– Хватит! – скомандовала я.
Освещение стало невыносимо ярким, и я не видела смысла убеждать себя в том, что происходящее было не более чем иллюзией, чьим-то ловким трюком. Виктор пожал плечами, и огоньки погасли один за другим, словно затушенные невидимой рукой.
– Но как?
Он снова пожал плечами:
– Я просто концентрируюсь на своих чувствах, и…
Я пыталась подобрать правильные слова.
– Да нет, не как, а… – Я запнулась, и внезапно хаос и гул в моей голове сжались до одного-единственного вопроса, который действительно имел для меня значение. – Если вы братья Алекса и обладаете сверхспособностями… то в чем его сила?
Виктор снова пожал плечами:
– Отец выгнал нас из дома прежде, чем мы распознали его… дар.
– Выгнал?
Братья синхронно кивнули.
– И куда вы отправились? В пансионат? – предположила я, постепенно погружаясь в их историю.
Жюлиан покачал головой:
– О нет, мы были слишком малы для школы.
– Слишком малы, – повторил за ним Виктор. – Нам едва исполнилось четыре. Мы не понимали, что происходит и почему нам нельзя жить дома. Вчера мы были полной счастливой семьей, и вдруг…
– Нас отправили в изгнание, – подытожил Жюлиан.
Виктор рассмеялся:
– Ты говоришь так, будто нас отвели в лес и нас растили дикие псы. У нас были слуги, гувернеры. Лучшие из всех, кого можно было найти за деньги. Жюлиан говорит на восьми языках, – похвастался Виктор.
– На девяти, – невозмутимо поправил Жюлиан.
– Но, – продолжил Виктор, обводя рукой комнату, – у нас не было этого. Семьи, дома.
Я вспомнила все, что узнала вчера о Жераре и Дофине. Возможно, братьям Алекса в некотором смысле повезло.
Жюлиан постучал пальцами по коленям:
– На севере есть старое семейное имение. Нас отправили туда.
– Дом Мархиоли, – произнесла я и замерла. – Там недавно было происшествие, пожар… – Я бросила быстрый взгляд на Виктора.
– Клянусь, это не я.
– Это случилось во время грозы, – подтвердил Жюлиан. – Весной они бывают особенно сильными. Молния ударила в северную часть дома. В соседней деревне был праздник, свадьба. С нами осталось всего два человека из прислуги. Брамс…
– Он ужасно готовил, – сострил Виктор. – И Шеффилд, наш надзиратель. Он контролировал территорию, все выходы. Только у него были ключи от всех замков. Он следил за тем, чтобы никто и никогда не приезжал в Мархиоли.
– Или не уезжал, – вставил Жюлиан пустым и безразличным, как и его взгляд, голосом. – Но в ту ночь он обронил связку ключей в попытках потушить пожар. Я заметил их в коридоре, когда мы бежали за водой.
– Гроза послужила отличным прикрытием для побега, – сказал Виктор.
– И вы вернулись сюда? – спросила я, усаживаясь в кресло. Их история захватила меня. Я легко представила, как косой дождь заливал высокие окна поместья, как потрескивали угольки в камине и постепенно сгущался дым.
– А куда еще нам было деваться? – пожал плечами Жюлиан. – Шонтилаль – наш единственный настоящий дом.
Я представила их маленькими мальчиками – испуганными, слоняющимися по пустому безмолвному поместью только вдвоем, без какой-либо компании. Все это звучало до невозможности грустно, но мне никак не давало покоя одно обстоятельство – словно колючка, зацепившаяся за рукав.
– Я не могу понять одного: как Жерару могло прийти в голову избавиться от собственных детей?
В комнате повисло напряженное молчание, но меня не покидало отчетливое неприятное ощущение, что они каким-то образом общаются между собой.
– Почему же, они решили оставить сына. Своего любимого сына, – наконец с горечью произнес Виктор.
Легкий взмах пальцев – и все свечи в комнате загорелись пугающе ярким огнем.
– Прекрати, – шикнул Жюлиан.
Через несколько мгновений хищные красные языки пламени превратились в симпатичные огоньки. Виктор повернулся ко мне:
– Из обрывочных объяснений наших гувернеров я понял, что наши… таланты… могли привлечь слишком пристальное внимание благонадежного общества, в которое вхожа наша семья. А вот Александр был признан… куда более приемлемым.
Это звучало ужасно, но очень правдоподобно. Действительно, как Дофина объясняла бы выходки Виктора на очередном званом ужине?
– И вот теперь мне интересно… Все-таки ты провела с нашим братом достаточно много времени… – с напором подключился Жюлиан. – Ты замечала что-то… необычное?
– Нет.
Он прищурился.
– Подумай. Хорошенько подумай. Должно быть хотя бы что-то.
– Я не заметила за ним никаких необычных талантов. По крайней мере, таких, как у вас.
Жюлиан вздохнул:
– Должно же быть что-то. Иначе какой от тебя толк?
Я начала возражать, но он заставил меня замолкнуть одним лишь взглядом.
– Мисс Фавмант, вы видите призраков. Не стоит это отрицать. Здесь нечего стыдиться. Эти дарования лишь делают нас особенными.
– Может быть, в вашем случае это и правда. А меня за такое могут отправить в лечебницу для душевнобольных.
Жюлиан покачал головой:
– Отец никогда бы так не поступил. Ты вообще оказалась в этом доме только из-за этого.
– Дофина захотела, чтобы я написала портрет Алекса, – возразила я. – Это она меня выбрала!
Склонив голову, Виктор внимательно рассмотрел портрет на мольберте и поморщился.
– Конечно, ты не бесталанна, но неужели ты правда считаешь, что оказалась лучшей среди всех художников дальних и ближних земель?
– Да, – ответила я вне себя от возмущения.
Братья переглянулись, и я разозлилась еще сильнее:
– Я хорошая художница.
Жюлиан разочарованно хмыкнул:
– Без обид, но в лучшем случае ты весьма неплоха. Средненькая художница, которая поспешно обручилась с сыном герцога. Неужели тебя никогда не удивляло удачное стечение обстоятельств? Признайся, ведь в глубине души тебя очень смущало стремительное развитие событий? Быстрая помолвка – и тут же начало приготовлений к свадьбе…
Виктор добродушно улыбнулся:
– Не вини себя, если не хотела видеть очевидного. Мы неделями наблюдали, как ты щеголяешь в новых платьях, новых шелковых ночных рубашках, с новыми духами.
Я напряглась, заметив его ухмылку.
– Милая девочка вдали от дома. Девочка со страшной тайной. Девочка, потратившаяся до последнего флорета. Можно на многое закрыть глаза, если тебе предлагают целый новый мир.
Мне хотелось возразить, но я не нашлась что ответить. Во многом он был прав. Жерар никогда не просил приданого. Дофина настаивала на том, чтобы они платили за все. Она утверждала, что ей доставляет удовольствие дарить будущей невестке все самое лучшее в Блеме, и я соглашалась, молчаливая и послушная, как тряпичная кукла. Они, словно искусные садовники, взращивали меня по своему усмотрению, а я, боясь проявить самостоятельность и живя в вечном страхе разоблачения, позволяла им это.
По спине пробежал холодок, будто я вошла в ледяной утренний туман.
– Алекс любит меня, – прошептала я.
В этом я не сомневалась. Что бы ни натворили его родители, какие бы планы ни вынашивал его отец, приглашая меня сюда, я была уверена, что Алекс ничего не знал об этом. Алекс влюбился в меня. По-настоящему полюбил именно меня. Не мой дар… или проклятие. Только меня.
Я ухватилась за эту мысль, согревающую сердце, и не желала сомневаться в ее правдивости. Но на Жюлиана мои слова явно не произвели впечатления.
– Уверен, он так и думает. Однако все события с момента твоего появления в этом доме были тщательно спланированы. Ты и Александр не более чем привитые побеги, пересаженные корни на отцовском рабочем столе. Он экспериментирует со всем, что его окружает. Со своим домом, растениями, семьей. Отсеивает неугодное, прививает желанные черты. Это смысл его жизни.
– Но с какой целью?
Жюлиан вздохнул, как будто моя непонятливость причиняла ему физическую боль, и поднял вверх указательный палец.
– Цель – это ты, – сказал он, затем поднял другой палец, – и Александр. Он свел пальцы вместе. – Вероятно, он рассчитывает, что от вашего союза появится новое, особенное потомство.
У меня пересохло во рту. Я вспомнила Констанс и ее особенных детей.
– Но это же абсурдно… И… мы даже не знаем, ну… может ли Алекс… – Я покраснела и замолкла.
Виктор расхохотался:
– После всего, что ты здесь видела, ты все еще думаешь, что такая досадная мелочь, как паралич нижних конечностей, остановит Жерара Лорана?
– Но как он может! – возмутилась я. – Я не могу себе представить…
Жюлиан закатил глаза:
– Прошу, не будь такой наивной. Ты выглядишь глупо.
– Ну, значит, я и правда глупа, – огрызнулась я. Меня начинала раздражать его снисходительность.
– Я в этом даже не сомневаюсь, – ответил он, проигнорировав мой язвительный тон. – Но ты все равно особенная. Достаточно особенная, чтобы отец считал тебя достойной его любимого сына.
Я вспомнила ручку ребенка, похожую на лист папоротника, и меня затошнило. Жерар что-то сделал с ними и с Констанс. У меня не было другого объяснения их внешнего вида. И если он так поступил со своей любовницей, с бастардами, которых никогда не признает, то что он собирался сделать со мной? Как он представлял продолжение рода Лоранов?
– А как они выглядят, призраки? – внезапно оживился Виктор.
Я так сильно сцепила пальцы, что кончики сначала побелели, а затем стали ярко-красными. На этот раз от вопросов было не отвертеться. Они знали слишком много.
– Ну, я… Я сначала даже не понимала, что они призраки.
Жюлиан заинтересованно наклонил голову:
– Как это?
– Они не такие, как мы представляем. Ну, без лязгающих цепей или мистического тумана.
– Но как они выглядят? – не унимался Виктор.
– Как ты или я, – сказала я и потрогала себя за руку. – Они могут быть такими же осязаемыми, как и мы. Только… не всегда. Я всю жизнь считала себя нормальной, как все, – продолжала я, опустив руку. – Но потом я увидела двух своих мертвых сестер и… узнала правду.