В этом месте не было ничего живого, не тронутого разложением. Агнес провела здесь кучу времени, имея лишь испорченную еду и полуразрушенные дома в качестве убежища. Без дома, без удобств, чистой воды и нормальной еды для ноющего от голода желудка.
Чем же мы отличались? Междумирье проникло внутрь и изменило нас… но не так катастрофически, как других. Мы не гнили. Нам было позволено уйти, покинуть это место.
Когда я вернулась в наш лагерь, он оказался пуст.
Тайлер исчез.
– Тайлер! – позвала я, но в лесу было тихо. Никто не ответил. Я ходила кругами в поисках следов, указывающих на него. Может, он тоже пошел отлить? – Тайлер! – закричала я снова, но мне ответила лишь тишина. Ни одна птица не вспорхнула, ни одна ветка не шелохнулась.
Что-то не так.
Я рванула к дереву, где мы спали, и вытащила рюкзак Виви, который спрятала в корнях… Значит, это точно был наш лагерь. И не больше пятнадцати минут назад Тайлер был здесь.
Я порылась в вещах и извлекла нож, затем снова обошла окрестности, выкрикивая имя. Мое тело била дрожь. Где бы Тайлер ни был, пистолет он забрал с собой. Я звала, звала и звала его, но никто не откликался. Так же, как Грей и Виви, он внезапно исчез.
– Черт! – ругнулась я и пнула корень дерева. Удар отозвался болью в пальцах. Нельзя было оставлять Тайлера.
Сколько мне ждать? Если уйду – найти его позже, как сестер, мне не удастся. Оставлю его здесь – и, возможно, больше не увижу.
В это мгновение я вспомнила о родителях. О той ночи, когда мы пропали, и ужасной панике, которая, должно быть, охватила их тогда.
В конце концов я подождала около часа, пока не пришла уверенность, что он не вернется. Что-то плохое случилось с ним за то короткое время, на которое я оставила его в одиночестве. Мне удалось ножом вырезать сообщение для него в коре дерева. Впрочем, вряд ли он когда-либо увидит это послание.
А затем я ушла. Оставила его одного в лесу, предоставила судьбе, потому что у меня не было другого выбора. Нужно двигаться дальше и сделать то, зачем я сюда пришла: найти и спасти сестер.
Глава 22
Я продолжила путь через лес в одиночестве. Капли пота скатывались по лбу и обжигали глаза. Теперь у меня не было ни компании, ни хлебных крошек, указывающих путь. Только настойчивый зов внутри и твердая уверенность, что мои сестры прошли этим же путем, что каждый шаг приближает меня к ним.
Я привязывала полосы, оторванные от цветастой рубашки Тайлера, на ветки в надежде, что смогу найти обратную дорогу к нему, но ткань вскоре закончилась, а мне все еще нужно было продолжать идти.
В сумерках по пятам за мной шли какие-то существа. Краем глаза я замечала движение, но, когда резко поворачивала голову в их направлении, они замирали. Может, дикие собаки, а может, еще что пострашнее. Мертвецы с острыми зубами ждали, чтобы я замедлилась, остановилась и присела.
Но я продолжала двигаться, держа наготове нож. Однако никто из них не приблизился настолько, чтобы пришлось пустить его в ход.
Всюду мелькали узловатые тела из корней, костей, волос и рогов, силуэты мертвых детей, прижимающихся спинами к деревьям. Встречались и строения, обветшалые и осыпающиеся. Словно бы я находилась на свалке потерянных людей и вещей.
Я все еще рассчитывала увидеть Тайлера где-нибудь впереди или, наоборот, догоняющего меня. Стоило треснуть ветке или вспорхнуть птице, и я оборачивалась на звук с секундной надеждой… Но это оказывалось какое-нибудь дикое животное, наблюдавшее за мной со стороны: олень, кошка или белка. Они беспрепятственно бродили в полумраке призрачного леса. Все так или иначе отличались в этом месте от привычных всем зверей: черноглазые, поросшие лишайником, с густым ковром из мха на спинах, где неизбежно прорастали трупные цветы. Это были чудовища из страшной сказки.
На мгновение мы встречались глазами с кем-то из них. Но незнакомка, пахнущая чем-то странным, чем-то живым, привлекала их внимание ненадолго. Затем они продолжали свое странствие в темноте, забыв о моем присутствии.
К моменту, когда я наткнулась на нечто белеющее на земле, ноги и поясница нещадно болели. Передо мной лежала пара найковских кедов, достаточно новых, так что было понятно: в междумирье они попали совсем недавно. Никакой плесени, никаких признаков разложения.
Я подняла их и повертела в руках. Они все еще были связаны шнурками, а ткань изнутри так и не высохла до конца. Это были ботинки Тайлера – те самые, которые он купил в Эдинбурге после того, как оставил свои в лондонской больнице.
Тайлер был здесь. Тайлер оставил здесь кеды. Может, это знак, оставленный для меня? Хлебная крошка? Выходит, все это время мы двигались в одном и том же направлении. Но теперь я точно знала, что Тайлер покинул меня не по своей воле.
Я принялась обходить это место медленными кругами в надежде найти другие свидетельства его присутствия, но тщетно. В конце концов я привязала кеды к рюкзаку Виви. Когда Тайлер найдется, они ему пригодятся.
Я продолжила путь. Время здесь текло странно.
К моменту, когда в поле зрения показалась поляна, силы были на исходе. Обезвоживание и голод совсем меня истощили. Горло и глаза пересохли. На языке ощущался привкус дыма. Если когда-нибудь мне удастся вернуться домой, волосы, видимо, будут пахнуть лесным пожаром еще несколько недель.
Поляна мало отличалась от той, на которой мы с Тайлером были. Земля была покрыта ковром густой длинной травы и опавших листьев. Но в центре ее меня ожидало нечто ужасное.
– Господи боже, – прошептала я, осознав, что передо мной. Грей и Виви с кляпами во рту были привязаны к кольям. Запястья обмотаны веревкой и закреплены над головами. У их ног лежали сваленные в кучу мох, ветки и трава. На их телах: на ногах, в волосах, на коже вокруг рта и глаз – бушевали трупные цветы. Я ощущала едва заметное угасающее сердцебиение обеих. Их тепло. Их жизнь. Горячую кровь, которая все еще текла по их венам. Виви была сильнее и живее. У Грей пульс казался нитеобразным и угрожал замереть в любую минуту.
Между двумя кострами был сложен и третий. Пока еще пустой, ожидающий своей жертвы.
Отец собирался сжечь всех трех. Впрочем, нет.
Не отец.
Гейб Холлоу приходился отцом трем девочкам, похороненным во дворе полуразрушенного дома здесь, в междумирье, а существа, которых он собирался сжечь (мы), не были его детьми, а лишь вернулись в их телах. Самозванцы. Подкидыши.
Я сбросила обувь и тихо выругалась при виде своих ступней; поворачивала их так и сяк в тусклом свете, прикасаясь к отекшим и стертым в кровь кускам плоти, обнаружившимся под мокрыми носками. Пальцы почернели. Стоило коснуться ногтя на большом пальце, как он отлетел. Боли не было. На его месте мгновенно появился бутон трупного цветка. Я вырвала его вместе со стеблем и размяла между пальцами.
Я затолкала ботинки в рюкзак Виви и, неслышно ступая босыми ногами, приблизилась к краю поляны. В моей ладони лежал нож Грей. Годы шпионства за старшей сестрой научили меня передвигаться бесшумно, даже по лесу. На ноги я старалась не смотреть – видеть свои изуродованные ступни не хотелось.
Виви была в сознании. Она двигалась и разговаривала с кем-то, кого я не видела.
– Отпусти меня, – бормотала она через кляп, запрокидывая голову. – Отпусти меня!
Сестра снова запрокинула голову назад, насколько могла. Послышался звук удара. Виви обмякла и, отключившись, повисла. Вес ее тела теперь полностью приходился на связанные запястья. Затылок кровоточил. Грей на секунду открыла глаза, и мы встретились взглядами. Не знаю, видела ли она меня или просто почувствовала мое присутствие. «Уходи, – читалось в ее глазах. – Пожалуйста, уходи».
Я покачала головой. Ноздри Грей раздулись от ярости, но она не могла заставить меня уйти. Лучше уж я займу место на костре рядом с ними, чем брошу здесь, зная, что не сделала ничего, чтобы спасти сестер.
– Тайлер? – прошептала я, не сводя глаз со старшей сестры. Несколько мгновений она смотрела на меня, не моргая и тяжело дыша, а затем отрицательно покачала головой. Что бы это могло значить?
Она не знает, где Тайлер?
Или он уже мертв?
Мне не понравилось осознание того, что сестра так напугана. Грей Холлоу не боялась ни единого человека на земле. Она постоянно искала проблем, потому что сама была «опасностью, скрытой в темноте». Было странно видеть, как она дрожит от страха.
На другой стороне поляны появилась фигура.
– Тайлер? – прошептала я.
Парень медленно обернулся и посмотрел на меня.
Жив. Жив. Жив. Каким-то образом он умудрился добраться до моих сестер раньше меня.
Я вышла из укрытия и, поколебавшись, остановилась на краю леса. Хотелось подбежать к нему, обхватить руками и уткнуться в его теплую грудь. Меня накрыла волна облегчения. Больше я не одна. Не нужно разбираться со всем этим кошмаром в одиночку.
Связанная Грей отчаянно дергалась и кричала; ей в рот тоже засунули кляп. По лицу катились слезы. Она изо всех сил трясла головой.
Я приблизилась к Тайлеру, но он молчал. И его лицо… оно странным образом изменилось. Что-то было не так с глазами. Вроде бы все в порядке: его кожа, губы, изгиб бровей. И все же что-то было неправильно. Кости, которые сломал ему Гейб при встрече в Эдинбурге, оказались на своих местах. Татуировки на руках скривились и размылись, словно его кожу намочили, отжали и заново натянули поверх костей.
А затем, когда его губы раскрылись, за ними оказался чужой рот. Десны почернели, зубы почти сгнили.
Гейб Холлоу настаивает на том, что глаза всех трех дочерей изменились, а выпавшие ранее молочные зубы вернулись на место.
Я попятилась, оглядывая его с головы до ног. Он и правда похож. Очень похож. Похож настолько, что не открой он рот – никто и не заметил бы подмены.
– Нет, – прошептала я, – ты не Тайлер.
– А ты не Айрис, – выдохнул он в ответ… не своим голосом.
Это был голос моего отца.