Мы провели в бродячем театре уже несколько дней. Кей усердно репетировал наравне с другими, уже опытными, иллюзионистами. Я в то время осваивалась и работала на подхвате, помогая то здесь, то там. Господин Градек лично следил за тем, чтобы практиканты не бездельничали. Порой я и Кей не виделись почти целыми днями и успевали соскучиться друг по другу к тому моменту, когда наконец-то оказывались у себя по вечерам.
Я уставала, однако почему-то у меня началась бессонница. Ночами я подолгу не могла заснуть, лежала рядом с безмятежно посапывающим Кеем и вслушивалась в доносившиеся сквозь окна домика на колёсах звуки ночного леса. На душе было тревожно, хотя никаких объективных причин для этого не имелось. Приняли нас неплохо, окружающие оказались вполне доброжелательными, мою идею с вампирским шоу восприняли на ура – так о чём же беспокоиться? Но отчего-то, как я себя ни уговаривала, засыпала лишь под утро, а сумбурные сновидения, увы, не способствовали хорошему отдыху.
День начала выступлений бродячего театра становился всё ближе, и по всему городу уже развесили афиши. У меня оставалась робкая надежда, что мне таки удастся отвертеться от появления на сцене, однако у владельца театра и режиссёра возникли на мой счёт другие планы. К сожалению, добавить меня в номер Кея не получалось, потому они придумали, что я буду выступать вместе с другой артисткой – симпатичной девушкой по имени Грета. Она походила на меня ростом, фигурой, а также цветом и длиной волос, так что мне предстояло изображать как бы её двойника, находясь на сцене в таком ракурсе, чтобы лица нельзя было разглядеть. Моя напарница, несмотря на достаточно юный возраст, обладала необходимыми умениями и немалым опытом, однако являлась довольно слабой иллюзионисткой в магическом смысле этого слова, потому не могла создать свою тень, что виртуозно умели делать её коллеги.
– Вот видишь, как всё хорошо устроилось, – сказал мне Кей, когда я сообщила ему о том, кем стану на сцене. – Тебе и иллюзии не понадобятся. Всего лишь выполнять то, что скажет режиссёр.
– Ага, – согласилась я, но затем призадумалась. – А как же моя практика? Она ведь должна заключаться именно в иллюзиях.
– Тебе никто не запрещает тренироваться в свободное время, – ободрил он меня. – Не думаю, что господин Шандор не засчитает тебе практику. Он преподаватель понимающий и терпеливый.
Я вспомнила свои мучения с пёрышками и бабочками. Да уж, с такими студентами, как я, нужно поистине железное терпение! Никогда не примеряла на себя роль педагога – наверняка им ужасно сложно, и для такой работы необходим особый талант.
Костюмеры подобрали для меня платье, похожее на то, что надевала Грета, и подогнали по фигуре. Сейчас я как раз возвращалась с очередной примерки. До репетиции ещё оставалось время, но Кей с Унгисом уехали в Танвуд развести билеты по городским кассам, так что я оказалась предоставлена сама себе. Захотелось немного прогуляться. Благо, погода вполне способствовала – сухая и солнечная, больше похожая на позднее лето, чем на раннюю осень.
Я углубилась в лес, где на разные голоса стрекотали птицы, а под ноги стелилась извилистая тропинка. Заблудиться я не страшилась, поскольку отходить далеко не собиралась. Если оглянуться, можно было увидеть проглядывающие между деревьями очертания самого большого шатра «Дома иллюзий».
Добравшись до уютной полянки, я уселась на небольшой пенёк и погладила мягкие бархатистые лепестки какого-то неизвестного светло-лилового цветка, чем-то напоминающего лаванду, но с другим запахом, более сладким. Это место успокаивало, и я порадовалась, что набрела на него. На меня вдруг напала зевота, что неудивительно, учитывая мою уже почти привычную бессонницу. Я пожалела, что не взяла с собой ничего, что можно постелить на землю, но затем пришла к выводу, что моя одежда не слишком маркая, потому прилегла прямо на согретую солнечными лучами траву. Дремота смежила веки, я подложила руку под голову и устроилась поудобнее.
– Эй! – услышала я сквозь сон. – Просыпайся! Нашла время изображать спящую красавицу!
Я неохотно открыла глаза и увидела нахмуренное лицо с чёрными – зрачков не рассмотреть – глазами. Грета отбросила за спину тёмные локоны и поднялась, отряхивая юбку. Ощутив, что земля вовсе не такая тёплая, как мне казалось, а солнце успело спрятаться за набежавшие на небо тучи, я поёжилась и поторопилась встать.
– Репетиция уже давно началась, господин Дорош рвёт и мечёт, а она тут разлеглась! – ворчала на меня девушка. – Где твоя дисциплина? Пойдём скорее!
– Прости, – пробормотала я растерянно, осознавая, что невольно подвела других.
– Не говоря уж о том, что спать на земле ни в коем случае не следует! – продолжала она. – Можно ведь простудиться и заболеть накануне начала выступлений! Как ты себя чувствуешь?
– Нормально, – ответила я и поморщилась, когда вдруг показалось, что нечто небольшое проползло по спине. На меня ведь не забрался какой-нибудь жук? – Постараюсь не расхвораться.
– Студенты! – вздохнула собеседница.
– А ты сама где-нибудь училась? – полюбопытствовала я.
– Нет, – со вздохом отозвалась Грета. – Родители пришли к выводу, что мой дар всё равно не увеличится, и ни одна академия мне не поможет. Однако они ведь тоже были бродячими артистами, поэтому моя учёба проходила на практике, причём с ранних лет.
– Ты и в школу не ходила?
– Временами только. Когда останавливались в городах надолго. Но учёба не освобождала от работы.
Я слышала, что в моём мире дети колесящих по городам и странам циркачей живут примерно так же, но мне никогда не приходилось лично встречаться с теми, чьё детство прошло в подобных условиях.
– Тебе нравилось?
– Когда так! – Грета дёрнула плечами. – Однажды они решили отойти от дел, а я уже не смогла бросить. Так и присоединилась к театру господина Градека. Теперь путешествую с «Домом иллюзий».
– А осёдлой жизни совсем не хочется?
– Пока нет. Кажется, уже не смогу так существовать. Постоянно будет тянуть куда-нибудь уехать и нигде не задерживаться.
Я помолчала. С одной стороны, романтика бродячей жизни выглядела привлекательной, однако как же комфорт, постоянство, уверенность в завтрашнем дне? Неужели артисты не нуждались в том, чтобы иметь возможность приходить в любимое кафе и гулять по знакомым улицам, а не каждый раз по новым?
– Ты не поймёшь, – Грета будто прочитала мои мысли. – С этим надо родиться. Радуйся, что для тебя работа в театре лишь временна.
– А как же любовь?
– А что любовь? Твой любимый должен разделять с тобой твой жизненный выбор, а иначе вам с ним не по пути. А мне пока и в одиночестве неплохо.
– Вы ведь не приезжали раньше в Танвуд? – спросила я, желая сменить тему. – Как думаешь, какая тут публика? И как они нас примут?
– Будем надеяться, что хорошо. А с Танвудом… Почему-то приглашения выступать здесь приходили и раньше, но господин Градек всё отказывался, а затем вдруг согласился. И практикантов решил взять. Обычно такого не случалось.
– Так мы первые? – удивилась я. – Больше никого с нашего факультета к вам не присылали? Странно…
– На моей памяти нет.
Так, за разговором, мы дошли до шатра. Увидев нас, режиссёр нахмурился, но ничего не сказал, лишь распорядился начинать. Я завертела головой в поисках Кея, но, похоже, они с Унгисом ещё не вернулись.
Поначалу я чувствовала себя на сцене неловко и скованно. Немного утешало то, что зрители не увидят моего лица, и всё же я постоянно боялась перепутать порядок движений, сделать что-нибудь не то, споткнуться и свалиться прямо в зал. К тому же, у меня не имелось привычки к длинным платьям, и это порождало нешуточное опасение наступить на подол.
Я наблюдала за Гретой, восхищаясь тем, как она держится, и не сомневаясь, что артистка будет такой же сосредоточенной и непринуждённой и тогда, когда зал наполнится зрителями. Казалось, она не могла совершить ни единой ошибки. Не услышь я от неё лично о том, что её магический дар иллюзионистки гораздо слабее, чем у большинства моих однокурсников, ни за что бы в такое не поверила.
Мне строго-настрого запретили прикасаться к иллюзиям, создаваемым девушкой, чтобы не разрушить их ненароком. Поэтому я выходила на сцену лишь тогда, когда они все были убраны, и наступало время только для хитростей и ухищрений, которые создавались с помощью освещения, окружающего убранства и таланта режиссёра. Каким бы хмурым и раздражённым ни выглядел господин Дорош, в мастерстве ему не отказать.
– В руках у тебя будет небольшой букет цветов, – сказал он, глядя на меня. – Постарайся его не уронить. Ты должна выглядеть так, словно ты тень, отделившаяся от неё самой часть Греты, её зеркальное отражение.
– Доппельгангер, – вспомнила я и вздрогнула, почувствовав холодное дуновение внезапного сквозняка.
– Умничать потом будешь, – буркнул режиссёр. – Повернись, не стой, как фарфоровая кукла! Ступай, да смотри у меня, не опаздывай в другой раз!
Я спустилась со сцены. Грета, мимо которой я проходила, направляясь к выходу из зала, улыбнулась мне. Она, похоже, не умела долго на кого-либо сердиться.
В домике на колёсах я немного отдохнула после репетиции, сделала уборку, а тут и Кей вернулся. Заглянул в дверь и подмигнул. Я вопросительно вздёрнула брови.
– Ты с нами?
– С кем это с вами? – нахмурилась я.
– Унгис приглашает на море. Всё равно нас с ним сегодня от репетиции освободили, а остальные уже закончили. К ужину вернёмся.
– На море! – обрадовалась я. – Но купаться, наверное, нельзя… Уже ведь осень. Да и купальника у меня с собой нет… Не получится, – заключила со вздохом.
– Да ладно тебе! Здесь тепло, – не согласился Кей. – И мы по дороге нашли почти пустой пляж.
Эти уговоры звучали так соблазнительно, что я согласилась без долгих раздумий. Унгис и ещё несколько присоединившихся к нему артистов, включая Грету, ждали у автобуса. Я заняла место возле окна и сжала руку Кея, который сел рядом. Он чуть устало улыбнулся и положил голову мне на плечо. О том, что сегодня уснула в лесу, я решила ему не рассказывать.