Тем не менее, я должен по мере сил обезопасить себя от профессиональных убийц, гангстеров и членов мафии. Следовательно, единственная надежда, что я добьюсь своей цели и вместе с тем останусь в живых, заключается в том, чтобы добыть документы тайно от всех, кто бы это ни был. Но кто знает, может быть, Торелли как раз в этот момент читает их и смакует содержащиеся в них сведения.
Меня охватило жгучее желание немедленно выяснить положение дел, но я провел, еще двадцать минут, мысленно закрывая все прорехи и устраняя все препятствия, какие только я мог предвидеть.
Я вышел из спальни, подошел к телефону и набрал номер отеля «Лас Америкас». Попросил подозвать к телефону клерка Рафаэля. Когда он взял трубку, я сказал:
— С вами говорит человек, который дал вам сто американских долларов. Позавчера. Помните?
— Что? Ах, да, да. Но я думал...
— Что вы думали? И говорите тише.
— Ну, я слышал... то есть я думал, что вы утонули. Разве вы...
Я прервал его.
— Ага. Я немного поплавал. Каковы дела по этой части?
— Они послали людей обследовать дно под скалами «Эль Фикантадо».
Уже хорошо: это я и хотел узнать. Бандиты, видимо, не уверены в том, что я погиб. И останутся в неизвестности, пока кто-нибудь меня не увидит.
— Спасибо,— сказал я Рафаэлю.— Еще один вопрос: кто-нибудь спрашивал обо мне или насчет номера один-ноль-три?
— Один уродливый большой парень, вчера. Я ответил ему, как вы просили.
— Отлично,— Это было тогда, когда Торелли послал человека проверить то, что я сказал о себе.— Он не доставил вам никаких неприятностей?
— Нет. Только спросил, кто занимает номер 103, и я сказал то, что вы мне велели.
— Спасибо, друг. А теперь слушайте: забудьте, что я вам звонил. Для вас я — утопленник. Я бы хотел, чтобы все так и думали. Понятно?
— Ну...
Я догадался, почему он колеблется. Старая история, всегда одна и та же. Я сказал:
— Я вскоре заскочу к вам еще раз с сотней долларов. Так же, как в тот раз. Так вы запомните, что надо забыть?
— Да, сэр.
— Кроме вчерашнего парня, никто больше к вам не приходил? Сегодня никто ничего не спрашивал? Не обязательно про меня, но и про занятый мною номер. Абсолютно никто, Рафаэль?
— Нет, только он.
— О’кей. Так продолжайте наблюдать и постарайтесь все запомнить. Я свяжусь с вами позже. Может, еще сегодня вечером. И если не принесу деньги сам, то пришлю их с кем-нибудь.
Он сказал, что все понял, и я повесил трубку. Потом набрал номер коттеджа 27. Если ответит мужской голос, я забуду, что звонил Глории. Но ответил ее мягкий голос:
— Алло?
— Глория? Не прыгайте из окна. Говорит тот, кто виснет на утесах, летучий парень.
— О! — Она на минуту умолкла, потом сказала: — Я боялась...
— Опустите это. Вы одна?
— Да.
—- Пройдите в главный вестибюль и ждите. Я позвоню вам туда по телефону, который, я знаю, безопасен. О’кей?
— Через пять минут.— Она положила трубку.
Я с нетерпением выждал четыре минуты. Потом позвонил дежурному администратору и попросил его вызвать находящуюся в вестибюле Глорию Мэдисон к названному мной внутреннему телефону. Когда она ответила, я спросил:
— Путь свободен?
— Ага. Ведь это вы? Это вы, Шелл?
— Да, я.
Быстро покончив с выражениями радости по поводу счастливого исхода и с прочими предварительными любезностями, мы перешли к делу, и я спросил:
— Глория, ничего нового? Вы что-нибудь слышали о пакете, который Торелли ожидает от Стрелка?
— Ничего, Шелл. Я бы знала, если бы что-то было. Джордж сейчас со мной мягок, как тесто, и обязательно бы мне сказал.
— Даже после того, что было вчера вечером?
Она засмеялась.
— Даже. Я чуть с ума не сошла. Но когда успокоилась, сказала Джорджу, что это от страха, как бы ему не влетело за вас от Торелли. И Джокеру тоже. Они поверили.
— Отлично, Глория. Вы уверены, что Торелли ничего не получил? Никакая каша не заваривается?
— Пока еще ничего, Шелл. Джордж говорит, что Торелли как на иголках. Должно быть, эта посылка — или что бы то ни было — очень важная вещь.
— Да. Должно быть, так.
Я не мог понять, почему эти бумаги еще не проклюнулись, но тут же представил себе Торелли, который, по словам Глории, как на иголках ждет с возрастающим нетерпением и тревогой желанных документов. Возможно, здесь и надо искать объяснение. Их обладатель — если его целью было поднять цену до предела — намеренно старается довести Торелли до крайней степени беспокойства и нетерпения. Правда, этим он увеличивает риск быть убитым, но это единственное, чем я мог объяснить отсутствие у Торелли ожидаемых бумаг, хотя после убийства Стрелка прошло уже два дня. Тот, кто прострелил ему голову, уж конечно, сделал это не ради забавы.
В этот момент меня пронзила странная мысль, и я автоматически выразил ее словами:
— Послушайте, Глория, вы и Джордж ведь женаты, верно?
— Что? Фу, какая глупая мысль! Конечно женаты. Мы поженились в Лос-Анджелесе. Почему...
Я прервал ее.
— Простите. Я просто сболтнул. Забудьте об этом.
Ч-черт! Я хватаюсь за соломинки. Я знал, что она живет с Джорджем, и, если нужно, мог бы проверить достоверность их брака. Но я знал также, что в этом нет необходимости. Нет, Глория — на моей стороне, это несомненно. Таким образом, исключив Глорию как возможного члена оппозиции, я имею одним врагом меньше. На миг что-то вспыхнуло в моем мозгу и тут же исчезло. Я попытался удержать это что-то, но тщетно. Во мне промелькнуло то странное, тоскливое чувство, которое на мгновение возникает у вас, когда вам кажется, что вы забыли что-то очень важное.
Наконец я сказал:
— О’кей, лапушка, спасибо. Продолжайте прислушиваться, не поднимается ли какой-нибудь шум. Сейчас у меня дела, но позже я вам позвоню. Когда вы ожидаете Джорджа?
— Он сейчас у Торелли вместе со всеми. Думаю, пробудет там весь день.
— О’кей. Позвоню вам позже. У меня предчувствие, что это затишье ненадолго.
— Шелл, будьте осторожны.
— Можете быть уверены. Пока, Глория.
Я повесил трубку. Потом заказал по телефону такси, договорившись, что водитель будет ожидать меня на углу, в трех кварталах от дома Марии.
Высунувшись в окно, покричал Марии. Она тотчас прибежала — смотреть на нее было одно удовольствие. В комнате она бросилась на диван.
И с лукавым выражением, которое раскрывало двойной смысл ее вопроса, спросила:
— Я тебе нужна?
Я усмехнулся.
— Ага. Но я — человек железный. Мне пора ехать.
Она слегка нахмурилась.
— Уже?
— У меня масса дел. Пора. Даже под душ не успею,
Она не улыбнулась.
— Я могу чем-нибудь помочь?
— Нет. Но спасибо, Мария. Ты можешь попасть в беду, вокруг столько неприятностей, хоть отбавляй. Я воспользовался твоим телефоном, но никто не знает, что я приехал сюда вчера вечером. С тобой все будет о’кей, если ты забудешь, что когда-либо видела меня. Кроме, конечно, вчерашнего вечера, перед тем как я нырнул в океан. Я серьезно. Иначе тебя могут сильно обидеть или даже убить.
Она по-прежнему хмурилась.
— Забыть... Но ты ведь приедешь ко мне опять, да?
Просто смех. Мне следовало уже давно исчезнуть, а я...
Я сказал:
— Мария, пока у меня есть хоть одна нога, я прискачу обратно. Но сейчас мне надо работать, делать то, ради чего я сюда приехал. По крайней мере, стараться.
Я подошел к двери и выглянул в сияющий солнечный мир. Мне было страшно выходить наружу, я еще не был таким ловким и находчивым, каким стану в очень скором времени. И выглядел тоже неважно; был небрит, и, хотя Мария погладила мою одежду, брюки сели и выглядели так, будто их шили на другого человека. Но все же это были брюки, и притом — единственные, других у меня не было.
Мария тронула меня за плечо, и я обернулся. Она ничего не сказала, только обняла и, встав на цыпочки, поцеловала в губы. Потом, отступив па шаг, сказала:
— Это чтобы ты меня помнил. Мы, акробаты, должны держаться вместе. И... если твои ноги будут целы, прибегай обратно.
Я смотрел на нее, восхищаясь. Я не хотел с нею расставаться. Фактически все, что я наметил на ближайший час-другой, сводилось к тому, чтобы поехать в город, в отель «Дель Мар», и проверить, не прислал ли Джо те материалы, которые были мне нужны-. Я не хотел, чтобы Мария была рядом, только потому, что рано или поздно положение станет очень сложным и опасным и мне не следует впутывать ее в это дело. Забавно, как сильно вы можете привязаться к жизнерадостной маленькой девушке всего за несколько часов.
— Не беспокойся, я вернусь,— сказал я.— Просто некоторое время я должен быть один. Не хочу подвергать тебя опасности. Возможно, уже сегодня мне придется встретиться с некоторыми опасными типами.
Она сказала лукаво, но глаза ее были серьезными:
— А что, если я готова рисковать? Вдруг я смогла бы тебе помочь? У меня масса талантов.
Я усмехнулся.
— Знаю, что масса. А стрелять ты умеешь?
— Не уверена.— Она нахмурилась.— Но я могу водить машину. И буду твоим шофером.
— Опоздала, лапушка. Я уже заказал такси.
— Такси? А мой «кадиллак»? Позволь мне поехать с тобой, Шелл!
Я заколебался, и она это заметила. Но я тут же сказал небрежно:
— Не пойдет. Ты мне наскучишь, а я не хочу, чтобы ты мне надоела.
Я простился с ней, повернулся и вышел из дому. Я шел вдоль бульвара, залитого солнцем, направляясь к тому месту, где меня ожидало такси.
Слева сверкал и искрился океан, воздух был насыщен ароматом цветов. Был прекрасный день. День для водных лыж, загорания на пляже, для того, чтобы пить газированное кокосовое молоко под соломенной крышей кафе «Капакабана» и смотреть на красивых женщин.
Это был самый подходящий день для того, чтобы умереть.
14
Впереди показалось кафе «Капакабана» — разлапистые верхушки пальм, соломенная крыша. Я хотел ничего не делать, а только сидеть в этом прохладном и экзотическом на вид кафе под этой крышей, зарыв ступни в песок и потягивая прохладный напиток.