Голос у девушки на удивление низкий. А еще она редко моргает. С белыми волосами, черными глазами и не сходящими круглый год веснушками, она представляет собой нечто совершенно неземное. Я брал интервью у множества красивых женщин, но ни одна из них не казалась такой сверхъестественной.
– В детстве меня страшно увлекали тайны. Наверное, потому что и сама была одной из них.
Ее пресс-секретарь строго-настрого запретил задавать вопросы о том самом месяце, но, поскольку Грей начала первая, я решаюсь попытать удачу.
Неужели она действительно ничего не помнит?
– Конечно, помню, – отвечает она, не сводя с меня взгляда своих чернильных глаз. На ее губах блуждает лукавая, колдовская улыбка, которая сделала ее знаменитой. – Я все помню, но если расскажу, вы все равно не поверите.
Статья продолжалась, но читать дальше я не стала. Очевидно, что Виви имела в виду именно эти строки. «Конечно, помню. Я все помню, но если расскажу, вы все равно не поверите».
Эти слова будто бы прожгли мое нутро. Я отбросила журнал и, зажав рот ладонью, опустилась на незаправленную кровать Грей.
– Да уж, – пробормотала Виви.
– Этого не может быть.
Когда мне было семь, мы исчезли с лица земли на целый месяц без единого следа.
Крайне редко, когда мама выпивала достаточно, чтобы поговорить об этом событии, она подчеркивала его нереалистичность. Как мы шли по улочке старого города, возвращаясь в дом родителей отца. Как мы все время были на виду, а потом в одно мгновение испарились. Как она отвернулась всего на секунду или две, чтобы чмокнуть папу в щеку, когда грянул новогодний салют. Как она ничего не слышала и никого не видела, а когда обернулась, нас уже не было. И снег падал и таял, едва коснувшись тротуара. Улица была испещрена маслянистыми пятнами фонарей и подсвечена радужными взрывами фейерверков.
Там, где мгновение назад стояли трое детей, не было ни души.
Кейт сначала улыбнулась, решив, что мы ее разыгрываем.
– Айрис, Виви, Грей, выходите скорее. Где бы вы ни были, выходите! – прокричала она.
Прятались мы так себе, но мама всегда притворялась, что найти нас очень сложно. Но в этот раз никто не ответил ей хихиканьем и перешептываниями. В одно мгновение она осознала: что-то случилось. В своем первом заявлении в полицию Кейт упоминала, что в воздухе пахло дымом и мокрой шерстью диких животных. Из странностей в тот момент ей бросились в глаза горстка опавших листьев и странные белые цветы на пороге дома, который сгорел месяцем раньше. Именно там нас искали в первую очередь. От целого здания уцелела лишь дверная рама. Мама прошла сквозь нее и блуждала из комнаты в комнату меж обгоревших кирпичей выкрикивая наши имена. Паника росла. Нас не оказалось в этом доме. Нас не оказалось нигде, словно земля разверзлась и поглотила трех сестер.
Наш отец, Гейб, пока был жив, всегда заканчивал этот рассказ. В ту ночь он позвонил в полицию меньше чем через пять минут после нашего исчезновения. Он позвонил в каждую дверь на этой улице, но ни одна живая душа нас не видела. Толпа добровольцев до самого рассвета прочесывала старый город, выкрикивая: «Айрис, Виви, Грей!», а утром все разошлись по домам, чтобы передохнуть и обнять своих спящих детей.
Ничего из этого я не помню. Воспоминания о том, что случилось, со временем превратились в туманные обрывки, а после растворились совсем, как слова языка, на котором ты некогда свободно говорил, а потом перестал использовать.
В сущности, я была этому рада. Всем известно, что обычно случается с похищенными детьми. Предпочитаю не знать, что именно сделали с нами.
Мои воспоминания начинаются месяцем позже, когда какая-то женщина в полночь обнаружила нас, сбившихся в кучу и дрожащих, на той же самой улице, с которой мы исчезли. Одежды на нас не было. Мы стояли абсолютно голые на холоде, но в остальном были целы и невредимы. Кожа была чистой, в волосах – листья и белые цветы. От нас пахло дымом, плесенью, молоком и смертью. Приехавшие полицейские забрали нож из трясущихся рук Грей, завернули нас в одеяла, напоили горячим шоколадом и накормили сладкими пирогами. Мы умирали от голода и жадно поглощали все, что нам было предложено.
После медицинского обследования нас вернули родителям. Кейт заключила меня в объятия и, рыдая, упала на больничный пол. Ее лицо было мокрым от слез, а грязные волосы – торопливо скручены в узел у основания шеи. Говорить она не могла, только плакала и раскачивалась туда-сюда, сидя на полу.
Это первое мое воспоминание, в котором фигурирует мама.
«Конечно, помню. Я все помню, но если расскажу, вы все равно не поверите».
Это не может быть правдой. Грей ничего не помнит. Ни одна из нас не помнит. Этот факт всегда был главным в нашей истории. Мы исчезли, затем вернулись. Никто не знал и никогда не узнает, что с нами было. С нами случилось чудо, о котором мечтают родители всех пропавших детей. Мы вернулись из ниоткуда целые и невредимые.
– Я не чувствую ее, Айрис, – сказала Виви. – Я больше ее не чувствую.
– Что ты имеешь в виду?
– Прошлой ночью ты говорила про наши странные умения. Это одно из них. Я не пользовалась им много лет и почти забыла. Но когда проснулась сегодня утром, а тебя не было рядом… я все равно тебя чувствовала. Знала, что ты спустилась по лестнице и вышла на улицу. Мы ведь связаны друг с другом… что-то в этом роде. Всегда способны найти друг друга. В темноте, в городе, даже через океан. Если захочу, ноги сами приведут меня к тебе.
Я понимала, о чем говорит сестра. Когда звонил телефон, мне не нужно было смотреть на экран, чтобы узнать, что это Грей или Виви. Если я искала сестер, то всегда заранее знала, где найду их. Правда, мне казалось, что способность чувствовать их – только одна из моих детских фантазий, подобно способности летать или дышать под водой.
– А теперь я ее не чувствую, – продолжила Виви. – Грей нет… Что, если с ней произошло то же, что и с нами много лет назад? Кроме нас, никто не сможет ей помочь.
– Не говори так. Даже думать так не смей, ладно? С ней все в порядке. – По тону моего голоса было слышно, как отчаянно я пыталась убедить саму себя. – Мы уже не дети. К тому же ты слышала, что сказал Тайлер: она все время исчезает.
– Мы должны найти ее, Айрис.
– Нет. Мне нужно в школу. У меня уроки и подработка. Через месяц – олимпиада, к которой я даже не начинала готовиться, и с Питоном еще нужно.
– Скажи мне, что уверена: она в порядке, и я сама отвезу тебя в школу.
– Виви… это безумие.
– Тогда скажи, что она в порядке. Прислушайся к своей интуиции и скажи мне, что знаешь: у Грей все хорошо. Сделай, как мы умеем, найди ее.
– Я уже сто лет не пробовала.
– Попробуй.
Я медленно выдохнула и сделала то, о чем меня просила Виви. Сконцентрировалась и попыталась обнаружить Грей, почувствовать ее, как раньше, в детстве. Но ответом мне было лишь ощущение пустоты и небытия.
Я прикусила губу. И что это доказывает?
– Так я и думала, – заявила Виви, постукивая по обложке «Вог». – У Грей всегда были секреты. Она прятала от нас дневник, деньги, выпивку. Устраивала тайники за книжными полками и в полу. Где же она теперь хранит свои тайны?
Я огляделась кругом.
– Как ты сюда попала? Взломала замок?
– Дверь была не заперта, – пожала плечами Виви.
– Ключ от этой комнаты есть только у Грей.
Я знала это наверняка, потому что не раз, с тех пор как старшая сестра ушла из дома, безуспешно пыталась сюда пробраться. Мне сразу вспомнились вчерашняя распахнутая входная дверь, мокрые следы, ведущие внутрь, и Саша на коврике снаружи.
– Что, если… – начала я, это была сумасшедшая теория, но мы и так уже говорили об очень странных вещах, – что, если Грей сама отперла дверь? Что, если она вчера была здесь? Может, она оставила что-нибудь для нас? То, что можем найти только мы.
Виви щелкнула пальцами.
– Теперь ты думаешь как Холлоу.
Весь вечер мы исследовали спальню старшей сестры, надеясь обнаружить следы ее присутствия. Виви была первой. Она обнаружила руны, вручную вышитые изумрудной нитью с изнаночной стороны матраса. А затем мне попалась страничка из сборника стихов Эмили Дикенсон, свернутая в тугую трубочку и спрятанная в карнизе.
А когда я опустилась на четвереньки и, исследуя пространство под кроватью Грей, провела рукой по плинтусу, в палец мне попала заноза. На коже выступила капелька крови. Я вытерла ее о школьную юбку и продолжила ощупывать этот участок.
– Там что-то есть, – объявила я Виви. Трещина в доске. Я попыталась сдвинуть ее, но не смогла. – Принеси нож из кухни.
Виви нависла надо мной.
– Почему сама не принесешь? – спросила она.
Я вздохнула и бросила на нее выразительный взгляд.
– Прости, дурацкая привычка с детства.
Когда Виви вернулась с ножом, я просунула его в щель и надавила.
– Ты его сломаешь, – проворчала сестра и попыталась меня отодвинуть. – Дай лучше я.
Я закатила глаза.
– Хватит уже.
– Ладно, прости. Просто будь осторожна.
– Я очень осторожна.
В конце концов деревяшка с треском отскочила от стены и громыхнула о доски пола. За ней оказалась дыра с неровными краями. Именно в таких местах Грей любила прятать свои секреты.
– Дай свой телефон, – попросила я, и Виви протянула мне мобильник с включенным фонариком. Луч осветил темноту. Меня снова охватила жажда раскрыть тайны старшей сестры, как это случалось в детстве. Сердце бешено колотилось. Тайник был затянут паутиной. Внутри не было ни дневников, ни денег, ни презервативов, ни маленьких бутылочек с джином. Раньше, когда мы жили все вместе, Грей прятала от нас именно такие вещи. В этот раз удалось обнаружить лишь высохший белый цветок, старинный нож для охоты и ключ с прикрепленной к нему биркой.
– Вот это уже больше похоже на Грей, – сказала Виви, когда я протянула ей странные находки. Они пульсировали энергией сестры. Грей прикасалась к ним совсем недавно. На бумажке, которая шла вместе с ключом, обнаружились адрес и сообщение, датированное вчерашним днем.