Из-за тяжелой деревянной двери раздался звук – низкий стон, словно из-под земли вырывался ветер, раскачивая дом, пробиваясь наружу через планки на крыше и сквозь закрытые окна. Дом знал, что она здесь. Она закрыла глаза, успокаивая дыхание.
Вот и все.
Дэлайла брала силу у каждой героини, которой восхищалась: Баффи, сжимающая в кулаке кол. Мишон со сверкающей катаной. Керсти Коттон против Пинхеда. Джинни против Джейсона. Кларисса Старлинг против Ганнибала Лектера, Алиса Джонсон против Фредди Крюгера – оба раза.
«Дом ждет твоего поражения».
Ее застила идти вперед только одна мысль: если бы мог, Гэвин открыл бы дверь, а значит, он этого сделать не смог и был пойман внутри, и – пожалуйста, хоть бы он был жив. Она протянула руку к ручке и, подавив испуганный вскрик, отскочила, когда на деревянной поверхности двери что-то появилось – морды кричащих монстров, претерпевших ужасные пытки, с зубов у них капала кровь, а когти были такими огромными, что могли разрезать ее пополам. Они появлялись и кружились перед ней, наступали и отступали, тянулись к ней, а Дэлайла с ужасом подумала: что, если один из них вырвется на свободу?
Со стороны тротуара закричала Вани:
– Ты должна войти, Дэлайла!
Она оглянулась через плечо и увидела, как Давал и Вани бегут из машины за дом. Прерывисто вдохнув, Дэлайла быстро пробилась через клыкастых демонов, закричав, когда один порезал ее предплечье. Когда его зубы впились в нее, она ударила его свободной рукой и схватилась за ручку.
Дверь дрожала перед ней, но ручка легко повернулась, и она ввалилась внутрь, упав на деревянный пол. Дверь тут же громко захлопнулась за ее спиной. Одновременно с этим хлопком все звуки из-за двери исчезли, и она оказалась взаперти. Оглядев полуразрушенное пространство перед собой, Дэлайла подумала под бешеный стук сердца: смогут ли снаружи услышать ее крик?
Дом выглядел заброшенным: мебель разломана, стены просели и были покрыты мокрыми пятнами. С потолка и в каждом углу толстыми пыльными завитками свисала паутина. У камина валялась куча обугленных поленьев, а пол устилал пепел, словно грязный снег. То, что сохраняло это место новым и ухоженным, покинуло нижний этаж. Дэлайла даже успела представить, что попала не в тот дом. Что Гэвин переехал дальше по дороге, а в последние четыре месяца этого монстра рисовало лишь ее буйное воображение. Но гудящий скрип половиц наверху дал ей понять, что на втором этаже что-то ждало ее в засаде.
И где-то там был и Гэвин.
Дэлайла задрожала от холода. Холод беспокоил ее больше треска, ведь треск хотя бы раздавался вдали. Этот холод был неестественным, он спускался с потолка, морозный и густой, растекаясь по ее коже. Леденящие прикосновения скользили под воротник ее блузки, по руками, груди и ребрам. Дэлайла закрыла руками грудь, обхватив ладонями локти так крепко, что смогла почувствовать твердую шишковатую форму костей. Она позвала дрожащим голосом:
– Гэвин?
Треск прекратился, и ее окутала тишина.
«Так странно, – подумала она, – что тишина ощущается такой огромной и поглощающей».
Дэлайла всегда думала, что в подобный момент она будет или храброй, или немой от ужаса, но ничего из этого она сейчас не чувствовала. Она была встревоженной от страха и вслушивалась сильнее, чем когда-либо, в любой возможный человеческий звук.
Но последовавший звук был совсем не человеческим. Из-за неизвестной двери слева донесся дикий рев, он ощущался холодом, когда добрался до нее. Холодный, надломленный и зловещий.
Эхом раздавались звуки треснувшего дерева и ломающегося пластика.
Дэлайла сглотнула комок паники, ощущая собственное бешено колотящееся сердце, и оттолкнулась от перил, чтобы идти дальше. Она поднялась по лестнице, стараясь подавить страх, возникший от царящей вокруг пустоты; вся мебель собралась в одной комнате, чтобы напасть на нее.
– Гэвин? – позвала она, подпрыгнув от удивления, когда в полуметре от нее ожил телевизор. Почему она не заметила его раньше? Он бесшумно придвинулся к ней?
– Гэвин? – собственный голос эхом вернулся к ней из темного ящика – трескучая и пустая копия ее голоса. – Гэвин, твой дом собирается убить меня, и ты никак не сможешь помешать.
– Нет, – ответила Дэлайла, шагнув вперед и прижавшись к стене коридора, чтобы пройти мимо телевизора.
Топор громко звякнул по пластику, напугав ее еще сильнее.
– Скажи, где он.
Ее голос рассмеялся в ответ, приторный и насмешливый.
– Мечтай, Дэлайла.
В ответ на происходящее Дэлайла ощутила собственные тихие истеричные всхлипы, вырывавшиеся из груди и поднимавшиеся по горлу, вылетая наружу. Голос, исходящий из телевизора, из узнаваемого превратился в высокий ужасающий визг:
– Не плачь, не плачь, плакса, не плачь, не плачь, плакса, плачь, малышка, плачь.
Она могла застрять здесь, испугавшись ожившего телевизора, приблизившегося к ней. Могла затеряться в этом моменте, когда сердце бьется так сильно, что можно всерьез испугаться возможности умереть, и когда ожидающее наверху настолько пугает, что от страха прошибает в пот, стискивает горло, а по щекам льются слезы.
«Или, – глубоко дыша, думала она, – можно подняться наверх и пустить в ход топор».
Шагнув в стороны, Дэлайла рванула мимо, махнула ногой так сильно, как только могла, и, ударив ею по боку телевизора, отправила его катиться в противоположную стену. Послышался звон разбитого стекла. К ней спустились полоски обоев, царапали уши, цеплялись за воротник и, став еще острее и свирепее, не порезали ее шею.
Она оттолкнула их, разорвала и снова пнула телевизор, потом схватилась за перила и побежала вверх по ступенькам.
«Дом будет стараться уничтожить тебя, – говорила она себе. – Будет стараться, но ты быстрее. Ты умнее. Найди Гэвина».
Сквозь ветер, скрип, тоненький безумный смех и ледяной холод в коридоре Дэлайла начала различать слабый гулкий звук. Что-то все время билось о стену:
тук,
тук-тук,
тук… тук-тук.
В отличие от всего все остального вокруг, звук не был угрожающим. Его издавал кто-то с усилием и натугой. От догадки Дэлайлу бросило в жар.
– Гэвин! – закричала она, перепрыгивая через две скользкие ступеньки, спотыкаясь о движущийся ковер и какие-то деревяшки, валяющиеся под ногами. Наверху она упала, ударившись коленом о стол, и с силой оттолкнула его. – Гэвин! Гэвин!
Звук прекратился, а потом возобновился, стал быстрее, громче и тревожнее. Словно что-то резиновое стучало по пластику, снова и снова, звуки сливались в один. Он пинал ногой стену? Он не мог говорить? Страх сжал ее горло, лишая воздуха, пока она не закашлялась, продвигаясь по коридору. Но когда-то небольшое расстояние с пятью дверями в комнаты растянулось в несколько раз, постоянно двигаясь, и Дэлайла начала путаться в бесконечном лабиринте поворотов и тупиков. Ковер скользил под ее ногами и тащил ее обратно. Она отбивалась от него, стараясь бежать по кромке деревянного пола, уворачиваясь от падающих картин и резко открывающихся перед лицом дверей.
Она врезалась плечом в дверь ванной и толкнула ее так сильно, что та треснула. Темная густая кровь потекла из трещины и заскользила в коридор, касаясь ее ног. Сколько бы Дэлайла не бежала, сколько бы раз не возвращалась в коридор, сколько бы раз не открывала двери и не забегала глубже в лабиринт, что строил и строил вокруг нее Дом, стук Гэвина в стену не переставал. И все время доносился откуда-то слева. Дэлайла ненадолго остановилась перевести дыхание и вытереть пот с лица.
Она закрыла глаза, не обращая внимания на приливающую кровь у ног, и рядом с ухом раздался чей-то смех. Он был так близко, что она испугалась, что источник этого смеха может ее коснуться.
Дом мог творить какие угодно иллюзии, но Гэвин оставался на месте.
Когда она развернулась к стене, под ногами задрожал пол, воздух стал еще холоднее, а стены начали приближаться к ней.
– Иди, – шипел дом. – Иди.
– Это все по-настоящему, – выдохнула она, потянувшись в карман за фонариком. – Гэвин все это время там. А все вокруг не по-настоящему, Дэлайла. Это не по-настоящему.
Словно поняв, что кровь ее не пугает, рядом с ней из-под плинтусов появилась вереница насекомых. Они поползли ей под джинсы, по коже, по ногам к бедрам. Дэлайла чувствовала, как они карабкаются по ее телу и отталкивают от стены, отделявшей ее от Гэвина.
– Это не по-настоящему! – завопила она, светя фонариком в стену впереди себя, чтобы понять, куда ударить топором. Все пространство вокруг стало пустым и ослепительно белым. Она сунула фонарик в карман и подняла топор. Позади нее с грохотом падали картины, разбиваясь об ее ноги, спину, и она едва успела увернуться от одной, целившейся ей в голову и упавшей в итоге на пол.
Дэлайла чувствовала духов, призраков – воплощения ужаса, кем бы они ни были – окружавших ее, пытавшихся пробраться в ее одежду и в ее плоть. Ощущалось это как вспышки жара и леденящего холода, будто кто-то слегка касался ее кончиками пальцев, и впервые с момента своего прихода в Дом Дэлайла почувствовала себя победительницей: физически они были слабыми. Если они останутся в доме, то им придется сломать здание, чтобы навредить ей, но тогда пострадает и Гэвин. А без прочной структуры здания они были лишь призраками.
– Гэвин, держись! – крикнула она. – Я иду к тебе!
В ответ раздался был приглушенный крик, и ненависть Дэлайлы к дому увеличилась вдвое, даже втрое, – стала такой огромной, что превратилась в неистовую ярость, пульсирующую в крови. У него во рту кляп, поэтому он не мог говорить. Гэвин попал в ловушку Дома, который, как он всю свою жизнь верил, любил его.
– Ты монстр, – она подняла топор, замахнулась им так сильно, как только могла, и вонзила его в стену.
Дом взвыл тысячей голосов, словно от боли и ярости, и в коридор влетел ветер с такой силой, что Дэлайла чуть не упала, но она расставила ноги пошире и сосредоточилась, шипя сквозь зубы. Потом замахнулась снова, больно вывихнув плечо, и лезвие топора сломало пластик и дерево. Из стен хлынула кровь и вывалились какие-то сгустки – иллюзия внутренностей, сердец и кишок.