— Начинайте! — прошипел я.— Орите!
Полнейшее молчание. Я повернул голову и посмотрел на Синди, выглядывающую из-за дивана со смущенным видом.
— Я знаю, что это смешно,— проговорила она в свою защиту,— но я просто не могу орать без причины.
— Чего вы больше всего боитесь на свете? — спросил я.
— Змей,— медленно ответила она.
— Я не хотел вам об этом говорить,— со зловещей улыбкой проговорил я,— но здесь находится кобра, в настоящий момент она скользит по вашей правой брючине.
Она вытаращила глаза и от ужаса открыла рот. Потом стала так вопить, что ее, наверное, было слышно в Бруклине. Я подождал, пока она почти зашлась от крика, и бросил лампочку в дверь с такой силой, что, возможно, за этот бросок я получил бы медаль на Олимпийских Играх. Она разбилась в центре двери, и крик Синди захлебнулся в отвратительном хрипе. Я прижался к стене совсем рядом с дверью и вытащил из кармана вторую лампочку.
Хотя шум был заглушен металлом и зеркалом, его все же должны были услышать, если, конечно, кто-нибудь находился в кабинете. Вопли Синди, сухой, как выстрел, треск и потом — молчание. Если они не придут посмотреть, что тут происходит, значит, они нелюбопытны! Я подождал три бесконечно долгие секунды. Потом бронированная дверь начала потихоньку поворачиваться. Как раз перед тем, как она должна была полностью открыться, я прижал к ней оголенные провода. Раздался вопль, от которого кровь застыла в жилах. Одновременно блеснула голубая вспышка, и появилась тяжелая масса Пете. Медленными, неуверенными шагами он вошел в комнату и в судорогах повалился на пол. Я бросил вторую лампочку в фреску, затем следующую. Тут с револьвером в руке вперед устремился Оги. Лицо его было перекошено злобой. Помещение было погружено во тьму, и он не знал, что надо искать. Но в тот момент, когда он влетел в комнату, Синди неожиданно вспомнила, что она должна делать, и запоздало принялась страшно орать. Это навело Оги на след. Он осторожно, на цыпочках, стал красться в том направлении, выставив вперед револьвер, так что мне не составляло никакого труда так же бесшумно двигаться за ним. Когда я оказался совсем близко от него, я ребром ладони любезно шлепнул ему по затылку. Оги покатился на диван. Я выхватил из его обмякшей руки револьвер, огромным прыжком преодолел массу Пете и устремился в кабинет.
. Слессор по-прежнему сидел за своим столом, рот его был открыт. Правая рука скользнула к ящику, но, увидев в моей руке оружие, он изменил намерение. Я прошел бар с таким видом, какой принимает завсегдатай кабаков, когда не хочет больше пить и не прочь засадить вам в голову пулю, и закричал Синди, чтобы она галопом бежала ко мне. С быстротой молнии она примчалась в кабинет. Держа Слессора на мушке, я шагнул назад и запер бронированную дверь на ключ. Потом сунул ключ в карман, и мне сразу же стало лучше.
— Боже мой! Что происходит?! — прошептал Слессор.
— Это самый лучший вопрос за весь вечер! — засмеялась Синди.
Я радостно улыбнулся Слессору,
— Не могу лишить вас удовольствия самому взглянуть на это.
Он еще раз взглянул на дуло моего револьвера, потом тяжело поднялся и, как лунатик, направился к бару. Я дал ключ Синди и велел ей открыть дверь, сам же себя порадовал тем, что затолкал Слессора в его собственные секретные апартаменты. Заперев бронированную дверь, я почувствовал, что теперь можно немного и расслабиться. Я сунул петарду Оги в карман и приготовил нам обоим отличный виски.
Синди следила за моими действиями с беспокойным видом.
— Может быть, нам лучше здесь не оставаться, а поскорее убежать? — пробормотала она.
— Зачем нам бежать? Если кто-нибудь попытается нас остановить, я суну ему под нос пушку.
— Мой храбрый герой! — Но у нее по-прежнему был неуверенный вид.— Что же вы там проделали?
—- Это лишь инсценировка, придуманная королем видений и доведенная до конца Бойдом,— скромно ответил я.— Бросьте свою привычку задавать вопросы и пейте лучше виски.
Она воздержалась от дальнейших вопросов и отхлебнула добрый глоток из стакана. Я поставил свой стакан на письменный стол и принялся рассматривать содержимое его ящиков. В первом же ящике лежал мой револьвер, и я положил его на место, в кобуру. Я чувствовал себя все лучше и лучше. Но больше ничего интересного в столе не было. С осмотром было покончено, а Синди к тому времени расправилась со своим виски.
— Вы помните дорогу, по которой нам нужно выходить отсюда? — спросил я.
— Конечно, она будто начерчена у меня в голове. Что... мы сейчас уходим?
— Да. Я отвезу вас к Джонатану. Вы расскажете ему, что произошло сегодня ночью, и останетесь с ним. Я увижусь с вами завтра после полудня или вечером. Согласны?
— Согласна,—вполголоса ответила она.— Но я вас, кажется, даже не поблагодарила?!
— А к чему? — зевнул я.—Это само собой разумеется.
VII
— О, нет! — Девушка со светлыми волосами, покрытыми лаком, казалась такой угнетенной, что даже в горле у нее что-то дрожало.— О, нет! Небо! Опять вы?!!
— Послушайте, я принес луч солнца в вашу надушенную атмосферу,— весело возразил я.— Можно подумать, что вы потеряли в весе уже три фунта, хотя вы знаете меня лишь двадцать четыре часа!
— Вы так думаете? — Короткий луч надежды блеснул в ее глазах и тотчас же погас.— Вы доставили мне достаточно неприятностей! Мистер Фремонт был просто в бешенстве, когда вы ушли! Он сказал, что я ни за что не должна была пускать вас...
— Он в своем кабинете?
— Да, но...— Я уже слышал тревогу в ее голосе.— Вы не можете его видеть! Категорически! У меня приказ...
— Вы следуете последней моде: узенькая бретелька,— небрежным тоном проговорил я.— Или это, может быть, бретелька от вашего лифчика?
Он издала звук, чем-то похожий на мяуканье, и этот момент показался мне наиболее благоприятным для того, чтобы пройти мимо нее и устремиться в глубь помещения. Дверь в кабинет Фремонта была широко открыта, и я, не мешкая, вошел, не забыв захлопнуть за собой дверь. Этот стук заставил Фремонта вздрогнуть и поднять на меня взгляд, полный беспокойства и неудовольствия.
— Бойд? Ведь я отдал приказ...
Я послал ему волчью улыбку.
— Знаю,— проскрежетал я.— Она сделала все, чтобы помешать мне войти, и мне пришлось ее оглушить. Она лежит в луже крови на полу в вашей приемной.
На какую-то долю секунды он мне поверил, так как его адамово яблоко сделало конвульсивное движение. Потом логика взяла верх над испугом.
— Не нахожу это смешным,— произнес он своим великолепным баритоном.— И если вы немедленно не уберетесь отсюда, я вызову полицию!
Я уселся в кожаное кресло и стал терпеливо дожидаться, когда он закончит говорить.
— Вчера вечером я познакомился с вашими друзьями. Знаете, такой огромный, с мускулистыми руками, это ему вы оказали услугу?
Некоторое время он ерзал на стуле, потом судорожно улыбнулся.
— Должен принести вам свои извинения, мистер Бойд. Я говорил под влиянием гнева. Это было ребячество с моей стороны, признаю это. Но ведь вы применили ко мне силу, вспомните!
— А я совсем не шучу,— проворчал я.— Были Оги, Пете и их патрон — Дон Слессор. Они вместе составляют весьма забавное трио, особенно когда приступают к какой-нибудь акции.
Его темные глаза стали бешено вращаться, будто уже началась война и вовсю палят пушки.
— Прошу вас,—наконец проговорил он,—я совершенно не переношу шуток, которых не понимаю. Я не знаю ни Слессора, ни Пете...— Он вздрогнул.— ...И никогда у меня не было знакомых по имени Оги.
Я холодно взглянул на него и закурил сигарету.
— На вашем месте я не стал бы клясться в этом, Чарли. Так вы отречетесь и от Господа Бога, если Вам это будет нужно. Но соблазнять дочь своего хозяина, когда она в таком нежном возрасте, и на полу лаборатории ее отца!.. Ну и ну!
— Что?!!—закричал он в полной панике.—Максин рассказала вам?!
— Она рассказала мне все! — торжественно проговорил я.— Она сделала меня своим поверенным. Да, такое уж я произвожу впечатление на женщин. Во всем виноват мой профиль, понимаете? Обаяние личности...
— Значит, ничего святого между мужчиной и женщиной не существует...— Он провел рукой по своим вьющимся волосам и с безнадежным видом взглянул на потолок.—Какие еще ужасные вещи она рассказала обо мне?
— Вы обольстили ее, когда ей едва исполнилось восемнадцать!
— Действительно, нечто подобное произошло именно в то время,—сказал он хрипло,—Но я не соблазнял ее, скорее было наоборот.
— У вас всегда все наоборот,— вздохнул я.— Как с формулой: это не ее, а ваша формула была украдена.
— Это святая правда, но вы все время не хотите мне верить, и это потому, что вы работаете на Максин, мистер Бойд! Она ищет любую возможность, чтобы помешать своему брату воспользоваться завещанием, и не хочет уступать «Дом колдовства». Думаю, для вас деньги имеют гораздо большее значение, чем мораль. Именно поэтому вы и пытаетесь помочь ей.
— Вы начали с того, что соблазнили ее, а потом сразу же бросили,— продолжал я, подавляя свое нетерпение.— Но. она отомстила вам после смерти своего отца, переведя вас в ранг ассистента Лео Стала. Этого вы не смогли перенести и ушли из «Дома колдовства», чтобы организовать свое дело. Так?
— И как я был прав,— воскликнул он, покачав головой.— Сегодня я окончательно понял: то, что я принял за детское огорчение и недоумение, на самом деле было затаенной неприязнью, которая с годами превратилась в ненависть и желание мстить. Я уже говорил вам, мистер Бойд, ей нужно полечиться у психиатра.
— И она к тому же еще нимфоманка?
Устремленные на меня глаза приняли удивленное выражение.
— Максин? Нимфоманка? Нет, я так никогда не думал. Женщина она темпераментная, это совершенно яснo, но не до такой степени, чтобы... Кто внушил вам эту мысль, мистер Бойд?
— Расставшись с вами, она через два месяца завела себе любовника. Он некоторое время жил у нее.