– Приятных снов, – тихо сказала я, осторожно погладив его по плечу.
Возможно, это выглядело слишком формально и неестественно, но Алекс все равно улыбнулся.
– Спасибо, – ответил он, направляясь к двери. На пороге он обернулся и подмигнул мне. – Надеюсь, эти сны будут о тебе.
22
В комнате было невыносимо душно. Простыни сбились в ком у моих ног и напоминали спутанные лианы и плющ, окутывающие Шонтилаль. Я в очередной раз перевернула подушку в надежде, что она будет чуть прохладнее с другой стороны, но это не помогло. Влажный ночной воздух пронзил вопль первого павлина, и я со стоном приподнялась. С этими птицами можно даже не пытаться снова уснуть.
На прикроватной тумбочке стояли два подсвечника: один со свечой Аннали, другой – с розовым воском из Шонтилаль. Я взяла с тумбы стеклянную баночку и достала оттуда спичку, попутно раздумывая, какую свечу зажечь сегодня.
Для меня было полной неожиданностью, когда Жерар объяснил, что свечи моей сестры призваны отгонять злых духов, но чем больше я размышляла об этом, тем больше понимала, что удивляться тут нечему. В этом была вся суть Аннали: она всегда готова была защищать и оберегать меня, даже если не могла быть рядом.
Конечно, мне хотелось бы думать, что все это не более чем островное суеверие, но свечи явно работали. Я не видела ни одного призрака за все время, проведенное в Хаймуре. «Но ты ведь видела Ханну? – напомнил мне навязчивый тихий голос. – Ты видела, как Ханна, которая умерла двенадцать лет назад, собственноручно зажигала эти свечи. Сотни раз. Уверена, что они действуют?» А может, они уберегли меня от множества других призраков?
Несмотря на масштабные реконструкционные работы, Хаймур был очень старым особняком, пережившим несколько столетий. Мои сестры и родители явно были не единственными представителями рода Фавмант, почившими в его стенах.
– Кроме Ханны, я больше никого не видела, – сказала я голосу, хотя было странно и глупо говорить вслух. – А Ханна говорила, что специально осталась с нами. Со мной.
«А тройняшки? – возразил голос. – Их ты тоже видела». Вот что меня действительно тревожило. Эта мысль постоянно маячила на кромке сознания, и, как бы я ни старалась отогнать ее и забыть об инциденте с тройняшками, она настойчиво возвращалась. Ночь, когда я видела, как Розалия и Лигейя бродят по коридорам; ночь, когда я узнала, что призраки существуют и что у меня есть особый дар – или проклятие? – чем она отличалась от остальных? Почему я увидела их именно тогда? Была ли у меня свеча? Камилла предложила взять хотя бы одну, и я отказалась. Но, может, она все-таки настояла? Она могла. Ни за что не поверю, что ее мог удовлетворить отрицательный ответ. Но я не помню точно.
Я решительно взяла с тумбочки спички и зажгла одну из свечей Аннали. В любом случае здесь лучше соблюдать осторожность. Я не могу рисковать. Только не в этом доме и не с этой семьей. Мое будущее все еще не определено. Накинув халат, я вышла в гостиную в поисках какого-нибудь занятия и обратила внимание на маленький столик, где лежали книги Жерара. Я очень хотела прочитать их, но вечно не хватало времени.
Маленькие часики на каминной полке прозвенели два раза. Я взяла в руки первую книгу и, не взглянув на название, начала листать. «Withania somnifera», – прочитала я вслух, встретив незнакомое слово. – Зимняя вишня. На сопроводительной иллюстрации были изображены зеленые веточки с многочисленными оранжевыми плодами, каждый из которых был покрыт складчатой шелухой, похожей на бумажный фонарик. Для этого растения существовало только одно толкование: «Обман». Рядом с толкованием был нарисован маленький череп, указывающий на ядовитость растения, и я невольно задумалась, не растут ли зимние вишни в смертоносном саду Жерара.
Внезапно по спине пробежал холодок, и я захлопнула книгу. Я не хотела даже думать о том, что скрывается за этими жуткими воротами. А еще я больше не хотела сидеть и читать информацию, которую никогда не смогу запомнить. Мне хотелось встать. Подвигаться. Побродить. «Потанцевать», – подсказал чей-то голос.
В тишине раздался еще один крик – настолько громкий и пронзительный, что мне показалось, будто ненавистная птица сидит у меня на террасе. Я вышла в коридор, подальше от павлинов, хотя даже не заметила, как встала с кресла. Некоторое время я бесцельно бродила по коридорам, в которых никогда не бывала днем. Я искала скрытую винтовую лестницу, которую показал Жерар: пристально вглядывалась в участок стены, за которым, как мне было известно, она находилась. И тут я заметила, что один из листиков на фреске слегка отличается оттенком от остальных, словно к нему прикасались бесчисленное количество раз. Я нажала на листок, и дверь распахнулась, открыв вход на лестницу.
Я еще никогда не видела усадьбу в темноте. Слабый лунный свет отбрасывал странные блики на расписные стены и гобелены. Это действительно было красивое поместье, совсем не похожее на строгий, нарочито скромный Хаймур. Каждая деталь архитектуры, начиная с размашистых балок, служащих каркасом, поддерживающим остальную часть дома, и заканчивая крошечными винтиками, удерживающими на месте дверные петли, была произведением искусства.
Я остановилась перед барельефом, вглядываясь в него. Это было поле, усеянное дикорастущими цветами. Благодаря особой глубине резьбы отдельные бутоны можно было разглядеть со всех сторон: точные копии эхинацеи, мака и десятков других цветов, которые я не узнала. Я медленно рассматривала рельеф, размышляя, сколько времени потребовалось мастеру, чтобы украсить этот участок стены. Сбоку я заметила ряд маленьких колокольчиков со складочками, очень похожими на бумажные фонарики, почти скрытый в позолоченной кайме.
– Withania somnifera! – воскликнула я, обрадовавшись, что запомнила только что прочитанное название. – Ты кажешься не такой опасной, когда сделана из мрамора, – заметила я, проводя пальцем по складчатой поверхности.
Вдруг в коридоре раздался тихий щелчок и шелест, словно где-то открылась дверь, и я застыла, не сомневаясь, что вот-вот столкнусь нос к носу с рано проснувшимся лакеем. Я оглянулась, попутно придумывая оправдание своим ночным похождениям, и оцепенела.
Здесь действительно открылась дверь. Потайная, хорошо замаскированная дверь. Ее края были неровными, неправильной формы и повторяли контуры полевых цветов, не выделяясь на фоне рельефа. Все это время дверь была здесь, прямо передо мной. Еще один тайный ход! Я снова оглядела безобидные на первый взгляд зимние вишни и рассмеялась:
– И впрямь обман.
За дверью обнаружился темный проход, напоминающий раскрытую пасть, которая, казалось, была готова поглотить меня целиком. Меня не покидало ощущение, что я делаю что-то запретное, но я все же заглянула внутрь, чтобы узнать, куда ведет эта неожиданно открывшаяся дверь. Лестницы не было: только узкий коридор, обшитый тонкими деревянными рейками.
– Куда же ты ведешь? – с любопытством спросила я.
Света моей свечи хватало, чтобы осветить лишь часть коридора. Немного помедлив, я переступила порог. Дверь тут же захлопнулась, полностью слившись с внутренней стеной, и теперь я не имела ни малейшего понятия, как ее открыть. Я внимательно осмотрела всю стену в надежде, что дверь вот-вот распахнется. Но она была закрыта. Я оказалась взаперти.
– Попалась, – пробормотала я, пытаясь остановить нарастающую панику. – Нужно просто посмотреть, куда ведет этот ход, и тогда можно будет выбраться с другой стороны.
Я медленно пошла вперед, стараясь не пропустить ничего, что могло бы указывать на другую дверь. Вскоре я добралась до развилки.
– Видимо, он проходит через весь дом, – предположила я, прикидывая, в какой части усадьбы нахожусь.
Поворот налево. Этот коридор был шире, но пространство скрадывалось за счет шкафов. По одну сторону прохода стояли три книжных шкафа высотой от пола до потолка. Каждую полку занимали старинные фолианты и стопки бумаг. Я подняла свечу и осмотрела корешки, но большая часть чернил давно стерлась. Любопытство снова взяло верх, и, опустив свечу, я вытащила первую попавшуюся книгу.
Пролистав ее, я сразу поняла, почему эти издания хранились не на открытых полках библиотеки Шонтилаль. Переворачивая страницы, я краснела все сильнее и сильнее.
Это была книга с иллюстрациями, изображающими оргии нарядно одетых людей. Страница за страницей мелькали интимные детали: полные груди и открытые рты, ужасающие эрегированные фаллосы, закатившиеся в экстазе глаза. Мужчины ласкали женщин, а другие смотрели на них, прикрыв глаза от вожделения. Женщины целовали мужчин, проводя пальцами по изгибам обнаженной плоти и орудуя с такой искусностью, что я зажмурилась от смущения.
Я повернула книгу, пытаясь понять, что же именно происходит на рисунке, и тут же захлопнула ее. Сердце заколотилось от странно-запретного волнения. Я положила книгу на место и почувствовала жжение в груди. До приезда в Шонтилаль я даже ни разу не держала никого за руку, но все же имела смутное представление о том, что происходит за закрытыми дверями спальни. Однако я и не догадывалась, что это может быть так… изобретательно.
Я с болезненным предвкушением обвела взглядом множество книг на полках. Я цепенела от ужаса и не знала, что делать, каждый раз, когда мы целовались с Александром. А люди на рисунках, казалось, не только понимали, что нужно делать, но и наслаждались этим, отчего их развратные действия начинали распалять воображение, казались приятными и желанными. Может быть… Я отогнала эту дурную мысль, но рука все равно потянулась к другому томику. Ничего не будет, если я взгляну еще раз. Может, это даже пойдет мне на пользу. Ведь книги для того и нужны, чтобы получать знания, не так ли?
Эта книга отличалась от других: это был дневник, заполненный знакомыми неразборчивыми каракулями Жерара. Я провела пальцами по крошечным буковкам. Книга была заполнена незнакомыми словами, и я подумала, что это какой-то шифр. Время от времени на полях попадались маленькие рисунки. Я догадалась, что это растения, хотя никогда не видела ничего подобного. Один рисунок занимал целых две страницы: треугольное основание, из верхушки которого росли два шарообразных цветка. У изображения была необычная структура, почему-то напомнившая мне учебник анатомии, который я когда-то видела в коллекции Аннали на Гесперусе.