– Правильно ли я понял, Повелитель, – тот, кого называли Картером, склонился в низком поклоне, – что я получу новые силы и даже смогу сохранить полноценный облик в том случае, если возьмусь обучать Хозяйку магии? Точнее, попытаюсь вместе с ней эту магию пробудить?
– Ты правильно понимаешь, Картер, – голос Шегрила напоминал камнепад, – мы не можем этим заняться сами, мы слишком…
– Мощные, – подсказал призрак, сверкнув клыками, и я вспомнил, что синеглазый говорил, что Картер – сильный вампир. Был…
– Именно, – кивнул капюшоном Шегрил, – твоя магия ей ближе, чем наша.
– А он? – призрак неожиданно кивнул в мою сторону.
– А ему я не доверяю, – честно ответил Повелитель, а Домиан согласно склонил голову, – может быть, позже, а пока…
– Магистр пока сам не знает, на чьей он стороне, – внезапно вступила в разговор Элла-Мария.
Ну почему же не знаю… Я всегда исключительно на своей стороне….
– Тебе всё равно придётся выбирать, – продолжила дочь, не отрывая от меня внимательного взгляда, и я почувствовал, что от того, что она обратилась ко мне на «ты», на душе – если она у меня, конечно, есть – стало немножко теплее. Разумеется, в последние дни я всячески старался убедить себя, что мне нет ни малейшего дела до этого, но, видимо, человеческие слабости во мне оказались сильнее, чем я думал. Не уверен, что когда-нибудь она скажет мне «папа», но, полагаю, мне было бы приятно…
– Не стану никого убеждать в своей лояльности, – я старался говорить спокойно, слегка снисходительно, но при этом без вызова, чтобы не раздражать тех, кто пока сильнее меня, – но мы с Лиз заключили официальное перемирие. Не стану, опять же, лгать и говорить, что чудесным образом проникся нежными чувствами ко всем присутствующим, но пока любые конфликты нам не выгодны.
– Он говорит правду, – озвучила свои наблюдения Элла-Мария, а Шегрил, который тёмной горой стоял неподалёку, молча качнул капюшоном.
– Если в процессе обучения понадобится моя помощь, просто скажи, – я постарался вложить в улыбку как можно больше искренности, но, судя по скептически выгнутой брови Лиз, получилось не очень. Ну ничего, когда-то я учился быть бесшабашным и рисковым, потому что только такие задерживались в окружении молодого императора. Затем пришло время политических интриг, и я научился быть равнодушным, сдержанным и высокомерным. Так что ничего страшного: научусь быть милым и доброжелательным. Просто нужно время, чтобы новая маска органично прилегла, срослась с кожей и мыслями. А с учётом того, что рядом постоянно будет Элла-Мария с её способностями, мне, видимо, придётся убедить себя в том, что я действительно, на самом деле, совершенно искренне расположен к этой странной женщине, сестре Максимилиана и, возможно, моей.
– Спасибо, – в голубых глазах Лиз плеснулось удивление, смешанное с радостью. Бесшумный и все силы его, она что, действительно верит, что я на самом деле хочу помочь ей пробудить магию? Я, магистр Каспер Даргеро, добровольно превращусь в репетитора и лектора? А ведь придётся, если я хочу сохранить добрые отношения с дочерью, которая смотрит на Лиз с явной симпатией. Да и вообще, сейчас главное – стать своим в этой странной компании, наладить отношения с дочерью и с… сестрой Доминикой. Прижиться, избавиться от неизбежного поначалу контроля, в идеале – заручиться поддержкой здешних сил, а там уже можно и свою игру начать. Но пока об этом не должна знать даже моя подушка, все подобные мысли следует спрятать как можно глубже.
– Не за что, – я пожал плечами, – не люблю чувствовать себя должником, а ты сегодня спасла нам жизнь. Будем считать мою помощь тебе таким своеобразным способом расплатиться.
Судя по всему, такое объяснение устроило всех, так как показывало мою заинтересованность, ибо все понимали, что альтруизм и я – понятия несовместимые. А так всё в порядке: я просто расплачиваюсь за спасение жизни.
Глава 11
– У вас есть ещё вопросы, просьбы? – пророкотал Шегрил, которому, как ни странно, всё ещё не надоела компания, обитающая в доме. Хотя, возможно, мы все просто кажемся ему забавными существами, способными ненадолго его развлечь. Хотя нет, не думаю, в таком случае он ушёл бы сразу после того, как разобрался с ле Ньером. К тому же с Домианом он явно в одной весовой категории: этот синеглазый мерзавец, к сожалению, ничуть не слабее Повелителя мёртвых.
– У меня есть, – неожиданно проговорила Лиз, глядя на повернувшегося к ней Шегрила, – хотя это, наверное, не совсем просьба…
– Говори, Лиз, – громыхнул Повелитель мёртвых Франгая, – мне в радость будет выполнить твоё желание.
– Я хотела сказать, что буду рада видеть тебя чаще, – как-то неуверенно проговорила Лиз и смутилась, – в смысле – не только тогда, когда тебя позовут, но и в любое другое время. Ты всегда будешь желанным гостем там, где я живу…
На полянке возле дома повисла густая, какая-то прямо осязаемая тишина, которую никто не решался нарушить. Я, честно говоря, ждал, что синеглазый Домиан возмутится, но он молчал. Не произносил ни звука и Шегрил, замерший неподвижной антрацитово-чёрной глыбой. Призраки вообще постарались сделать вид, что их тут нет, разве что Картер взглянул на Лиз с какой-то странной улыбкой.
– Ты говоришь это от чистого сердца, – пророкотал Повелитель мёртвых, а затем откинул капюшон, и даже я вынужден был признать, что его внешность не могла не произвести сильного впечатления. – Не годится разговаривать с друзьями, закрыв лицо, не так ли, seann dhia? Лиз многое не помнит, но ты-то должен понимать, что, – тут Повелитель сделал паузу, выделив голосом последнее слово, – она мне предложила. Быть приятелем и быть другом – это ведь совершенно разное, тебе ли не знать. Так что скажешь ты?
Домиан посмотрел на Шегрила, и я, честно говоря, был почти уверен, что синеглазый «откажет от дома» столь неоднозначной фигуре, как Повелитель. Но, судя по всему, я ещё не исчерпал лимит сюрпризов, запланированных Бесшумным для меня на сегодня. Потому что Домиан спокойно взглянул на Шегрила и, помолчав совсем немного, ответил:
– Желание Лиз – закон для всех живущих здесь, но в данном конкретном случае я не стану возражать, хотя раньше, когда ты тоже регулярно заходил поговорить с Хозяйкой, попытался бы убедить её в опрометчивости подобного шага.
– Что же изменилось? – багровые глаза Повелителя мёртвых вспыхнули и погасли. – Что заставило тебя изменить своё решение? Мы никогда не были с тобой врагами, seann dhia, но и дружбы между нами не водилось. Что заставило тебя – кроме просьбы Лиз, конечно – дать мне право приходить сюда в любое время?
– Я чувствую, что в чаще Франгая родился Враг, – негромко, но от этого не менее внушительно, проговорил Домиан. – Наверняка ты тоже почувствовал его появление.
– Да, я слышал, что появились те, кто считает, будто время старых богов безвозвратно миновало, – прогрохотал Шегрил, а я весь превратился в слух: сейчас мне выпала уникальная возможность узнать такое, о чём в обычном мире, том, что за границами Франгая, узнают ещё очень нескоро. Если вообще узнают, потому как битвы богов – это не совсем то, о чём ставят в известность смертных.
– И я решил, – синеглазый мельком взглянул на Лиз, заметил, что слова о Враге её встревожили, и досадливо поморщился, – что в такое смутное время лучше нам объединиться. Если ты назовёшь Лиз своим другом, то тем самым возьмёшь на себя обязательства по её защите. Во время борьбы за власть над миром помощь лишней не бывает, и я буду более свободен в своих действиях, если мне не придётся каждую минуту волноваться за Лиз. К тому же это будет гарантией того, что ты не встанешь на сторону Врага.
– Думай, что и кому говоришь, seann dhia, – рыкнул Шегрил, и где-то в чаще Франгая жалобно заскулили гархи, – я никогда не встану на сторону лживых новых богов. Боги одни – и у этого мира они уже есть.
– Не стану извиняться, Шегрил, – в голосе Домиана промелькнуло и тут же исчезло недовольство, – я просто назвал вещи своими именами.
– А про какого врага ты говорил? – легко влезла в разговор двух божественных сущностей Лиз, и я снова испытал приступ раздражения, которое неизбежно вызывала у меня эта женщина. Ну вот зачем она сейчас встревает в разговор, который её совершенно не касается? Гораздо более сведущие в серьёзных вещах люди молчат, а ей всё не терпится. И ведь, что самое обидное, никто даже не думает поставить эту нахалку на место!
– Тебе не стоит беспокоиться о нём, leanabh, – и не подумал рассердиться Шегрил, – оставь это тем, кому положено воевать, для кого это смысл существования.
– Но это же опасно! – воскликнула эта… вот даже слова подходящего не подберу.
– Ты за нас волнуешься, Лиз? – улыбка синеглазого была настолько тёплой и яркой, что мне показалось, будто на мрачной ночной поляне перед домом на секунду выглянуло солнце.
– Естественно, – воскликнула наша с Максимилианом сестрица, – это же может быть опасно… даже для вас. Я не сомневаюсь, что вы справитесь с кем угодно, но женщины всегда, во все времена волновались за тех, кто им дорог.
При этом она посмотрела почему-то сначала на Шегрила, который наблюдал за ней с едва заметной улыбкой, которая совершенно дико выглядела на его жутковатом лице. Затем Лиз перевела взгляд на Домиана, который ободряюще ей подмигнул. А я внезапно ощутил в глубине души совершенно неуместное чувство, больше всего похожее на зависть, как бы ни неприятно мне было в этом признаваться. На меня никто никогда так не смотрел: с нежностью, тревогой, желанием защитить и уберечь от бед. Впрочем, что-то я раскис, видимо, просто очень устал: ночка была ещё та, да и день потом, мягко говоря, не очень задался.
– Не волнуйся, Лиз, – мягко проговорил Домиан и бережно коснулся руки женщины, – Враг, о котором мы говорим, ещё слаб, он только набирает силу. Сейчас в победе над ним нет доблести, к тому же пока он никак не проявил себя. Но потом, когда я смогу его победить и брошу к твоим ногам весь Франгай, ты мне ответишь? Даже филиморы не думают так долго.