— Будьте добры,— умоляюще прервал я его,— переведите немного дух. Я буду очень огорчен, если, оставаясь здесь и ничего не делая, буду свидетелем того, как вы скончаетесь посреди фразы.
Темные глаза его быстро вращались по своим орбитам, как будто кролик, который жил в них, отчаянно носился в поисках новых зарослей латука, чтобы погрызть его.
— Если вы думаете, что я шучу, мистер Бойд, то могу вас заверить: вы ошибаетесь.
— Может, мы уточним некоторые детали? — предложил я.— Максин Лорд говорит, что у нее украли ее формулу для вас, а вы утверждаете обратное. Она говорит, что Стал довел эти духи до конца. А что скажете вы?
— Формула была моей. Я работал над ней в течение двух лет,— заявил он, немного покраснев.— Полагаю, она вам сказала, что... мы должны были пожениться?
— Да, она вскользь упомянула об этом.
— Я, как дурак, испытывал к ней полное доверие, рассказал о моих новых духах. У меня даже было желание после свадьбы слить оба наших предприятия и выпустить новые духи как символ... Но потом я узнал правду о Максин. Я знаю, что я должен был хоть немного пожалеть ее, мистер Бойд, но после того, что она попробовала мне сделать... Она больна, это несомненно. У нее поврежден ум! Когда я обнаружил ее неудержимый аппетит по отношению к мужчинам, другим мужчинам, когда мы уже были почти женаты, я порвал с ней. И теперь она ищет возможность отомстить мне. Кто-то из ее служащих приложил руку к моей формуле и...
— А как, точнее, это произошло? — спросил я.
Фремонт провел обеими руками по своим густым вьющимся волосам и пристально посмотрел на меня,
— Каким образом это может быть мне известно, мистер Бойд? Если бы я это знал, то немедленно заявил бы в полицию. Я совершенно не представляю, как они это проделали.
— Согласен,— вздохнул я.— А когда это было?
— Когда? — сердито повторил он,—Откуда я могу это знать?
— Что? Вы хотите сказать, что ваши формулы валяются где попало?
— Когда я работал в лаборатории, эта формула постоянно находилась у меня. Здесь, в кабинете, формула всегда заперта в сейфе.— Он провел кончиком языка по нижней губе и состроил гримасу, как будто вкус ее ему не понравился.— Должен признать, что в своей квартире я был более небрежен. Я живу один, мистер Бойд, без прислуги. Допускаю, что формула могла иногда лежать на столе. Могу предположить, что в один из вечеров, когда я, без сомнения, был у Максин, кто-то из ее служащих, кто знал, где я нахожусь, воспользовался этим моментом для кражи.
— И вы обнаружили доказательства его вторжения?
Кроличьи зубы снова блеснули.
— Нет, не обнаружил. Но, с другой стороны, если хотели только скопировать формулу, то следов взлома и прочего могло и не быть, не так ли?
— Может, и нет.
— Так вот,— сказал он, выразительно посмотрев на часы,— я человек очень занятой, мистер Бойд, и уделил вам слишком много времени. Мне очень неприятно заставлять вас терять работу, но передайте Максин, чтобы она бросила эту историю, в противном случае я распоряжусь, чтобы мои адвокаты придали делу официальный характер. До свидания.
Я встал и, опершись обеими руками об его стол, наклонился к нему.
— Единственное, что я скажу мисс Лорд, это то, что я увидел в вас настоящего лгуна, Фремонт,— холодно заявил я.— Даже ребенок четырех лет не поверил бы ни одному слову из того, что вы мне тут порассказали. Это ваша формула, говорите вы. Но она валяется повсюду в вашей квартире до тех пор, пока кто-то, вероятно, не забрался к вам однажды вечером и не скопировал ее. Потом этот кто-то отдал формулу мисс Лорд, и она просто так, чтобы только посмеяться над вами, тоже пустила ее в производство. Держу пари, она хохотала до упаду, изымая духи из продажи пятнадцатью днями позже, даже если это обошлось ей не в одну тысячу! Вероятно, вы совсем лишились разума, если вообразили, что я хоть на секунду поверил вашему рассказу!
На этот раз лицо Фремонта стало цвета кирпича.
— Я вижу, что допустил ошибку, позволив вам войти в мой кабинет,— оскорбленным тоном проговорил он.— Уходите, иначе я вышвырну вас вон.
Я протянул руку, схватил его за пиджак и приподнял над креслом. Его глаза закатились, и у него вырвался вопль ужаса. Через несколько секунд я выпустил его, и он с глухим шумом упал в кресло.
— Никогда не говорите, что вышвырнете меня вон,— вежливо проговорил я,— для этого вы недостаточно сильны.
В течение нескольких секунд он восстанавливал свое дыхание, более чем когда-либо напоминая кролика. Неожиданно злой огонек зажегся в его глазах. Слова стали вылетать из его рта с неимоверной быстротой.
— Теперь еще и насилие! Ну что ж, раз вы хотите, можно поиграть в эту игру. Если Максин считает нормальным нанимать мускулистого бродягу, чтобы попытаться запугать меня, я приму меры предосторожности. И я это сделаю, знайте. У меня есть друзья, хорошо знакомые с подобными вещами. Их даже можно назвать специалистами. Они будут только счастливы оплатить некоторые услуги, которые я им когда-то оказал.
Он замолчал, прижал ладонь ко рту и с силой укусил ее. Когда он снова заговорил, его речь была уже спокойной.
— Мистер Бойд... Все равно это будет сюрприз для Максин и для вас. Поприветствуйте ее от меня, когда увидите,— значительно проговорил он. — И не забудьте сказать, что я спрашивал вас, нет ли чего новенького о ее брате Джонатане, хорошо? Еще несколько недель — и он получит свое наследство.
— Свое наследство?
— Как? Она вам ничего не сказала? — удивился он и поднял брови, усиливая выражение удивления.— Как она рассеянна, эта удивительная Максин! Видите ли, ее отец знал, что умирает, и, испытывая полное доверие к дочери и — никакое к сыну, оставил завещание, по которому Максин унаследовала все дело. Она руководит им до тех пор, пока Джонатану не исполнится двадцать пять лет. Если Джонатан проработает на предприятии последние три года, до достижения указанного возраста, он заменит Максин, которая соответственно отойдет от дел. Естественно, отец оговорил в завещании, чтобы в этом случае Максин ни в чем не нуждалась. Единственное, что делало жизнь Джонатана очень трудной, это то, что, согласно воле отца, он ничего не должен получать до двадцати пяти лет. Максин никогда не проявляла к нему особого великодушия, и молодой человек здорово нуждается в деньгах... чтобы удовлетворить собственные... прихоти. Вы согласны с этим, мистер Бойд?
— Прихоти? Например, танцовщица?
— А! Я вижу, Максин кое-что все-таки сообщила вам.— Он снова рассмеялся.— Ничего хорошего о брате Джонатане, конечно?—Лицо его стало озабоченным.— Серьезно, если вы способны повлиять на нее, прошу вас, попытайтесь уговорить ее пойти к врачу. Я уверен, что она сильно нуждается в лечении у психиатра.
«Это скорее хамелеон, чем мини-лев,— подумал я.— Он так быстро меняет свое настроение, что приходится иметь дело сразу с несколькими типами, и все они зовутся Фремонтами».
— Я непременно поприветствую ее от вашего имени и скажу, что ее ожидает сюрприз от ваших друзей-подонков и что она нуждается в срочном лечении у психиатра,— тяжело вздохнул я.— Кроме того, постараюсь не забыть сказать ей, что вы спрашивали, есть ли новости о Джонатане.
— Благодарю, мистер Бойд,— резко проговорил он, качнув головой,— вы производите впечатление довольно умного человека, и я удивлен, что вы не нашли себе занятия более достойного, чем защищать того, кто вас нанял, пуская в ход кулаки.
С этими словами он поглубже уселся в кресло и с беспокойством посмотрел на меня. Некоторое время спустя, успокоившись и, видимо, решив, что я больше не стану вытаскивать его из кресла, он выпрямился.
— Я объясню своим друзьям, что Максин виновата больше, чем вы,— сказал он самым серьезным тоном, это может оказать вам услугу.
— У вас большое сердце, мистер Фремонт,— ответил я,— большое даже для ненормального человека.
На этом я вышел из кабинета, не в состоянии больше слышать даже его голос, вызвавший у меня мигрень.
На улице холодный и немного резкий воздух прояснил мои мысли. Меня охватывало только одно желание — не думать, потому что если бы я начал думать или вспоминать о Максин Лорд или о Чарли Фремонте, то, без сомнения, еще до наступления ночи оказался бы в сумасшедшем доме.
В ближайшем кафе я выпил пару стаканов вина, не торопясь перекусил, говоря себе, что Стал, Джонатан Лорд и маленькая Пятница Максин работают весь день, и я, связанный обещанием, никого из них не должен видеть раньше вечера. Оставалось еще одно имя в списке, данном мне Максин: Синди Бикерс, экс-танцовщица, ввергшая Джонатана в нищету.
Жила она в Вест-Сайде на втором этаже переоборудованного отеля, без лифта. Это был квартал, видевший лучшие дни, но теперь пришедший в упадок.
Не прошло и пяти секунд, как я нажал на кнопку звонка,— и дверь открылась, а на пороге возникла брюнетка. Я едва успел заметить большие округлости под зеленой блузкой, узкие брюки и совершенно обезумевшие огромные темные глаза, как она немедленно издала радостный вопль и бросилась мне на шею.
— Руди! — закричала она, напрягая голос, будто играла комедию перед компанией пьяниц в кабаке.— Руди, дорогой! Как я рада тебя видеть!!!
Потом, по-прежнему вцепившись в мою шею, она потащила меня внутрь квартиры. Пока я освобождался от этой хватки, мы достигли гостиной, и тут выяснилось, что мы были не одни: другой подобный тип мог привидеться только в кошмарном сне: приблизительно моего роста, килограммов на пятнадцать тяжелее, он, судя по его взгляду рептилии, только что выполз из лесной чащи.
— Кто это? — пробормотал он глухим голосом.
— Руди! — проговорила брюнетка, повернув ко мне умоляющий взор.— Руди — мой старый друг по Чикаго. Я вспоминаю,— добавила она с нервным смехом,— патрон говорил, что до Руди у него была маленькая армия потрошителей.
Тип стал рассматривать меня. Ему было около тридцати лет, но лицо у него изможденное, вероятно — следствие нападения на одиноких пожилых дам в Центральном парке. Больше всего меня беспокоил его взгляд: невозможно было предположить наличие чего-либо человеческого в существе с такими глазами.