Мертвецы смотрели на нас, и в их провалившихся глазницах пылал такой безумный голод, что даже у меня перехватывало дыхание. Они двинулись вперёд, и я приготовился дорого продать свою жизнь, но, как только первый из спешащих к внеплановому ужину мертвецов достиг границы зеленоватого света, он зашипел и остановился. Создалось впечатление, что зеленоватое свечение обжигает его, не пускает, и в этом было наша спасение.
– Быстро вперёд, – скомандовал я Минни и бросился по коридору, слыша за собой её рваное дыхание, – Шегрил сказал, что света должно хватить. Держи фиал над головой, чтобы они не могли напасть сзади.
– Молчи, не сбивай дыхание, – в голосе Минни, как ни странно, не было страха, и я с трудом поборол желание обернуться и взглянуть на неё. Но подумал и не стал этого делать: Минни права, сейчас надо сосредоточиться на том, чтобы двигаться как можно быстрее.
Между тем мертвецы уже заполнили всё пространство коридора кроме двух кругов слабого зеленоватого света. Они толпились впереди, неохотно расступаясь, когда струящийся из фиалов свет касался их тел, чтобы снова слиться за нашими спинами в сплошную, воющую от голода толпу. Мы словно плыли в море мёртвых, которые были всюду: по бокам, снизу, сверху. Я старательно отгонял от себя мысли о том, что случится, если кто-то из нас вдруг выронит спасительный светильник. Прислушиваясь на бегу, я слышал позади быстрые, но не спотыкающиеся шаги Минни, которой, по идее, как любой нормальной женщине, полагалось сейчас валяться в глубоком обмороке.
Но всё в этом мире имеет свойство заканчиваться. Завершился и наш кошмарный забег по кажущемуся бесконечным коридору. Сначала впереди едва заметно посветлело, а затем стал виден выход с тайных путей. Постепенно из маленькой точки он превратился в чётко видимый проход, и толпа мертвецов за нашими спинами разочарованно взвыла, а затем отступила в густой мрак.
Тут фиал в моих руках начал мигать, словно сердце старика, которое рвано трепещет, прежде чем замереть окончательно. Я вложил все силы в последний рывок и буквально вывалился наружу, рухнув на холодную землю, которая показалась мне желаннее любой самой мягкой перины. Фиал вспыхнул в последний раз и превратился в бесполезный кусок стекла.
И вдруг я резко сел, хотя больше всего мне хотелось не шевелиться и дать себе отдохнуть. Но я вдруг осознал, что за несколько минут до выхода, уже когда впереди сияла свобода, я перестал ощущать связь с Минни. До этого момента я всё время чувствовал, что она идёт за мной, так как шарф, которым мы были связаны, то слабел, то натягивался. И вдруг это прекратилось, но я был так занят тем, чтобы успеть добежать до выхода, что не обратил на этот момент никакого внимания. Со стоном я поднялся на ноги, и вдруг увидел, что из чёрного зева тайного хода, пошатываясь, вышла монахиня, сжимавшая в руке почти погасший фиал. Она устало улыбнулась мне и, прислонившись к скале, медленно сползла на землю. Я подбежал к ней и с облегчением убедился, что это просто обморок. Это ей просто повезло, что уже был виден выход, потому что шарф мог перетереться раньше, и тогда никто не знает, сумела бы она выбраться или нет.
Но меня ждал очередной сюрприз: присмотревшись, я увидел, что шарф не перетёрся, как я предполагал, а был аккуратно развязан. Не понял. То есть она что – добровольно отвязала себя? Но зачем? Какой в этом смысл?! Если бы её фиал погас раньше, мертвецы просто растерзали бы её. А я даже не заметил бы. Что за нелепое самопожертвование? Как же они меня бесят, просто передать не могу! И, если быть откровенным хотя бы перед самим собой, причина этого раздражения кроется в том, что я прекрасно понимаю: я на подобное не был и не буду способен. Никогда.
Пока я размышлял, выгодно мне или нет то, что Минни готова пожертвовать ради меня всем, в том числе, как оказалось, жизнью, она негромко застонала и открыла глаза.
– Зачем ты это сделала? – неожиданно для самого себя спросил я, хотя ещё минуту назад вообще не собирался затрагивать эту тему. – Это был нерациональный и бессмысленный поступок.
– Возможно, – она устало прикрыла глаза, – но ты никогда не думал, что не все поступки основываются на рациональности? Иногда их причина кроется совершенно в других областях.
– Любое решение должно базироваться на логике и анализе потенциального результата, – сказал я, ни секунды не сомневаясь в собственных словах, – всё остальное лишено всяческого смысла. Эмоции, если они не подконтрольны разуму, – это источник лишних проблем.
– Бедный мой мальчик, – еле слышно прошептала монахиня, не глядя на меня, – как же ты живёшь-то с таким пустым сердцем? Неужели тебе не холодно?
– Не трать понапрасну красноречие, – отмахнулся я, так как продолжать обсуждение моих моральных качеств мне хотелось сейчас меньше всего. – Я такой, какой есть, и, поверь, меня абсолютно всё устраивает. И если тебе кажется, что ты сумеешь меня изменить, то должен тебя огорчить – ничего не получится.
– Я и не собиралась, – Минни пожала плечами, – и пошла с тобой не для этого.
– А для чего? – мне действительно было интересно.
– Ты чужой в этих местах, – спокойно ответила монахиня, – не знаешь местных порядков и особенностей. Со мной тебе проще будет проникнуть в обитель, особенно если по той или иной причине ворота окажутся закрытыми.
– Думаешь, всё настолько плохо? – обсуждение текущих вопросов казалось мне гораздо уместнее рассуждений ни о чём.
– Всегда лучше предполагать худший вариант развития событий, тогда любой положительный момент всегда будет казаться приятным сюрпризом, – скупо улыбнулась Минни.
– Разумный подход, – я решил, что сейчас самым правильным будет сделать вид, что никакие сложные и не слишком приятные моменты просто не были озвучены. Так будет гораздо рациональнее и удобнее для всех. Мы сейчас исключительно двое попутчиков, связанных общей непростой задачей, не более того.
Поднявшись на ноги, я огляделся: выход с тайных троп был неплохо замаскирован. Узкая расщелина в сплошном скальном массиве выходила на небольшую каменистую площадку, заросшую по периметру какими-то достаточно высокими колючими кустарниками. Они надёжно скрывали её от любопытных или просто случайных взглядов.
Оставив Минни отдыхать и искать в сумках еду для небольшого перекуса, я подобрался к кустам и осторожно раздвинул ветки. Передо мной расстилалась бесконечная равнина, плоская, как стол. Когда мы в прошлый раз ехали из обители до трактира, она не казалась мне такой огромной. Наверное, сейчас сказывалось то, что я оглядывал местность с высоты.
Вдалеке невнятным пятном темнел лес, совершенно не такой, к какому я привык. Издали он казался тёмно-зелёной кляксой, закрывающей весь северо-запад унылой равнины. Я знал по старым книгам, что леса в Ирме исключительно хвойные, густые, практически непролазные. Их немного, но они представляют собой почти непреодолимую преграду на пути неподготовленного путешественника. Будем надеяться, что у монахини есть какой-нибудь хитрый приём, который позволит нам беспрепятственно миновать колючий лес.
– Обитель находится за лесом, – раздался за моим плечом голос Минни, – точнее, она почти примыкает к нему с запада. У нас есть два пути: мы можем обойти лес по кромке или попытаться пройти лесными тропами и сэкономить два-три дня.
– Очередные тайные пути? – невесело усмехнулся я, не поворачиваясь. – И ты выступишь в роли Шегрила?
– Надеюсь, они окажутся более гостеприимными, – без улыбки ответила женщина, – хотя меня кое-что смущает.
– Что именно? Меня вот, например, смущает абсолютно всё.
– Обычно в это время Ирманская пустошь бывает достаточно оживлённой: сейчас много травы, и здесь, как правило, полно стад, которые пасутся даже на небольшом расстоянии друг от друга. Пищи хватает всем, сейчас для этого самое удачное время. Но равнина пуста, я не вижу ни одного даже самого маленького стада.
– Может, они уже съели всю траву и ушли искать местечко получше? – попытался пошутить я, хотя после слов Минни опустевшая равнина стала казаться мне опасным местом.
– Вряд ли, – не приняла моей шутки монахиня и с неприкрытой тревогой добавила, – и я по-прежнему не могу дозваться никого из сестёр, и это мне очень не нравится.
– Тогда нам не стоит рассиживаться, – решил я, – сейчас поедим и отправимся в путь. Надеюсь, нас не ждёт ничего похожего на то, с чем мы столкнулись недавно.
– Я тоже надеюсь, – помолчав, ответила Минни, – будем в это верить, Каспер. Будем верить.
Глава 2 (начало)
Лиз
Я смотрела, как три фигуры растворились в ночном мраке, и думала о том, что волнуюсь за них за всех, даже за Каспера. Несмотря на то, что я знала Минни совсем немного, мне пришлась по душе эта женщина с загадочной и полной тайн судьбой. И я очень надеялась на то, что совместное путешествие поможет им с Каспером лучше узнать и понять друг друга. Я даже представить не могла, что чувствует Минни, глядя на взрослого сына, который её не принимает и не желает даже думать о тех непростых обстоятельствах, которые когда-то заставили молоденькую жену герцога Конрада Даргеро пойти на обман. Её ведь никто не спрашивал, хочет ли она принадлежать будущем отцу Каспера: муж просто отдал юную супругу, как дорогую вещь, в уплату долга.
Интересно, что сказал бы Максимилиан, если бы узнал, что помимо сестры у него внезапно появился ещё и брат. Причём в отличие от меня Каспер прекрасно ориентируется в местных политических реалиях и может – в этом я даже не сомневаюсь – претендовать на трон. Впрочем, скорее всего, он именно это и собирается сделать, а я могу банально попасть между двух жерновов: мне-то власть не нужна вообще! Да, по крови я дочь императрицы и загадочного любвеобильного… ну, наверное, демона, так как вторая ипостась Максимилиана имела явно демоническую природу. Во всяком случае, я так думаю: это же у них крылья, рога, хвост и прочие специфические аксессуары. Так это что же, у меня они тоже есть? Я не хочу… Рога мне не пойдут, это совершенно точно, а в крыльях я наверняка запутаюсь и буду выглядеть, как дурочка. Господи, какой бред в голову лезет!