– Да, похоже. Просто это… – она глубоко вздохнула, – странно все это.
– Разве ты не поняла, что и я все восемнадцать лет был странным? –немного застенчиво спросил он. – Дом странный и не такой, как все, но он мой. И подходит мне.
Дэлайла обхватила его пальцы и сжала.
– Ладно, – сказала она наконец. – Но я жду десерт.
Он кивнул, уже улыбаясь.
– Десерт, договорились. Это не так и сложно.
Дэлайла бросила столовые приборы на поднос и скомкала салфетку.
– Я надену кроссовки, и если что-то пойдет не так, сразу убегу. Мама Давала сказала, что я выгляжу обожженной по краям, а мне было хотелось остаться не сожженной, пока это возможно, заранее спасибо.
Гэвин встал, как и она, и последовал за ней к мусорным бакам.
– Мама Давала? – спросил он.
Он смотрел, как она все выбросила со своего подноса и поставила его на ленту конвейера, ведущего на кухню.
– Да. Я была немного напугана прошлой ночью. По очевидным причинам, конечно, но… Не знаю… Отец был очень странным, сидел на кухне и пил, говорил еще более странные слова. Вроде из Писания. Я не хотела оставаться одна, и когда ты не ответил, написала Давалу.
Гэвин нахмурился.
– Твой отец всегда так себя ведет?
– Ха! – воскликнула она, взяв его за руку и ведя к двойным дверям кафетерия. – Отец становится настоящим лицемером и, когда соседи делают ромовую бабу, начинает возмущаться. Я никогда не видела его пьяным. Он скорее мебель в доме, чем человек.
– Может, у него был трудный день. Может, это из-за того, что он увидел тебя со мной?
Дэлайла уже качала головой.
– Нет. Было что-то большее, чем это, но… Я не могу объяснить. Словно он был там, но… и не был. В любом случае, страшно было до ужаса, потому я сбежала к Давалу. Хотя он меня за это убьет.
– А что имела в виду его мама, говоря, что ты обожжена? Физически или образно? – Гэвин подумал о случившемся, но не мог вспомнить момента, чтобы Дом или дерево на самом деле обожгли ее. Было ли это?
– Честно говоря, я и сама не знаю. Это было посреди ночи, а она говорила мало. Может, просто имела в виду мое потрясение. Сначала парк, потом папа, потом бежала туда, и свитер…
Гэвин положил ладонь ей на руку, чтобы остановить ее.
– Что случилось по дороге? – с тревогой спросил он. Дом обещал вести себя хорошо, и он ему поверил. Тогда почему сейчас в его груди вдруг словно табун лошадей пробежал? – А что со свитером?
– Ничего. Казалось, будто что-то есть. Но, может, все из-за того, что я уже была напугана, было поздно и темно и…
– Дэлайла.
– Сложилось впечатление, что все вокруг следило за мной. Деревья, фонари. Как в парке.
Гэвин кивнул, а внутри все сжалось.
– Его мама сказала что-то еще?
– Нет. Я ушла в комнату Давала и немного поговорила с ним. Уверена, из-за меня он утром завалил математику.
– Ты рассказала ему, что случилось?
Что случилось. Какое мягкое и совсем не правильно описание происходящего.
Они остановились у ее шкафчика, и Дэлайла не сразу повернула замок и принялась набирать код. Гэвин почувствовал, что его брови ползут вверх, но ничего не сказал, а просто ждал.
– Не совсем. То есть я рассказала ему о Доме, но… не все.
– Ты можешь рассказать, сама ведь знаешь. Если ты доверяешь Давалу, то доверяю и я. Не хочу, чтобы ты хранила от него секреты, если думаешь, что так защищаешь меня.
– Дело не только в этом. Он не понял бы. К тому же, думаю, мы это должны держать при себе, пока возможно. Хотя бы сейчас.
Гэвин снова кивнул, медленно и скованно, словно его шея была тяжелым грузом, висевшим на ржавом крюке. Он знал, что она права. Дом его расстроил, и он чувствовал странную тревогу, словно не был точно уверен, можно ли доверять Дому, раз Дэлайла тревожится. Но в груди была и боль, ведь он позволял такие предательские мысли о своей семье. Он ничего не стал бы делать, что подвергнет семью опасности.
– Но ужин должен быть потрясающим, – сказала она, явно пытаясь сменить тему. – Впечатли меня, и я дам тебе снова себя поцеловать. Но я не хочу, чтобы на меня упало пианино или что-то еще…
– Ха-ха.
– Да, плохая шутка, – пожав плечами, заметила она. – Но, думаю, Дом не осудит за пару поцелуев?
И теперь Гэвин уже не думал о злой судьбе, а вел себя как полный гормонов подросток.
– Могу я попробовать что-нибудь непростое? – поддразнил он. – Найду рецепт в гугле, и бац! Ужин на двоих, смешанный с поцелуями. Вот такой вечер по мне.
Глава 20
Она
Никогда еще тротуар не выглядел таким опрятным и невинным: он был вычищен, а ступеньки блестели чистотой. Казалось, даже Мертвый Газон немного привел себя в порядок: он казался более ухоженным, не таким грязным и коричневым, чем когда Дэлайла видела его в прошлый раз. Если со двора и доносились звуки, то она посчитала это невинным насвистыванием.
«Заходи, Дэлайла».
«Здесь нет ничего странного».
Приложенные усилия к подготовке к этому свиданию не помогли унять нервную дрожь, когда она остановилась перед дверью и постучала.
Дэлайла понимала, что стоит рассказать о своих подозрениях насчет свитера Гэвину, о том, что часть дома как-то прицепилась к нему и прошла за ней в ее дом. Но она не могла себя заставить это сделать. Она толком не выспалась, только проснулась… И не могла в тот момент разумно мыслить. Так что решение, что свитер одержимый, было, несомненно, результатом ее богатого воображения, потому что о другом варианте даже думать страшно.
Гэвин открыл дверь с привычной полуулыбкой и поманил ее внутрь.
– Привет, Лайла.
Ее ладони вспотели, она не могла избавиться от покалывающей тревоги, но выдавила лучшую улыбку, пусть и фальшивую, и взглянула на него.
– Пахнет потрясающе! – сказала она, разуваясь и снимая куртку, пока Гэвин, помогая ей, скользнул руками по ее плечам.
– Спасибо, – сказал он и отвернулся, чтобы повесить куртку на вешалку. – Я, м-м… Я готовил.
Дэлайла обернулась, и, увидев его красные щеки, ощутила облегчение. Нельзя сказать, что она не думала, будто ужин мог приготовить Дом – она знала, что он точно мог. Но если бы это сделал Дом, она каждый кусочек разглядывала бы с мыслью, что он подсыпал в ее порцию крысиный яд.
– Хорошо, – глуповато ответила она и поспешила добавить: – То есть это неплохая тренировка. Хотя тебе это и не нужно, ведь Дом всегда будет для тебя готовить. Я только…
Гэвин положил теплую ладонь на ее руку и прошептал:
– Я понял, что ты хотела сказать. Все хорошо. Спокойнее, нервная ты моя.
Дэлайла судорожно выдохнула и огляделась в прихожей, пока Гэвин терпеливо стоял за ее левым плечом, ожидая, когда она успокоится. В этих стенах не ощущалось того комфорта, что был во время их прогулок по городу, во время встреч наедине в кабинете музыки в школе; и даже природная уверенность Дэлайлы не смогла побороть нервную дрожь.
– Дом, – сказал он в комнате. – Дэлайла пришла к нам в гости. Как я и говорил тебе, – он замолчал и многозначительно склонился к ней, добавив: – и тебе… Она очень важна для меня. Я рад, что она пришла.
Растение у входной двери пошевелилось. «Приветствие?» – подумала она, а абажур склонился в ее сторону.
Дэлайла робко помахала комнате и в сторону ступенек.
– Привет. Спасибо, что приняли меня, кхм, обратно, – добавила она, поморщившись.
Казалось, что они предстали перед недовольными клиентами или сверхопекающими родителями. Вечер обещал быть непростым.
Она посмотрела на него, желая высказать это вслух, чтобы как-то выделить этот момент среди тех, что они проводили вместе в последние недели, бродя в тишине, отмечая друг в друге все сумасшедшее, пугающее и тайное. Но слова застыли на губах, когда он улыбнулся, показав острые зубы, – так он улыбался только ей. Гэвин наклонился, глядя на уголок ее рта, и медленно и мягко коснулся того места губами. Они разомкнулись, и его язык оставил влажный след.
– Ты очень красивая сегодня, – прошептал он, коснувшись другой стороны ее губ.
Дэлайла таяла изнутри, ее облегчение было теплым и тяжелым. Она кивнула, когда он склонил голову, безмолвно спрашивая, готова ли она пройти дальше.
Но облегчение быстро испарилось, как только Гэвин отпустил ее руку и направился на кухню. Дэлайла сильнее, чем когда-либо, осознала выражение «ходить на цыпочках». Конечно, здесь не было видимой опасности под ногами, но каждый ее шаг требовал решимости. Скрипнула половица, едва она наступила на нее, – звук был низким, а дерево затрещало, словно было недовольно, и Дэлайла поспешила шагнуть на другую половицу, которая, к счастью, оставалась безмолвной и крепкой. Следующая половица выдвинула из дерева гвоздь, и, когда Дэлайла шагнула, острие порвало ее шерстяной носок и задело подошву. Дэлайла подавила вскрик и молча захромала дальше за Гэвином. Ей казалось, что весь коридор кричит на нее, испытывает, ждет, чтобы разочароваться в ее действиях. Она была окружена сотней частей Дома, пока находилась внутри, и хотя некоторые простили ее, остальные не скрывали недовольства.
На кухне Гэвин положил спагетти в две тарелки, одну передал Дэлайле и схватил корзинку с чесночным хлебом. С едой в руках они пошли в столовую. Дэлайла поймала себя на том, что постоянно смотрит на пол, на стены, на все, что свисало с потолка.
Все, даже картины, оставалось подозрительно тихим, но в столовой, когда они сели за стол, было невероятно холодно.
Оглядев комнату, Гэвин спросил:
– Здесь холодно?
Она пожала плечами.
– Может, немного. Все в порядке, – но ее дрожь выдавала ее ложь.
Гэвин посмотрел в потолок.
– Ты пытаешься нас выгнать? – под их тарелками задрожал стол, и по комнате промчался порыв зимнего ветра. Дэлайла перевела это, как безусловное «да».
Гэвин раздраженно проворчал, схватил тарелку и корзинку с хлебом и, встав, сказал:
– Ладно. Идем, – сказал он Дэлайле и повел ее в гостиную.