— Ну, хорошо, вы сами напросились.
Я встал, повернувшись спиной к бассейну, и она встала напротив меня. Уголком глаза я видел весь этот сброд.
— Валяйте,— сказал я,—Дайте же мне по морде.
Она колебалась.
— Как-то ужасно глупо, когда у меня нет на вас ни капли злости.—Тень улыбки тронула ее губы.—Скажите что-нибудь такое, чтобы мне захотелось вас ударить.
Я усмехнулся, глядя ей прямо в глаза.
— О’кей, раз вы просите.
Я сказал ей кое-что, но это гнева -у нее не вызвало. Уголки ее рта дрогнули, затем она подняла брови, размахнулась правой рукой и выдала мне просимое. Потом, вероятно, для большей убедительности, она ударила меня второй раз и обеими руками с силой толкнула в грудь.
Звук пощечины все еще отдавался эхом, особенно в моей- голове, когда я отлетел назад и шлепнулся в воду. Когда я вынырнул, банда смотрела на меня и смеялась. Я вылез, метнул в их сторону взгляд и увидел, что Глория стоит рядом с мужем, обнимая его за талию. Тогда я отошел от бассейна и, взяв свой купальный халат, ушел.
Входя в отель, я оглянулся через плечо на всю компанию. Никто за мной не последовал. В небе медленно и лениво кружились грифы.
3
Отель «Лас Америкас» — один из самых красивых в Акапулько. Он раскинулся по всей вершине Чарро де лос Каньонес, которая Врезается в синие воды Акапулькского залива. Кроме номеров и апартаментов люкс в главном здании есть еще несколько дюжин маленьких коттеджей и бунгало, рассыпанных по всей территории отеля. Вокруг главного здания и бунгало вьются тенистые дорожки. Почти всюду, куда вы ни посмотрите,— цветы и виноград, а деревья плетут разнообразные узоры из красных, зеленых и оранжевых красок.
Выехав из города, вы сворачиваете с широкого бульвара влево и оказываетесь в Калета-Бич. Потом взбираетесь по Калло де Тамбуко на полуостров Лас Плайас и проезжаете под бетонной аркой с выцветшей надписью «Отель Де Лас Америкас». Отсюда вы поднимаетесь по извилистой дороге, проезжаете сторожевую башню и оказываетесь напротив главного здания. За ним, если вы спуститесь по затененной виноградом аллее, находится плавательный бассейн. Вы проходите мимо него и между столиками на небольшой площадке, где обедают и танцуют, и попадаете в бар. Там вы можете посидеть на невысоком стуле перед стойкой или за одним из столиков, обтянутых кожей и напоминающих огромные тамтамы. Позади бара — ресторан, тоже — как и бар — на открытом воздухе. Наконец, вы приходите в «Ла Бокана». Этот вечерний ресторан расположен на самой вершине, откуда виден весь залив с его тремя изгибами. Вечером здесь зажигаются разноцветные огни, они слабо мерцают среди ветвей гигантских деревьев, которые служат единственным потолком над головой, не считая открытого неба.
От бассейна я пошел по тенистой дорожке к живописному патио, расположенному рядом с открытой гостиной. Мой номер—103 —был как раз на углу патио. Ключ от номера висел на доске у дежурного, но, уходя к бассейну, я оставил дверь незапертой, так что теперь просто толкнул ее и вошел. Растянувшись на одной из двух кроватей, я с минуту раздумывал о своем деле, спрашивая себя, какое отношение к нему может иметь вся эта компания, явно для чего-то здесь собравшаяся. Очень возможно, что между ними есть связь, целый ряд связей. Глория сказала, что все эти мальчики собрались здесь «в связи с каким-то профсоюзом», а мой клиент Джо стоит где-то на вершине профсоюзной пирамиды. Если я возвращу ему то, что он хочет, это принесет мне чистых пятьдесят тысяч долларов.
Забавно, как все складывается. У меня никогда не было дела, даже отдаленно похожего на это. Чем глубже я погружался в него, тем значительнее и сложнее оно становилось. Когда четыре дня назад я встретился с Джо, оно уже было значительным, хотя бы потому, что мой клиент — чертовски важная персона, которую шантажируют. Когда я узнал, что шантажист — Стрелок, дело выглядело так, что большой честный человек подвергается шантажу со стороны большого нечестного человека, хотя мне и показалось странным, что такой первоклассный мошенник, как Стрелок, прибегнул к простому шантажу: обычно мошенники столь высокого ранга до него не опускаются. Все усложнилось, когда я узнал, что Джо — вовсе не честный человек. И я совсем запутался, выяснив, что дело отнюдь не в шантаже, во всяком случае в обычном смысле этого слова.
Я разговаривал с Джо более двух часов, и, если бы его преследователем был не Стрелок, а кто-нибудь другой, я бы подумал, что Джо просто дурачит меня, говоря о массе грязных сведений, которые тот о нем собрал. Но хорошо зная, кто такой Уоллес Паркинсон, я не очень удивился.
В своих запасниках, хранимых на случай шантажа, Стрелок нашел много материалов, которые, естественно, не давали Джо спокойно спать: доказательства незаконного присвоения профсоюзных фондов, фотокопии профсоюзных документов, которые в свое время были уничтожены, и даже доказательство того, что Джо еженедельно выдавал певице ночного клуба по имени Лейла пятьсот долларов на нее и ее ребенка, который, по странному совпадению, был также ребенком Джо. А между тем он был женат и имел троих детей. Троих собственных детей!
Все это показалось мне достаточно плохим, но это была лишь малая доля, отдельные факты, о которых я узнал за первый час нашей беседы. Я согласился взяться за это дело. Вот тут-то Джо и раскрылся во всей красе.
Мы сидели вдвоем посередине огромной лужайки на простых' стульях возле карточного стола. Перед нами стояли стаканы, вокруг — свежий воздух, прекрасный день, но мы не поэтому сидели здесь. Джо, по его словам, не мог рисковать, он боялся, что кто-нибудь сможет подслушать наш разговор или — что еще хуже — записать на магнитофон. Он выглядел осунувшимся, почти на грани нервного срыва. Хмурясь, Джо говорил:
— Он пришел с этим прямо сюда, мистер Скотт. Принес в довольно маленьком портфельчике кое-какие документы, фотографии и магнитофонную запись.— Он помолчал, качая головой.— Этот человек подкапывался под меня много месяцев. Ночью и днем. Не понимаю, зачем он столько трудился? И почему именно против меня?
Такой человек, как Стрелок, всегда трудится и всё планирует. Вот почему он — большой человек. Правда, я никогда не слышал, чтобы он занимался шантажом.
Джо снова нахмурился.
— Странная вещь, мистер Скотт, Он не требовал у меня денег. Он принес все эти документы и нагло заявил, что цена, которую он за них хочет,— это высокое положение в моем профсоюзе, чтобы он был первым после меня. А вовсе не деньги. Сначала я его даже не понял.
Меня самого это смутило. Я сказал:
— Вы имеете в виду, что он требовал должность?
— Да. Смысл его требования в этом. Но высокую должность, чтобы его контролировал только я, и больше никто. Но с таким человеком, как он...
Он не закончил, но я понял, что он имел в виду. Джо было чертовски трудно контролировать Стрелка. Он продолжал:
— Представляете себе? Он смог бы протаскивать в союз таких же негодяев, раздавать им важные должности, подчиненные только ему.
Мне не показалось забавным, что он говорит о негодяях, стремящихся к высоким постам,— я уже догадывался, что из себя представляет он сам.
— А вы могли бы это устроить? — спросил я.— Ну, дать ему должность, которую он хочет?
Он почти улыбнулся.
— Конечно, мистер Скотт. Без всякого труда.
Джо отхлебнул из стакана и посмотрел на меня серьёзно и с выражением глубокой усталости.
— И я бы это устроил, как вы выразились. У меня не было выхода. И нет. Мне придется уступить —Голос его зазвучал громче и напряженнее.— Мистер Скотт, мне незачем объяснять вам, насколько важны эти документы и все остальное. Некоторые из них имеют копии, например материалы насчет Лейлы и ее мальчика, но большинство — нет. Уж я об этом позаботился. Кое-что уже уничтожено. Я сказал ему, что не хочу иметь с ним дела, но я уверен, он знает, что у меня нет выхода. Мне придется заключить эту сделку, лишь бы получить от него эти материалы. Дам ему все, что он хочет, любую должность, деньги, вообще все!
Он замолчал и посмотрел на меня. Потом сказал:
— Я понимаю, все это не вызывает у вас восхищения, но это и не входит в мои планы. Моя цель — убедить вас в том, насколько важна для меня его папка.
Если эти материалы будут опубликованы, моя жизнь кончена. Мне... для меня жизнь потеряет всякий смысл. Уверяю вас, огласка этих сведений затронет еще многих людей. Больших людей, их имена упоминаются в этих бумагах: видных дельцов и государственных деятелей. Это ударит по биржевому рынку, повлияет на официальное отношение к моему профсоюзу. И, смею заверить, вызовет скандал в Конгрессе
Он тяжело вздохнул.
— Вы должны добыть мне эти бумаги, мистер Скотт. Я бы предпочел, чтобы вы отдали их мне в руки, но если это невозможно, то, по крайней мере, уничтожьте их. Если я буду знать, что они уничтожены, я вздохну свободно.
Для него это была действительно страстная речь. Я дал ему немного успокоиться, потом сказал:
— Вы упомянули о магнитофонной записи. Что это было?
Джо устало покачал головой, проведя языком по пересохшим губам.
— Эта запись и эти документы... один документ из военного министерства. Предполагалось, что никто не увидит его, кроме меня. Он хранился в моем сейфе. В моем сейфе. — Тут у него вырвалось бранное слово, которое я от него никогда не слышал,—Этот... этот сукин сын выкрал мой сейф!
— Послушайте,— сказал я,— вы бы лучше рассказали, каким образом это удалось Стрелку. Все, что вы об этом знаете.
Он допил стакан и стал рассказывать.
Очевидно, Стрелок охотился за Джо многие месяцы. Он установил за Ним настоящую слежку и уже очень скоро знал обо всех его действиях. Ровно за два дня до того, как Стрелок явился к Джо со своей папкой, кто-то ночью проник в дом к Джо и изъял из стены целиком весь сейф — этот трюк некоторые из людей Стрелка могли провернуть без особого труда. Объясняя все это, он опять упомянул про магнитофонную запись, но сразу же перескочил на другое. Я уже понял, что Стрелок осуществил всю аферу даже с большей точностью и тщательностью, чем обычно, и все же в целом в этой истории с шантажом оставалось много непонятного.