. Как помогла мне однажды и подшила кайму на воскресной юбке — иголка с ниткой всегда хранились у нее в столе. Как она легонько сжимала мое плечо, проходя мимо в классе воскресной школы.
— Так ты продашь дом, в котором твоя семья жила… четыре поколения, да?
— Три.
— Только три?
— Да.
Я снова повернулась к нему и кивнула. Питер выглядел совсем изможденным. Мне понравилось расстояние между креслами. Хорошая дистанция для чтения. Тетя Пег всегда сажала посетителей (она говорила «клиентов») не слишком близко, но и не слишком далеко. Десять — двенадцать футов — лучшая дистанция. Если дальше — тете было трудно читать их. Если ближе, они могут не удержать себя в руках.
«Иногда они готовы свернуться клубочком у тебя на коленях, — говорила мне тетя. — Люди бывают чересчур эмоциональны, и лучше оставить между вами какое-то расстояние».
— Есть какой-то стандарт — как ставить кресла в таких кабинетах? У психотерапевтов? — спросила я.
— Что?
— Я знаю, что раньше люди лежали на кушетке, отвернувшись. Теперь, как я понимаю, принято сидеть лицом к лицу с пациентом. Просто интересно, есть ли какое-то рекомендуемое расстояние между пациентом и психотерапевтом.
— Вообще-то есть. Точно не назову, но приблизительно как здесь. Нужно, чтобы… да о чем мы говорим?
— Нет, мне правда интересно.
— Ну, есть целая наука по поводу среды терапевтического кабинета. Разумеется, пациент должен чувствовать себя в безопасности. Не должно быть ничего отвлекающего. Обычно человек мало что замечает в кабинете, пока не побывает там несколько раз. Зато потом так привыкает, что начинает замечать малейшие перемены. Например, если цветок передвинули на столе. Пациенту важно чувствовать, что он в безопасном месте — только тогда терапия пойдет удачно.
— М-м. — Я кивнула головой. — Ты ведь знал мою тетю Пег?
— Конечно, — ответил Питер. — Предсказательница. Ее все знали. Мама, по-моему, ходила к ней несколько раз, хотя обычно ни во что такое не верила. Папа говорил, что она бросает деньги на ветер. Он считал вашу тетю шарлатанкой. Надеюсь, вы не сердитесь, что я так говорю.
— Конечно, нет. Так многие считали, но она вовсе не была шарлатанкой. Она вовсе не пыталась нарочно практиковать обман и жульничество. Она действительно верила в свои экстрасенсорные силы, впрочем, у нее отлично получалось то, что ты описал тогда на вечеринке у Венди. Холодное чтение. Интуиция. Это все, конечно, фокусы, но она, полагаю, верила. Думаю, в этом разница. Шарлатан жульничает сознательно.
— Пожалуй, — кивнул Питер.
— Я знаю, что ты не шарлатан. Ты честно веришь, что действуешь в рамках науки, что годы учения позволяют тебе анализировать и предлагать решение, — но это еще одна разновидность холодного чтения. Могу поспорить: если сказать одно и то же дюжине случайно выбранных людей, предложить одно и то же решение, оно всем подойдет. Как гороскоп.
— Хильди, вы упрощаете. Иногда просто смешно. Годы практики и подготовка позволяют мне предлагать людям чуть больше, чем просто гороскоп.
Я кивнула. Он верил сам в себя.
— Ты ведь знаешь, — сказала я. — Я никогда не говорила, что у меня какой-то дар, какая-то сила. Я всегда говорю людям, что это фокусы. Никогда не объявляла себя экстрасенсом и не извлекала выгоды. И все делала только ради развлечения.
— Иногда вы получали выгоду. Вы способны извлекать информацию из людей, так что выгода есть. Даже если это в порядке шутки. Маленькое удовлетворение.
— Ага, вижу, кое-что ты понимаешь. О том, чем кормится… как ты сказал обо мне Ребекке? Ах да, эмоциональный вампир.
— Очень жаль, что Ребекка вам передала. Я вовсе так не считаю. Просто я разозлился, что она рассказала вам о нас.
— Ерунда. Поговорим о доме. Ты ведь отдашь контракт мне?
— Нет, Хильди, домом будет заниматься Венди.
— Почему, Питер? Почему Венди, а не я?
— Вы знаете почему.
— Да. Из-за Ребекки.
Питер все еще смотрел на меня, и я увидела, что угадала.
— Зачем ты втягиваешь меня в ваши с Ребеккой дела? Мне абсолютно все равно, что у вас там. Без обид, на мой взгляд, весь ваш роман — глупость. Питер, мне действительно очень нужен контракт.
— Простите, Хильди, я подумал… безопаснее к вам не обращаться. Вы так подружились с Ребеккой.
— Ребекку я знаю меньше года, а тебя — всю твою жизнь. И где справедливость? Или ты забыл, что я последний частный риэлтор в Вендовере? Твой отец заботился о местных, о мелких предпринимателях. Мне казалось, ты тоже.
— Конечно, Хильди, но…
— Ты не подумал, Питер. Всем известно, что мы знакомы вечность. Полагаешь, люди не начнут удивляться, если ты не отдашь контракт мне?
— Мне очень жаль, просто не хотелось все усложнять.
— «Усложнять»? — Я потихоньку закипала. — Питер, вот чего я не понимаю: зачем ты пошел на риск и связался с Ребеккой? Зачем? А, погоди, теперь вижу. Ты действительно ее любил.
Питер ответил:
— Конечно же, я любил ее. Может, и теперь еще люблю.
Да, — мягко сказала я. Мне было почти жаль Питера. — Тогда почему бы вам не удрать куда-нибудь? В какое-нибудь экзотическое местечко?