– Давай обсудим это потом, когда всё закончится, – как-то нервно улыбнулась Лиз, а я для себя решил, что обязательно выясню, о чём шла речь и при чём здесь филиморы – они никогда, насколько я знаю, не обитали в этих местах.
– Хорошо, как скажешь, Лиз, – безмятежно улыбнулся синеглазый, – у нас ещё есть время.
– Тогда давайте пойдём спать, – внесла вполне разумное предложение Лиз, – не знаю, как вы, а я на ногах не держусь от усталости. А завтра дел ничуть не меньше, чем было сегодня, а то и больше. Кстати, Шегрил, ещё раз спасибо тебе за справедливый суд и за то, что ты нашёл для меня Картера.
– Пустое, – отмахнулся Повелитель, но даже мне было видно, что ему приятны слова благодарности, – ты знаешь, как меня позвать, если я срочно понадоблюсь. И не бойся меня побеспокоить лишний раз, leanabh. Ты не спросила, но я поясню: так называют друга, который намного моложе, того, к кому испытывают искреннюю симпатию.
С этими словами он накинул капюшон и, не прощаясь, одним неуловимо плавным движением оказался у границы болота, а потом словно растворился в ночном мраке Франгая.
– Это хороший союзник, – сказал Домиан, ни к кому конкретно не обращаясь, – удивительно: за все те века, что я знаю Шегрила, он никогда открыто не вставал ни на чью сторону.
– Он невероятно сильный и очень одинокий, – неожиданно произнесла молчавшая всё это время Элла, – в нём есть тьма, но нет зла. Мне сложно объяснить, но это так.
– Скорее, он сам и есть тьма, – доброжелательно улыбнувшись девочке сказал Домиан, – а она не обязательно является синонимом зла. Не так ли, колдун?
Я вздрогнул от неожиданности, так как меньше всего ожидал, что синеглазый обратится ко мне.
– Сложно с этим не согласиться, – кивнул я, решив, что, скорее всего, это намёк на то, что меня пусть и временно, но включили в число обитателей этого странного места. Потому как раньше Домиан меня просто демонстративно игнорировал. Что же, значит, я правильно себя веду.
– Повторю своё предложение о том, что всем нужно пойти и отдохнуть, – уже более решительно заявила Лиз, – Элла, ты совсем бледная, давай-ка, бери сестру Доминику и идите отдыхать.
– Спасибо, наверное, мы так и сделаем, – кивнула Элла, – я чувствую, что завтра будет много событий, очень разных.
– Ты умеешь предвидеть? – удивился Домиан, как мне показалось, даже искренне. – То есть ты не только считываешь эмоции, но и обладаешь даром предвидения?
– Нет, я бы не стала так говорить, – покачала темноволосой головой девочка, – просто иногда я знаю, что будет потом. Не конкретно, а очень в общих чертах. Вот и сейчас я просто знаю, что завтра произойдёт много важных событий.
О Бесшумный и все силы его! Этот невероятный ребёнок ещё и будущее может предсказывать! И она – моя дочь! Благодарю тебя, Реджинальд фон Рествуд, где бы тебя сейчас демоны ни носили, за то, что я теперь о ней знаю. Ведь если бы мне не пришлось изучать личное дело этого заштатного барона, я никогда не узнал бы о существовании Эллы-Марии. Но теперь я в курсе и никто, никакие силы, пусть даже сам Бесшумный появится здесь, не отберёт у меня мою добычу. Но нужно действовать очень аккуратно и осторожно: что-то подсказывает мне, что если я хоть раз оступлюсь, то Элла никогда не простит меня. Поэтому старательно изображаю дружелюбие, открытость и желание помогать.
А ночью мне приснился странный сон, на осмысление которого у меня ушло почти всё утро. Начать, наверное, стоит с того, что я вообще – как и большинство магов – крайне редко вижу сны, поэтому с детства приучен относиться к ним со всем возможным вниманием. Этот же вообще выбивался из всех привычных норм и законов.
Во-первых, я увидел самого себя, но не таким, каким я был сейчас, а таким, каким, возможно, стану века через три-четыре. В по-прежнему тёмных волосах кое-где сверкали нити седины, лицо уже тронули морщины, хотя оно и осталось привлекательным, а над правой бровью светлел старый шрам, которого сейчас у меня не было. Я находился в какой-то комнате, больше всего напоминающей лабораторию, но я нынешний в ней точно никогда не бывал, значит, я не у себя в родовом замке. Окна были закрыты глухими ставнями, поэтому понять, где именно я нахожусь, не представлялось возможным. Издалека слышался глухой гул, который с одинаковым успехом мог быть и рокотом морского прибоя, и шумом лесной чащи. Я – тот, который во сне – встал и, слегка прихрамывая на правую ногу, вышел из комнаты, чтобы спуститься по крутой лестнице. При этом складывалось впечатление, что лестница вырублена в скале, так как и стены, и потолок, и ступени были каменными.
Спуск казался бесконечным, но меня это совершенно не беспокоило: магический светильник в руке не дрожал, дыхание было ровным, только иногда ныла покалеченная давным-давно нога. Но всё рано или поздно заканчивается, завершился и этот спуск: я остановился у толстой каменной двери, испещрённой выбитыми на ней магическими символами. Я узнал с детства знакомые знаки подчинения и запечатывающие руны.
Нажав последовательно странную, совершенно незнакомую мне сегодняшнему, комбинацию знаков, я дождался, пока отъедет в сторону массивная каменная плита, и вошёл в длинный коридор, освещённый тусклым светом одного-единственного магического светильника. Но и этого света было достаточно для того, чтобы увидеть перегораживающую коридор мощную решётку, которая аж искрилась от влитой в неё силы.
Подойдя к зачарованным металлическим прутьям, я остановился, ожидая, пока тот, к кому я пришёл, приблизится на достаточное расстояние. И действительно, не прошло и пары минут, как в темноте за решёткой сгустился ещё больший мрак, хотя, казалось бы, это и невозможно. В этом мраке болотными гнилушками вспыхнули два огонька. Они располагались достаточно высоко, из чего можно было сделать вывод о том, что запертое в клетке существо ростом больше двух метров.
– Зачем ты снова пришёл, колдун? – его голос напоминал одновременно шипение и рык хищника. Я, который был во сне, не удивился, но поморщился: видимо, звучание голоса запертого существа показалось неприятным. – Ты ведь не хочешь слышать того, о чём я говорю тебе вот уже несколько столетий. Или дело в чувстве вины, которое ты испытываешь все эти долгие годы? Или причина твоих визитов – надежда на то, что всё ещё можно исправить? Или… это она просила тебя?
– Думаешь, у неё нет других забот кроме как думать о тебе и присылать меня с визитами? Не льсти себе. Проигравшие никому не интересны.
– Лжец, – горящие глаза слегка приблизились, – и всегда таким был, сколько я тебя помню. Жаль, что я не убил тебя тогда, когда у меня была такая возможность. И пусть я дорого заплатил бы, но это было бы справедливо, клянусь Истинными Богами! Так зачем ты пришёл, колдун?
– Я собираюсь в столицу, и зашёл спросить, не хочешь ли ты передать что-нибудь ей?
Интересно, о чём это я сейчас говорю, кто такая загадочная «она», кем является мой собеседник, где вообще всё это происходит?
– С чего бы такая любезность? – в отвратительном голосе послышалась откровенная издёвка. – Значит, ты пришёл по её приказу, колдун. Ты никогда не мог ничего противопоставить ей, и всегда страшно бесился из-за этого, верно?
– Это всё? Тогда я пойду, а ты жди нашей следующей встречи. Возможно, она произойдёт всего лет через тридцать-сорок.
Я повернулся и медленно пошёл к двери, совершенно не удивившись, когда из-за решётки донеслось:
– Передай ей, что до нашей встречи осталось совсем немного, но ей нечего опасаться, я никогда не причиню вреда той, что… Это неважно, колдун. Просто передай, что мы с ней скоро увидимся.
– Отсюда нет выхода, – зачем-то озвучил я прописную истину и похолодел, услышав:
– Выход есть всегда, тебе ли не знать. Так что просто передай.
Последним, что я услышал, дожидаясь, пока закроется дверь, был тихий, искренний и оттого страшный смех уверенного в своих словах существа.
Вынырнув из странного сна, я какое-то время не мог понять, где нахожусь: комната, в которой я проснулся, была мне совершенно незнакома. И только через несколько секунд я вспомнил вчерашний день, наше бегство из разорённого гольцами трактира, жуткого кайроса, который чуть было не утащил нас в своё логово, новости, обрушившиеся на меня, ну и как достойное завершение вечера – визит Повелителя мёртвых, которого я всегда искренне считал не более чем страшной сказкой. Призраки, смерть Ференца ле Ньера, обещание помочь вампиру Картеру пробудить магию, которая вроде как есть в Лиз, предупреждение Эллы о том, что сегодня будет важный день… А тут ещё такой странный сон, как будто мне всего перечисленного было мало!
Интересно, но я даже не могу вспомнить, когда последний раз мне что-нибудь снилось. Таких же ярких, прекрасно запомнившихся, совершенно реальных снов у меня и не было никогда. Кстати, не могу сказать, что это меня хоть как-то расстраивало: сны – явление странное, непонятное, неизученное. И, как всё загадочное – потенциально опасное.
Что это было? Предупреждение? Предсказание? Просто выдумка уставшего сознания? Влияния того странного места, в котором я оказался на неопределённый срок? Бесшумный! Как же мне не хватает информации! Кто та «она», о которой говорило странное существо? Раз это мой сон, то логично предположить, что я её знаю и она как-то связана с сегодняшними событиями. Тогда выбор не так чтобы велик: Элла, сестра Доминика и… Лиз.
Второй вопрос: кем был тот, кого заточили в подземную тюрьму, да ещё и заперли в камере за зачарованными дверями и решётками? Это какой же силой он должен обладать, чтобы от него так береглись? И почему к нему хожу именно я? Потому что являюсь неким посредником между ним и таинственной «ею»? И о чём он говорил? За что я могу испытывать чувство вины? Особенно если принять во внимание тот факт, что подобное вообще мне не свойственно…
Самым досадным было то, что разгребать этот ворох вопросов мне предстояло в гордом одиночестве, так как я, во-первых, не привык ни с кем делиться своими мыслями, а во-вторых, вряд ли кто-то из здешних обитателей сможет дать ответы на мои вопросы. Точнее, Домиан смог бы, наверное, но я абсолютно уверен, что он просто не захочет этого делать. Как и новоявленный дружок Лиз – это воплощение мрака и смерти.