– Вам совершенно некуда спешить, – живо отозвался Жерар. – Вы можете оставаться в Шонтилаль сколько захотите.
Он взял за лепесток одну из чайных роз, кружащихся в воде в маленьком блюдце перед ним, словно только сейчас заметил новый декор. Я внимательно наблюдала за ним. Жерар выглядел таким отрешенным… Неужели он действительно был настолько погружен в работу или все это лишь уловка, скрывающая холодный расчет и его темные тайны?
В личности Жерара было много противоречивого: он каждое утро приносил Дофине свежесрезанные цветы, сопровождая их страстными и влажными поцелуями, но вместе с тем за эти годы у него было бесчисленное множество других женщин. В оранжерее он часто делал вид, будто не замечает времени, но я знала, что во время работы он вел скрупулезные записи, занося в десятки блокнотов хронологию каждого действия, не сводя глаз с карманных часов и растений перед собой. Он показал всему миру, какой он заботливый отец: перестроил половину Шонтилаль, чтобы Алекс мог передвигаться в инвалидном кресле, но двух других сыновей сослал в отдаленное поместье, подальше от посторонних глаз… Что еще он скрывал?
Когда я в последний раз получала весточку из дома? Камилла, очевидно, не собиралась ничего присылать, но я уже должна была получить хоть что-нибудь от Мерси. С ней было сложно вести переписку: она писала только тогда, когда ей не терпелось поделиться особенно сочной сплетней, но я все же ожидала, что она хотя бы поинтересуется, как идет работа над портретом. В конце концов, именно она затеяла всю эту историю с моим приездом в Шонтилаль.
Было одно письмо от Аннали, отправленное вместе со свечами, в котором она обещала попытаться сгладить разногласия между мной и Камиллой. И больше ничего. Я полагала, что все дело в упрямстве Камиллы и Аннали предпочла свой излюбленный способ сообщать плохие новости: молчание. Наша ссора оказалась слишком серьезной, а мой дерзкий поступок слишком вызывающим, чтобы Камилла смогла меня простить? Но что, если мне все же приходили другие письма? И теперь они были спрятаны в кабинете Жерара. По недосмотру? Или злому умыслу?
– У вас уже есть на примете какой-нибудь дом? – спросила Дофина, возвращая меня к разговору. – Домик в лощине Альцион был бы просто прекрасным вариантом. Верити, ты сразу же влюбишься в него! Он стоит прямо на озере – вы всегда будете рядом с водой.
На меня внезапно нашло озарение, и я поспешила ответить раньше Алекса:
– Вообще-то больше всего я бы хотела посмотреть Дом Мархиоли. Алекс говорил, он такой живописный… Может быть, нам стоит с него нач…
– О нет, – прервал меня Жерар. – Мархиоли вам совершенно не подходит.
Я удивленно уставилась на него.
– Совсем-совсем не подходит, – поддакнула Дофина.
– Но почему? – настаивала я.
– Вы такая молодая пара, только начинаете жить вместе… – начала Дофина.
– Это слишком большой дом для двоих. Может быть, через несколько лет… когда вы подарите нам внуков, – добавил Жерар. От его гаденькой ухмылки по спине пробежал холодок. – Вот тогда мы сможем поговорить о Мархиоли.
– Я бы все равно хотела там побывать. Ты ведь тоже, Алекс? – спросила я, повернувшись к нему и надеясь, что он поддержит меня.
– Ну да… – невнятно пробормотал он.
– Ой, там ведь недавно был пожар, не так ли? – спросила я, словно только что вспомнила об этом. – Удалось выяснить, что произошло?
– Там уже сто лет никто не был, – сказал Жерар, отмахнувшись от вопроса, как будто он не имел никакого значения.
– Кухарка, – неожиданно вмешалась Дофина. – Пожар произошел на кухне.
Я внимательно наблюдала за Жераром и Дофиной. Братья говорили, что все слуги в тот вечер ушли праздновать свадьбу.
– Нам надо составить список домов, которые вы захотите осмотреть, и убедиться, что они пригодны для посещения, – сказал Жерар, продолжая беседу. – Что везде проветрено, есть свежее постельное белье. – Он бросил двусмысленный взгляд на Алекса, поигрывая бровями.
– Думаю, остановимся на лощине Альцион, – заключил Алекс, пропустив мимо ушей фривольные намеки отца.
Он ответил быстро, словно желая направить разговор в нужное русло. Но поспешный ответ вызвал во мне болезненную, упорно нарастающую тревогу. Чего на самом деле хотел Алекс? Поскорее утихомирить родителей или замять разговор об особняке Мархиоли, потому что тоже знал его тайны? Меня охватил приступ паранойи. С Алексом я всегда чувствовала себя в безопасности. Он был единственным в Шонтилаль, в чьем постоянстве я не сомневалась. Но насколько хорошо я его знала?
Нам срочно нужно было поговорить. Выйти за пределы дома, где у стен в буквальном смысле слова были уши, и выяснить, что он знает. Мне нужен был еще один союзник. Кто-то, кто действовал бы не в своих интересах, а в моих. В наших. Я молилась Понту, чтобы мы по-прежнему были на одной стороне.
– Сегодня попробуем новый сорбет, – объявила Дофина, когда вернулись официанты и принесли горстки ярко-красного льда. – Он приготовлен на основе гранатового вина и должен быть очень изысканным. Я подумала, что он будет хорошо сочетаться с тортом, который мы продегустируем позже.
Алекс насыпал немного риса на перепелку, чтобы никто не заметил, что он ничего не попробовал. Поймав мой взгляд, он подмигнул. Его улыбка была бесхитростной и наивной. У меня перехватило дыхание. Он был так прекрасен. Такой хороший, чистый, непонятно как оказавшийся во всем этом безумии. Но так ли это на самом деле?
Нужно было скорее закончить ужин и вернуться к себе. Побыть наедине со своими мыслями, и тогда я, возможно, смогла бы разобраться, что происходит и кому можно доверять во всей этой истории.
– Что символизирует гранат? – спросила я, ковыряя ложкой сорбет и пытаясь подавить нарастающую панику.
– Конечно же, плодородие, – ответила Дофина, отпивая из своего бокала цвета лаванды и прикрывая глаза от наслаждения.
Жерар усмехнулся.
– Может быть, Мархиоли все же достанется вам в будущем! – с сальной ухмылочкой произнес он и поднял креманку с сорбетом.
– Что за вечер! – простонал Алекс, пока мы шли по коридору. – Мне так стыдно за свою семью. Как будто они все сошли с ума!
– Они… взволнованы, – согласилась я, а затем вздрогнула, вспомнив, как Жерар подмигнул мне после своей шутки.
– Да они просто чокнутые, – настаивал Алекс. – Эта свадьба перевернула весь дом вверх дном. Скорее бы наступила следующая неделя и все наконец закончилось…
Он первым вкатился в лифт, а я закрыла двери и задвинула засов. Он подождал, пока паровая машина заработает, наполняя дом натужным скрежетом, и продолжил:
– Это прозвучит кощунственно, но меня нисколько не волнует вся эта свадебная суета. По крайней мере, все те детали, на которых так зациклилась мать. Я хочу, чтобы мы получили благословение Арины. Я хочу видеть, как ты идешь к алтарю. И я хочу произнести наши клятвы. Все. Остальное неважно.
Мне всем сердцем хотелось верить ему.
Лифт с грохотом остановился. Я снова начала возиться с защелкой и дверями. Алекс выкатился из лифта, и я закрыла створку, щелкнув рычагом. Я настолько привыкла к этому порядку действий, что делала все автоматически. Алекс решил проводить меня в комнату. Коридор снова освещали розовые свечи, наполняя воздух тяжелым ароматом, от которого кружилась голова. Мы прошли мимо двери в кабинет Жерара, и я остановилась перед ней, разглядывая резные соцветия молочая, украшающие ее.
– Верити! – окликнул Алекс, разворачивая кресло, когда заметил, что меня нет рядом.
– Я просто… – Я неуверенно замялась. – Я все думаю о письмах сестер, которые там, внутри. – Я снова оглянулась на дверь. – Жерар, наверное, уже забыл о них.
Алекс сочувственно улыбнулся:
– Я бы не стал об этом беспокоиться. Теперь, когда мама знает, я уверен, что она не оставит его в покое.
В голове возникла неясная идея, и, не успев до конца все обдумать, я тут же принялась за ее воплощение:
– А что, если он забудет про них? Он иногда бывает таким забывчивым.
Алекс кивнул.
– Что… что будет, если он потеряет ключи?
– От кабинета? – спросил Алекс, и я почувствовала нарастающую внутри тревогу.
Казалось, он ничего не заподозрил, но в его взгляде читалось недоумение, как будто он не мог понять, к чему я клоню.
– Или от оранжереи, или от рабочих помещений, – поспешно добавила я. – От серебряных шкафов или сейфов… Одна оплошность – и он может нечаянно запереть половину Шонтилаль.
– Я уверен, что у его камердинера есть дубликаты от большинства этих комнат, – успокоил меня Алекс.
– И от кабинета тоже? – спросила я и тут же осеклась, подумав, не перегнула ли палку.
Алекс пожал плечами:
– Скорее всего, нет, но ты же знаешь отца. У него всегда по три комплекта всего.
Я оцепенела. Внутри меня словно сработал механизм: шестеренки крутились и поворачивались, складываясь в нужную комбинацию. Когда все встало на свои места, ответ стал очевидным:
– Всего по три.
Алекс покатился дальше по коридору, продолжая разговор:
– Ты тоже замечала, не так ли?
Я последовала за ним:
– С растениями – конечно.
Алекс засмеялся:
– Да со всем. Всегда. Три авторучки, лежащие наготове. Трое карманных часов на случай, если первые двое выйдут из строя. Три букета для мамы, когда достаточно одного.
– Три связки ключей, – пробормотала я себе под нос, ожидая, что сейчас Алекс произнесет это вслух.
– Сам я их не видел, но уверен, что они есть. – Алекс задумчиво улыбнулся. – Если бы я знал, где он их хранит, я бы сам открыл тебе кабинет.
– Правда?
Он кивнул:
– Я знаю, как много для тебя значат сестры. Ты, наверное, ужасно скучаешь по ним. Если отец не принесет письма к завтраку, я сам притащу его сюда и прослежу, чтобы он их достал.
Я закусила нижнюю губу, и сердце мучительно сжалось. Мне так хотелось обо всем рассказать ему прямо здесь и сейчас и скорее покончить со всем этим! Я обещала Виктору и Жюлиану один день, а сейчас была уже почти полночь. Я могла спокойно признаться во всем, не испытывая угрызений совести. Алекс должен был знать. Но с чего начать? С призраков? Констанс? С его матери? Братьев?