Нас разделял лишь холст, но Алекс еще никогда не казался мне таким далеким. Я макнула кисть в темно-бежевый цвет и постаралась выкинуть из памяти все слова, которые так тщательно готовила. Бесполезно что-либо говорить, если он в таком состоянии. Ничем хорошим это не кончится. Можно поработать в тишине, пока у него не улучшится настроение. Я скажу ему все потом. Потом.
Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Нужно просто сосредоточиться на работе. На Алексе. Но, когда я открыла глаза, чтобы начать работу над его скулами, то застыла в недоумении. Что-то было не так. Алекс на холсте и сегодняшний Алекс не совпадали.
– Ты сдвинулся вправо, – сказала я, выглянув из-за холста и пытаясь добиться нужного положения. – Можешь сесть чуть ровнее?
Я с тревогой наблюдала, как меняются тени и блики на его лице, но все равно ничего не получалось. Ничто не соответствовало тому, что я уже сделала.
– Можешь вернуться в позу, в которой ты был до этого? – неуверенно попросила я.
Алекс расправил плечи, но это не помогло. Я внимательно изучила почти готовый портрет и юношу передо мной. Они выглядели абсолютно идентично, но что-то все равно было не так.
– Просто наклони голову… В другую сторону.
Я проследила за двумя его попытками и отложила палитру:
– Нет, не так!
Я вышла из-за мольберта и нежно обхватила его лицо ладонями, придавая правильный наклон. Я надеялась, что он обнимет меня, поцелует в запястье и все вернется на круги своя.
– Я знаю! – внезапно взорвался он, хлопнув рукой по подлокотнику. – Не надо указывать мне, что делать!
Его слова прозвучали как пушечный выстрел, и от неожиданности я испугалась. Я ни разу не слышала, чтобы он повышал голос, и совершенно не была готова к тому, чтобы получить такой всплеск ярости в свой адрес. В полном оцепенении я попятилась к мольберту, чтобы скорее укрыться от его злобного взгляда.
– Может… может, просто сделаем перерыв на сегодня? Очевидно, сегодня дело не ладится. – Мне удалось сдержать слезы, но голос все равно дрогнул.
По ту сторону мольберта было тихо. Затем послышался вздох.
– Я… Прости меня, Вер.
Кресло скрипнуло, и я увидела из-за мольберта, как колеса сдвинулись с места, но тут же остановились.
– Я не хотел кричать на тебя.
– Все в порядке, – отозвалась я, хотя это было не так. – Мы просто оба устали.
– Слишком поздно ложимся спать с этими бесконечными праздниками, – согласился Алекс. – Кажется, Дофина решила показать нас на всех мероприятиях этого сезона.
Я кивнула, хоть он и не видел меня.
– Прости, – снова сказал он и выглянул из-за холста. Его глаза были полны раскаяния. – Прости, пожалуйста.
А затем он наклонился и поцеловал меня. Сначала нежно, осторожно и немного виновато. Я не двигалась и не отвечала. Тогда он тихо вздохнул и поцеловал меня снова, теперь уже более страстно. Это было совсем не похоже на другие поцелуи Алекса. Настойчиво и маняще. Я с любопытством склонила голову под более удобным углом. Он издал легкий стон одобрения и коснулся моих губ языком.
Он еще никогда не целовал меня так. Я даже не знала, что поцелуи могут быть такими. Его руки блуждали по моему телу, повторяя его изгибы, сжимая и поглаживая. Он притянул меня ближе и крепко прижал к груди. Он обнимал решительно и властно, будто хотел оставить на мне свой след. И мне впервые по-настоящему захотелось этого.
Я закрыла глаза. Кожа жаждала новых прикосновений. Они вызывали невероятный трепет во всем теле, словно молния, раз за разом бьющая в одно и то же дерево и высекающая снопы искр.
– Алекс…
Это был вопрос или восклицание? Я сама толком не понимала. Он ухмыльнулся и запустил пальцы мне в волосы. Откинув голову назад, он начал осыпать жадными поцелуями мою шею. Из груди невольно вырвался громкий стон, и я даже не сразу поняла, как мне удалось издать такой дикий, почти звериный звук. Я ответила на его поцелуй. Мне хотелось целовать его с той же страстью, открыть эту новую захватывающую часть нашего общения. Познать его с этой неожиданной стороны. Познать себя. И нас, ведь оказалось, что мы можем так просто отправить друг друга к невиданным, головокружительным высотам.
Я часто чувствовала себя парусником, который не может сдвинуться с места из-за тяжелого якоря ожиданий и требований окружающих. Поцелуи Алекса словно оборвали эту якорную цепь, освободили мой маленький кораблик, и я понеслась на всех парах. Мне было все равно, чего хотят другие. Я наконец услышала свои желания. Я хотела его. Я хотела хохотать от восторга. Вот! Вот о чем так много говорили! Вот какими бывают поцелуи.
Я потянула его за волосы, снова целуя в губы, и он застонал. Пульс участился – всем своим естеством я ощущала нечто томительное, дикое… О бог морских чудес, как же я хотела его сейчас! Поцелуи становились все быстрее, все хаотичнее. Я чувствовала на губах вкус пряного чая и миндаля. Я уже не успевала следить за нашими руками, которые гладили и ласкали, хватали и притягивали. Я даже не думала о том, где они, и мне хотелось лишь одного: чтобы он не останавливался. Он потянул меня и опустил к себе на колени. Я прижалась спиной к его груди, и он снова начал покрывать мою шею влажными, жаркими поцелуями.
– Ты так восхитительно пахнешь, – проворковал он низким, густым голосом, слегка касаясь губами мочки уха.
Я не смогла бы сейчас вымолвить ни слова, даже если бы очень постаралась. Его поцелуи опьяняли, словно шампанское, вызывали шипучие всплески радости; мне хотелось еще и еще. Разум затуманился, и я чувствовала легкое головокружение, словно летела по ветру, как падающий с цветущего дерева лепесток.
– Какие же безобразные духи выбрала для тебя Дофина… Такие приторные… Это совсем не твое. – Он легонько укусил меня за мочку уха и обхватил ее губами. – А это… это настоящая ты. Идеально.
Окончательно осмелев, он провел руками вверх по корсету и даже расстегнул несколько крючков на блузке, а затем без стеснения положил ладонь прямо на обнажившуюся грудь, словно хотел почувствовать сердцебиение. Он прижимался лицом к моей щеке, и я почувствовала его улыбку, когда он наконец уловил бешеное биение сердца.
– Я так долго этого хотел, Вер, – прошептал он, играя с кружевами на корсете. – Какая же ты нежная… прямо как я себе представлял.
Я крепче прижалась к нему спиной и обернулась посмотреть на его профиль, но тут его рука соскользнула ниже. Одним движением он откинул мою пышную юбку и самым бесстыдным образом провел пальцами вверх по ноге.
– Алекс, я… – Я ухватила его за руку, и он застыл, оставив горящую, словно раскаленное железо, ладонь у меня на бедре. – Не… не спеши.
Я посмотрела в его потемневшие полуприкрытые глаза. Зрачки расширились от вожделения, и на мгновение мне захотелось отпустить его руку, снова ощутить эти губы и утонуть в дурманящем удовольствии от его поцелуев. Что будет, если я позволю его пальцам подняться чуть выше? И еще чуть-чуть?
Внезапно у меня перехватило дыхание. Я заметила в его глазах что-то странное. Что-то непривычное. Радужная оболочка была другого цвета! Бронзовое колечко вокруг зеленого. Этот нюанс был едва различим, но я потратила много часов и дней на изучение лица Александра и в мельчайших подробностях знала его черты: пухлые губы, выразительный нос… Я знала его глаза лучше, чем свои собственные. И это были не они. Это не Алекс.
В попытке вырваться и скорее оказаться на безопасном расстоянии я упала на пол. Мне хотелось сбежать как можно скорее. Молодой человек, который оказался не Алексом, с интересом, но без тревоги наблюдал за тем, как я спешно застегиваю блузку. Ему было весело и явно не страшно. Он понял, что я знаю. И расплылся в улыбке.
– Кто… кто ты такой?
33
– Что ты имеешь в виду, Вер?
Внезапно, когда он снова непривычно сократил мое имя, я сразу все поняла. Разглядела все черты этого лица, которые были так похожи на черты Алекса, но едва заметно отличались. Чуть более густые брови, чуть более высокие скулы. Неудивительно, что он не совпадал с портретом.
– Ты не Алекс.
Уголки его губ приподнялись в самодовольной ухмылке. Он положил ногу на ногу и непринужденно откинулся в кресле. Алексу никогда не удавалось принять такое расслабленное положение.
– А ты молодец, – одобрительно сказал он.
– Кто ты?
– Виктор, – ответил он, как будто это могло все объяснить. – Я, честно говоря, не думал, что ты меня так быстро раскусишь. Что меня выдало?
– Глаза. У тебя зеленые глаза с ореховым окаймлением.
Он цокнул языком, как будто это не имело никакого значения.
– Надо было отправлять Жюлиана.
– Жюлиана?
Виктор кивнул:
– Это мой братец. И братец нашего дражайшего Александра.
Я нахмурилась:
– У Алекса нет братьев.
– А я тогда, по-твоему, кто?
У него были такие же уши, как у Жерара.
– Кузен, – неуверенно пробормотала я.
– У отца нет братьев и сестер.
– Жерар не твой отец.
Виктор расплылся в улыбке:
– Как бы мне ни хотелось, чтобы твои слова были правдой, но, к великому сожалению, мой папаша именно он.
– Нет. – Я упрямо замотала головой. – У Алекса нет брата.
– Ладно, ты права, – к моему удивлению, согласился Виктор. – У него сразу два брата. Мы тройняшки.
– Тройняшки… – глухо повторила я, вспоминая тех младенцев в детской. Их тоже было трое.
Три растения Жерар назвал в честь Констанс. Он что-то говорил об этом числе, когда мы общались ночью в оранжерее. Я напрягла память.
«Три. Всегда три. Один образец – это слишком мало. Любой результат может быть чистой случайностью. Двух тоже недостаточно. Оба могут не удаться, и придется начинать все сначала. А три – это ровно столько, сколько нужно».
Я ощутила нарастающую тревогу, которая растекалась внутри меня, словно разлитое отравленное масло. Три растения. Три младенца. Три сына. Жерар явно ставил какие-то эксперименты. Но чего он добивался?